Живое Серебро - Anne Dar

выходя из вагона-ресторана, я встряхнула головой, в наивной попытке таким образом выбросить весь эмоциональный хлам из своей затуманенной башки, и вдруг услышала, как оставшиеся далеко позади знакомые голоса говорят обо мне. Первым ворвавшимся в мой чувствительный слух стал мягкий голос Радия:

– Что же с ней происходит?

Жестковатый баритон Бария:

– Депрессия на фоне глобальной растерянности. У всех нас похожее состояние. Сам посуди: у нас не осталось ни родных, ни друзей, ни знакомых, ни дома – ничего. Это нам с тобой повезло: мы знали друг друга ещё до Церемонии Отсеивания, считай, оба сохранили целого лучшего друга, а она… Потеряла того парня, Стейнмунна Рокетта, своими глазами видела его ужасную гибель, а ведь они, вроде как, были парой или вроде того. Вот и депрессует посильнее нашего. Да ещё ко всему прочему она девушка, а у девушек, как мне кажется, с эмоциональным контролем похуже, чем у мужчин…

Я поспешила закрыть за своей спиной дверь вагона, чтобы ненароком не услышать ещё больше – ненавижу подслушивать чужие разговоры, тем более касающиеся моей персоны.

Мне не показалось – за моей спиной, чуть глуша голоса Радия и Бария, действительно раздавались шаги. Он нагнал меня, когда я уже зашла в своё купе и хотела закрыть дверь – протянул руку вперёд, не позволив мне закрыться.

– Чего тебе, Свинец? – красноречиво-незаинтересованным тоном поинтересовалась я, глядя на парня в упор, снизу вверх.

– Я переживаю о тебе.

– Переживай о ком-нибудь другом, ладно?

– Послушай…

– Нет, лучше ты послушай. Ты теперь богат, силён, облечён властью и к тому же заметно похорошел собой. Ты можешь позволить себе любую белокожую или темнокожую кар-харскую неженку. Я видела на вечеринках, как толпы девушек вились подле тебя…

– Меня они не интересуют.

– А меня не интересуешь ты.

Сказав правду, я резко задвинула дверь прямо перед носом парня, щёлкнула замком, села на край своей разложенной койки и замерла, прислушиваясь к беспокойному стуку разбитого сердца, не спешащего удаляться от моей двери.

Честность – неоценимое благо. Если бы Платина вместо того, чтобы воспользоваться моей детской влюблённостью, сказал мне слова, которые я только что сказала Свинцу, я бы, конечно, в меру пострадала, но в итоге осталась бы благодарна ему по гроб обещанной мне, бесконечной жизни. Но он так не сделал… Он не сказал мне правду. Вместо этого он воспользовался моей слабостью, чтобы сделать из меня ментальную рабыню. Зачем он так со мной?..

Стоило разбитому сердцу Свинца перестать колотиться за перегородкой моей темницы, как я впервые в теле Металла спрятала своё лицо в ладонях и заплакала…

Зачем он так со мной?

Глава 57

На перроне Кантона-J поезд остановился ровно в полночь. Я ждала этого момента последние два часа, потому что только в последние два часа решила, что сделаю это: побываю в родных местах.

Остановка длиною в пять часов: ровно в пять часов утра поезд выдвинется прямиком в Кар-Хар. Зачем выходить, почему не проехать мимо?.. Наверное, я понадеялась на то, что обход дорогих моему сердцу мест поможет мне подлатать свои кровоточащие раны… Как глупо. Я словно предчувствовала, но определённо точно всё ещё не понимала, что Дементры Катохирис уже почти нет и что на её место приходит, и царственно восседает на мой внутренний трон великая и ужасная, потрясающая и неподражаемая Ртуть. Впрочем, к концу этой ночи я пойму и приму этот леденящий кровь факт с такой отчётливостью, что почти услышу, как Дементра внутри меня издаст свой последний вздох… Я не успею попрощаться с ней.

Выйдя из поезда и обойдя его, я замерла, увидев до боли знакомое здание железнодорожного вокзала: мимо него я бегала всю свою счастливую жизнь, у его порога несправедливо и совершенно бесчеловечно расстреляли моих Ардена, Арлена, Гею – в последний раз я была здесь в ночь их зверского убийства. Их останков, как и следов крови, конечно, здесь уже давно нет, но… Если ду́хи существуют, могут ли ду́хи моих друзей всё ещё пребывать в этом месте? По коже неожиданно разбежались холодные мурашки от одной только мысли о возможной вероятности подобной ситуации. И вдруг, то ли всерьёз уверовав, то ли желая верить в то, что я буду услышана теми, к кому направлены мои мысли, я прошептала очень тихо, так, что мои слова могла расслышать только я и только невидимые сущности: “Я скучаю по вам. Вы навсегда самые лучшие, навсегда в моём сердце, Арден, Арлен, Гея”.

Прежде я не умела так просто, одним прыжком с места забраться на ближайшую к железнодорожному вокзалу крышу, являющую собой старт и финиш надземной магистрали Кантона-J. Совершить столь высокий прыжок с невероятной ловкостью оказалось для меня впечатляющим событием – я, конечно, понимала, что теперь я не только сильна и быстра, но и нечеловечески ловка, однако одно дело смутно понимать и совсем другое дело знать наверняка.

Стоило мне оказаться на крыше, каждая трещинка которой была мне родной, ностальгия сдавила мою грудную клетку с такой силой, что я сразу же поняла, что никакого облегчения мне не будет ни сегодня, ни позже – эта тяжесть навсегда внутри меня, и никто мне не поможет. У меня даже больше нет надежды встретить человека, который мог бы утешить меня, облегчить мой груз хотя бы в далёком будущем, ведь Платина украл у меня право на любовь… До боли зажмурившись и нервно встряхнув головой в тщетной попытке вытряхнуть предмет своей зацикленности за пределы моих мыслей и переживаний, я вдруг поняла, что у меня щиплет глаза – невольные слёзы, оставшиеся только влагой на ресницах. Вздохнув полной грудью, я приказала себе собраться и, поправив глубокий капюшон на голове, побежала вперёд. Тело во время бега совсем не чувствовало напряжения, я понимала, что бегу с маленькой для Металла скоростью, но ускоряться совсем не хотела – чтобы не смазать общую картину своих родных мест… Вот поворот на западную надземную магистраль, а чуть дальше развилка, ведущая к большому перекрёстку магистралей… Под ногами потрескивает сухой рубероид, в воздухе пахнет осенью, тут и там из дымоходных труб валят тонкие облака дыма, по ровности которых можно определить, что эта ночь непременно выдастся холодной.

Мне вдруг вспомнилось, что когда я добиралась до Церемонии Отсеивания в компании со Стейнмунном, я едва сдерживала слёзы, думая, что, скорее всего, то была моя последняя пробежка по моей родной надземной магистрали. Вся моя семья и все мои друзья, кроме последнего, уже погибли… В то время всё ещё был жив Стейнмунн – как я была богата в тот момент, ах, если бы я тогда осознавала, как я была богата одним только Стейнмунном!

Всё в Кантоне–J