Поющая кровь - Робин Бейли

Он отнял свою руку и посмотрел через двор туда, где лежала Реймут.

— Она уже мертва, — сказал он. — Ты победила ее.

— Но на этот раз я спасу ее, — настаивала Стужа. — Я сама воспользуюсь Тремя Артефактами. У меня уже есть лампа и книга. Осталось найти камень.

Он был полон сомнений.

— А когда она очнется, что тогда? Ей наверняка захочется отомстить за Кела.

Она пожала плечами:

— Я должна это сделать. Пока мы сражались, я наговорила ей ужасных вещей, но я же знаю, что она, пусть по-своему, любила меня когда-то. — Она пристально посмотрела на мать, лежавшую в круге. Там, за воротами, она еще шевелилась, но теперь Реймут мертва, в этом нет сомнений. — Я тоже любила ее. После побега из Эсгарии мне было так одиноко, и я оплакивала ее. — Она заглянула в глаза роларофцу, умоляя понять. — Я должна спасти ее!

Терлик тяжело вздохнул:

— Что ж, давай найдем этот проклятый камень, покончим со всем этим и уберемся отсюда. Ноги моей больше не будет в Эсгарии — только тогда я умру счастливым человеком.

«Покинуть Эсгарию, — кольнула ее эта мысль, — оставить дом?» Удивительно, но, несмотря на горе и страдания, переполнявшие ее, в душе, оказывается, оставалось место для сожалений о подобной разлуке. И в тот же миг она поняла, что с Терликом поедет куда угодно — покинет Эсгарию, покинет место, где родилась, — в любое место, куда он только захочет. Еще вчера эта земля взывала к ней, завораживала, наполняя благоговейным трепетом. А сейчас больше всего на свете ей хотелось бы сбросить с себя эти давящие чары.

Она снопа начала искать Глаз Скраал.

— Если я окажусь неподалеку от него — почувствую, как он излучает энергию, — объяснила она своему другу. — Правда, сейчас темно; наверное, он закатился куда-нибудь. Ты поищи на той стороне двора.

Он вложил меч в ножны и отправился к разрушенным воротам, пригнувшись, чтобы лучше видеть землю. Она же медленно двигалась, приближаясь к телу сына, шаря глазами и прислушиваясь к своему чутью ведьмы. Земля сплошь была усыпана обломками, битым камнем и щебнем. Она боялась, что изумруд погребен под руинами.

Чуть поодаль, за разрушенными казармами, что-то пошевелилось. Она застыла на месте, медленно выпрямилась и увидела, как навстречу ей мчатся два пламенеющих пятна. В глубине души она обрадовалась при виде единорога, но ликовать не было сил, да и с матерью все было слишком плохо.

Ашур остановился рядом с телом Кела. Вдруг он зафыркал и стал бить копытом землю, вспыхивая глазами. С изумлением Стужа наблюдала, как единорог заносит свой черный рог и собирается вонзить его в тело сына.

В тот самый миг она закричала, а Кел откатился в сторону. Значит, живой! Но надолго ли? Ашур снова набросился на него, и опять Кел едва увернулся от блестевшего рога.

Стужа побежала к ним, отбросив все мысли о камне. Ашур навис над ее сыном, лицо Кела помертвело от ужаса. Он поднял обрубок правой руки, чтобы встретить следующий выпад единорога, страх сковал его перед лицом неминуемой гибели.

Она успела встать между ними. Сердито выкрикнула имя Ашура, когда он, вздыбившись, брыкался смертоносными копытами. Единорог взревел и заметался, чтобы не ранить ее. Он опустился сверху, задев передней ногой плечо, отчего у нее отнялась вся рука. От удара сбилось дыхание, она упала навзничь и приземлилась на колено сына. Его громкий крик зазвенел в ушах.

Следом раздался другой крик, еще громче, — ужасный и такой знакомый визг, он разодрал ночь пронзительным неистовством. Краем глаза она увидела, как к ней несется Терлик, а Ашур делает несколько неровных шагов кругом. Помощи ждать не от кого, поняла она.

Жало Демона сверкнул над ее головой — сын сжимал его в руке. Он глубоко вонзил его, и к безумной песне кинжала присоединился ее резкий крик.

Однако спустя мгновение кинжал умолк. Лезвие вошло между ребер, но Кел не попал в сердце. Стужа коротко вздохнула, превозмогая боль, сбила его руку с рукояти и откатилась от него прочь. Тяжело дыша, она с трудом поднялась на ноги, меч со свистом покинул ножны. Она занесла его для смертельного удара.

Ради этого она пришла сюда. Теперь Кел заплатит за убийство своего отца и брата. Кимон и Кириги, отомщенные, обретут покой. И сколько еще тех, чьи души успокоятся со смертью Кела? И сколько людей, мужчин и женщин, сколько королевств отныне будут в безопасности?

Но рука ее отказывалась наносить удар. Она взялась за меч обеими руками, но все равно не могла опустить лезвие. Пальцы, удерживавшие оружие, хрустели от напряжения. Мускулы дрожали. Меч навис над головой Кела, готовый для последнего удара, но она не могла заставить себя сделать это.

И дело здесь вовсе не в колдовстве Кела, в данном случае — нет. Он в страхе сжался в комок у ее ног — совершенно беспомощный, обреченный. Совсем не чья-то магия остановила ее руку. Просто она знала, что это ее сын.

Не сразу, но до Кела дошло, что она не решается. Он усмехнулся, втянул щеки и сплюнул на уцелевшую руку пропавший Глаз Скраал.

Бешенство горячей волной обожгло ее. Он все это время держал у себя камень и притворялся мертвым, выжидая, что рано или поздно излучения изумруда заставят Стужу подойти к нему близко и он достанет ее Жалом Демона. Как же он, выходит, ненавидит ее!

И как же она ненавидит его. Ненавидит и в то же время любит — два лезвия одного и того же клинка.

Терлик подбежал к Келу и остановился позади него. Его холодный взгляд на мгновение встретился с ее глазами, и он все понял — она не может. Тогда он сам замахнулся мечом молниеносным круговым движением, глядя на племянника с бесстрастной решимостью, видя перед собой лишь дьявола.

Стужа выпустила малую толику своих волшебных сил и остановила его. Меч застыл у самой шеи — Кел был на волосок от смерти.

— Отпусти меня, Самидар! — с горечью выкрикнул роларофец. — Мне надоело, что все только и делают, что управляют мною. Ты же знаешь, что он колдун. И ты знаешь, что должно свершиться!

Она неясно различала его слова. Жало Демона начал воздействовать своей дьявольской силой. Он не задел сердце, но вкусил ее крови, и это на мгновение утешило его. Но голод кинжала был ненасытным, он пожирал ее изнутри, отнимая жизнь.

Она заглянула в свою душу, выпустила из нее волшебную силу, чтобы противостоять силе кинжала. Жало Демона отступил, но вряд ли ей удастся сдерживать его долго.

Выражение страха покинуло лицо Кела. Его губы уродливо скривились в подобие улыбки, взгляд исподлобья ликовал и обвинял одновременно.

— Она не может меня убить, — заявил он, обращаясь к Терлику. — Она же моя мать. Она очень любит меня. — Он язвительно выпячивал губы, произнося каждое слово с издевкой и насмешкой. — Скажи, как сильно ты меня любишь, матушка. — Он сложил губы в поцелуе, захлопал ресницами и выставил свой кровоточащий обрубок.