Седьмая Луна. Декамерон 2 - Андрей Коробов

И всё же, лучше лишиться оружия, чем головы. Весь покрытый пылью, дезертир застонал жалобно и попытался встать, помогая себе локтями.

Между тем Чезаре стоял, тяжело дыша. Стиснул зубы, крылья носа изогнулись. Глаза выпучились. Кулаки стиснулись. Он поверить не мог, что чуть было не проиграл этот бой. При расплёскивании эфира Стокко слегка перестарался и потратил больше, чем оказался готов. Хоть немного у него всё же осталось. Достаточно, чтобы закончить начатое. Взревев, он согнул ногу. Собирался ударить ей по земле и создать импульс.

Альдред предвидел это, переворачиваясь набок. Вовремя. На месте, где он лежал, из почвы поднялись каменные колья. Как бы ни было больно, пришла пора вставать. Флэй выбросил вперёд ноги, поднимаясь без рук.

Одними только голыми руками ренегат бы ни за что не справился с литомантом. К счастью, у него ещё оставался дармовый кинжал. Рукоять легла в ладонь. Альдред взял оружие обратным хватом и понёсся вперёд, на врага.

Террорист бросил на Флэя свирепый взгляд, но больше ничего не говорил. И так понял без слов: шутки кончились. Мановением рук он поднял из-под мостовой толщу давно забытого песка и рассеял его по воздуху, собирая песчаную бурю. Думал, это задержит ренегата. Думал, сможет уйти на безопасное расстояние и одним заклинанием отправить Киафа к праотцам. Но просчитался.

Уже очутившись внутри песчаной бури в миниатюре, Альдред и не думал сдавать назад. Он задержал дыхание. Прекрасно понимал: либо сейчас, либо никогда. Из виду Флэй потерял Чезаре, когда между ними оставалось шага три. Дезертир их пробежал и полоснул кинжалом. Хотя сам до конца не понимал, куда бьёт.

Сталь всё же на что-то напоролась. Террорист вскричал от боли. Лезвие распороло ему выпяченную пятерню. Альдред приободрился. Ударил примерно туда же. На сей раз кинжал взрезал Стокко запястье. Литомант стал пятиться назад. Промедлил почём зря.

Даже не видя, что творит, на одном единственном издыхании Флэй пересилил террориста. Пространственного воображения хватило ему с избытком, чтобы понять, куда попадало лезвие. Он попробовал ударить с другой стороны. Сначала попал в молоко. Но затем кинжал вбило в правую ладонь Чезаре. Тот заверещал, истекая кровью.

Боль сводила его с ума. Литомант не придумал ничего лучше, кроме как отбросить Флэя назад. Эфира ещё хватало. Толща песка собралась в волну и буквально смыла ренегата шагов на десять назад. Пространство расчистилось. А песчинки улеглись на поломанную брусчатку.

Кровь капала на мостовую. Опускалась в песок и комкала его. На Чезаре не было лица. Он смотрел на кинжал, вставший поперёк его ладони. В тот момент ничего в этом мире Стокко не ненавидел также сильно, как этот стальной клинок. В порыве гнева террорист вырвал его через боль и отшвырнул в сторону. Оружие попало в ненасытный канал. Раздался глухой всплеск.

Чезаре перевёл отсутствующий взгляд на Альдреда. Этот Киаф позволил себе лишнего. Доставил ему столько мучений, сколько ни один инквизитор за всю его жизнь не сумел. Как бы ни повернулась у Стокко судьба дальше, он не успокоится пока не перетрёт Флэя между каменных плит в кашу. Его ослабшие руки потянулись, чтобы воплотить задуманное. Но что-то пошло не так.

Прокашлявшись от песка, попавшего в горло, дезертир встал. Утёр кровь с нижней челюсти, но только размазал её, как боевой окрас. Затем ухмыльнулся и заметил, подражая глумливому тону лукавого террориста:

— У тебя кровь течёт, болван.

Литомант вновь взглянул на свои руки. Она не просто текла. Стокко истекал ею. Быстро и бесповоротно. Впрочем, даже не это самое страшное.

— Капля по капле. А вместе с ней вытекает и эфир. Много теперь наколдуешь? А, «братишка»? — насмехался над ним Флэй.

Чезаре понимал: без помощи целителя он уже ничего не сможет поделать. Гордыня сыграла с ним злую шутку. Нежелание делить успех с кем-либо поставило его жизнь под угрозу. Даже камешек в наглеца не запустить: эфир есть, но весь течёт мимо.

Альдред сорвался с места, обратившись к последним силам, оставшимся в его мышцах. Он приближался к Стокко. Тот стоял на месте, как вкопанный, и смотрел, будто сквозь ренегата. Дезертир молнией подлетел к нему и ударил с разбега в лицо. Террорист зашатался. Лишь теперь он вернулся с небес на бренную землю.

Флэй на достигнутом не останавливался. За первым ударом последовал ещё один. Апперкот, на сей раз. Челюсти прижались от толчка друг к другу — да так, что зубы онемели. Тело литоманта повело в сторону. Будто кулачный боец в подполье, Альдред без конца осыпал сектанта хуками и джебами. Крутился вокруг него подобно шершню. Стокко же ничего не мог ему противопоставить: без магии он — никто.

Его зубы срывало с нервов, и те падали на мостовую, отплясывая в разные стороны. Рёбра ломались, прогибаясь вовнутрь. Нос вбило в череп. Левый глаз не выдержал столкновения и заплыл. Что прикрывался Чезаре, что нет — всё без толку. От очередного удара ему разбило губу. Из него кровь текла, как из пробитого бочонка — пиво.

Заведённый, Флэй и не думал останавливаться. Он бил его кулаками. Давил пятками ноги. Пинал по коленям. Джебами проходился по почкам и печени. Смазанный хук угодил Стокко в висок: не убил и не отправил в беспамятство, но на колени поставил.

Уцелевшим глазом Чезаре уставился беспомощно на Альдреда. От его былого самодовольства не осталось и следа. Где глумливая усмешка на разбитых губах? Где лукавство в потерянном взгляде? Физическая грубая сила не шла ни в какое сравнение с разрушительной магией Земли, но когда та затухала, имеют значение лишь скромные человеческие возможности.

Сам того не ведая, Стокко отнял у Альдреда больше, чем мог себе представить. Чезаре отобрал у него всякую надежду вырваться из круговорота насилия, Флэй отыскал в нём свое место — на иловом дне, в кромешной тьме. Это куда важнее, чем утрата Прощальной Розы или маломальского кинжала для самообороны.

В свою очередь Самум, решив прыгнуть выше головы, и вовсе остался ни с чем. Справедливости в мире нет и в помине, однако закономерности прослеживаются чётко.

Далеко не каждому честолюбцу суждено взобраться на самую вершину. Многие из них, как и все прочие, становятся обычным перегноем. Не столь важно, скольких они потопили, прежде чем самому испустить последний вдох.

Людские судьбы решает малейшая ошибка. Стокко погорел на своей алчности: откусил больше, чем смог проглотить. Возомнил себя кем-то большим, чем просто везунчик. За это и поплатился.

Щадить преследователя Флэй и не думал. Он продолжил его уродовать. Бил ещё и ещё. Руками, пока тот не