Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова

«Бедняжки, – подумал Владимир. – Они похожи на монашек, изголодавшихся по мужской ласке. Они чувствуют, что их время столь коротко, а удовольствие, ради которого они созданы, не бесконечно… Неужто, всю свою крохотную жизнь они ощущают страшный плотский голод? Есть ли у них все-таки душа? Или они и впрямь лишь фантомы?»

Думая обо всем этом, он гладил пышную грудь своей избранницы и целовал красные, похожие на ягоды, соски. Она прерывисто дышала, раздвигая еще шире полные, упругие ножки. Горячая ладошка обхватила твердый член Владимира и отправила его к лепесткам распахнутой нежной плоти. Владимир ощутил привычное тепло и сжатие узкой, никем не растянутой вагины. Она была не девственна, но совсем свежа. Ему потребовалось лишь несколько движений, и он ощутил так хорошо знакомые, спазмы женского оргазма. «Нежить» испытывала такое наслаждение, что карие глаза туманились от страсти, а из приоткрытого рта срывались плохо сдерживаемые стоны. В один момент она резко села, извлекла член из узкой норки, и в сильнейшем экстазе принялась целовать розовую каменную головку в знак благодарности за восхитительные движения внутри ее горячей плоти. Владимир не выдержал напряжения и разрядился в ласковый и жадный рот девушки.

Немного закружилась голова, он прилег на одну из кроватей и задремал. Время будто остановилось или склеилось. Мимо глаз промелькнули прекрасные женские лица, искаженные тоской и страстью, к ушам прикоснулись чьи-то невидимые, твердые губы, послышался шелестящий шепот, откуда-то подул теплый ветер. Пальцы ощущали скользкую влагу сочных, раскрытых раковин, гладкую упругость женских коленей и лодыжек, мягкость спелых полусфер. Спустя мгновение мимо лица проплыли черные, юркие змеи, на грудь потоком полилась теплая, темная вода. Она затопила все пространство комнаты. Каменные стены заволокло туманом, они дрогнули в зыбком мареве и пропали, словно растворились. Вода хлынула дальше, затопляя невидимый, темный горизонт. Маленькие водовороты прятали в себе ныряющие головки, плавающих глянцево черных змей. Он оттолкнулся и поплыл. Его тянуло к невидимому берегу. Но вода становилась все гуще и гуще, а рептилии ластились к нему все ближе. Странно – он совершенно не боялся их укусов. Казалось, он плывет в жирной грязи. Каждый гребок давался с большим трудом. Временами чудилось, что вокруг него не змеи, а длинные, черные женские волосы. Они попадали в рот, путались меж пальцев, обволакивали поясницу, связывали слабые ноги. Наконец ступни ощутили привычную твердость. С большим трудом он выбрался на берег. Это было странное место. Вместо травы на берегу росло несметное количество коричневых грибов, похожих на тонконогие поганки. Змеи ползали и меж грибов – тут и там он видел блестящие, лакированные спинки и хвостики, вьющиеся колечками по рыхлому песку. Владимир брел по берегу и наступал на эти странные грибы, босые ноги с чавкающим звуком скользили под раздавленными шляпками, текла бурая жижа, брызгал густой и едкий сок. Пахло именно грибами и чем-то травянистым – полынью или лебедой. Он поскользнулся и упал лицом в пахучую грибную массу. Упал и тут же проснулся.

Он не понял, сколько проспал. Из странного «грибного» сна его вытянули нежные прикосновения других неудовлетворенных прелестниц. Они касались его натруженного члена, гладили тестикулы, обнимали широкие плечи, целовали в губы и глаза. Владимир встрепенулся. Через некоторое время он уже снова занимался любовью с другой прекрасной нежитью. Эта нежить была брюнеткой. Он развернул ее роскошным задом и вошел в узкое колечко задней норки.

Послышался протяжный стон, вполне настоящий, тот на который он рассчитывал, и движения женщины были столь естественны, что Владимир в очередной раз усомнился: «Полно, а фантомы ли эти девы? Уж больно натурально все…»

Он сблизился и с третьей, посадив ее на торчащий к верху жезл. И девушка скакала на нем столько, сколько было нужно ему, прогибаясь узкой спиной вперед и назад и запрокидывая прекрасную головку, водопад шелковистых волос щекотал его голые ноги.

Несколько язычков одновременно ласкали его раздувшуюся багровую плоть, жадные губы почти целиком вбирали в себя внушительный инструмент нашего героя. Владимир стонал от наслаждения, семя заливало торчащие груди прекрасных «нежитей».

Но с каждым разом Владимир ощущал сильнейшую усталость. Он погружался в короткий маятный сон, в котором снова видел змей, грибы и густую, жирную грязь. Пробуждался вновь, и продолжались ласки и горячие соития, доводящие до головной боли и полного упадка сил.

«Хватит! – наконец подумал он и отстранился от очередной, распахнутой розовым альковом, опушенной женской раковины. – Пора и честь знать. Не то я сам себя забуду».

Он встал и начал решительно одеваться, стараясь не смотреть в сторону неудовлетворенных «нежитей». Те безутешно плакали, пытаясь целовать его руки. Одна из них – огненно рыжая красавица, ухватила его за ноги и совсем по-бабьи, нараспев, запричитала: «Не пущу! Родимый, не бросай нас! Володенька, мы умрем от тоски! Не бросай! Останься с нами. Люби нас, хороший, любимый наш. Ты только поспи, и вновь обретешь силы любовные».

«Ну уж, нет. Вам все мало будет. Я это уже четко осознал, – думал он, застегивая пуговицы. – Теперь я отлично понимаю и сочувствую турецкому султану и вообще любому держателю гарема. Это сколько сил-то надо на всю эту женскую пропасть!»

Под дружный женский плач и стенания он отправился к выходу. Рука нерешительно взялась за ручку двери, Махнев чуть помедлил на пороге. Он сам не знал, что происходит с ним. Ему было жалко «нежитей».

«Что со мной? Разве раньше я жалел брошенных мною женщин, кои писали мне трепетные письма, признавались в любви и молили лишь об одном свидании? Разве я жалел своих крепостных баб, коих развращал без меры, а после оставлял на произвол судьбы? Я даже испытывал некое удовлетворение, сходное с удовольствием пристрастного палача, от осознания того, что какая-нибудь из брошенных мной женщин, мается ночами от нестерпимого огня желания… Какой же я был негодяй… А Глаша? Моя Глашенька… Я чуть не загубил ее душу. А может, все-таки загубил?»

Его взгляд упал на стеклянный шкаф, полный рукотворных фаллосов и различных приспособлений для удовлетворения похоти.

– Барышни, мои дорогие, – немного волнуясь, произнес он.

«Нежити» странно притихли и уставились на него немного бессмысленными, заплаканными глазами.

– Я последний раз жил в просвещенном веке. Я достаточно образован… И вообще, я более гуманист и филантроп, нежели злодей и тиран. Я – русский человек, а не султан иноземный. Мне жалко видеть ваши страдания. Поверьте, я не хочу, чтобы вы мучились, усмиряя глас плоти. И хоть ваш хозяин не погладит меня по головке, однако я позволю себе маленькую вольность.