Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

после Второй мировой войны США экспортировали по всему миру, можно считать религиозными аналогами Walmart или McDonald's[542].

Разнообразные последствия межгрупповой и внутригрупповой конкуренции помогают нам понять, почему само слово «конкуренция» имеет как положительные, так и отрицательные коннотации. Без регулирования и контроля фирмы, столкнувшиеся с острой межгрупповой конкуренцией, начинают жестоко саботировать работу друг друга и эксплуатировать бесправных работников. Как мы знаем, именно это неоднократно и случалось как на протяжении веков, так и в наше время. Тем не менее при правильном регулировании умеренный уровень ненасильственной межгрупповой конкуренции может укреплять обобщенное доверие и кооперацию. Аналогичным образом крайние формы внутригрупповой конкуренции поощряют эгоистичное поведение, зависть и представления о мире как об игре с нулевой суммой. Однако умеренная внутригрупповая конкуренция, удерживаемая в рамках разумного конкуренцией межгрупповой, может способствовать настойчивости и вдохновлять на творчество.

Когда и почему?

Чтобы лучше понять истоки просоциальности людей Запада, нам необходимо проанализировать возникновение устойчивых форм ненасильственной межгрупповой конкуренции, а также то, как и почему они стали неотъемлемой частью многих современных западных институтов.

После того как Церковь разрушила интенсивное родство, люди начали становиться все более индивидуалистичными, независимыми и ориентированными на себя нонконформистами, мобильными в плане выбора отношений. Они вступали в добровольные объединения, которые отвечали их интересам, потребностям и задачам. Гильдии, города, университеты, братства, церкви и монастыри в период Высокого и позднего Средневековья конкурировали за членов — искусных ремесленников, изворотливых юристов, успешных купцов, толковых студентов, преуспевающих прихожан и благочестивых монахов. Позже государства стали бороться за лучших иммигрантов — интеллектуалов, мастеров, инженеров и оружейников. Те, кто был недоволен своей нынешней организацией, могли перейти в другую или даже основать свою собственную. Успешными были те объединения, которые могли привлекать и удерживать наибольшее число самых качественных членов[543].

Рис. 10.5. Рост числа монастырей с VI по XV в. в Западной Европе в целом и в пяти европейских регионах по отдельности[544]

Об интенсивности благотворной межгрупповой конкуренции в Средние века говорит распространение четырех видов конкурирующих добровольных объединений: городов, монастырей, гильдий и университетов. На рис. 9.7 мы уже видели рост числа новых городов; письменные источники убедительно демонстрируют способность людей голосовать ногами, отдавая предпочтение одним европейским городам в ущерб другим. Что касается монастырей, то на рис. 10.5 представлена общая картина с VI по XV в. Хотя число монастырей росло на протяжении всего раннего Средневековья, скорость их распространения увеличилась в X в. Например, в 909 г. монахи-бенедиктинцы из аббатства Клюни (Франция) добились расширения автономии, реформировали свои практики и реорганизовали подчиненные им общины. Клюнийские нововведения, которые включали ужесточение монастырской дисциплины, привели к быстрому росту числа новых обителей этого типа в течение X–XI вв. К концу этого периода джинн уже вырвался из бутылки: новые группы единомышленников расстались с клюнийцами и отправились в самостоятельное плавание, разделяя лишь общие представления о том, как лучше хранить благочестие, служить Богу и управлять религиозной общиной. Лучшие практики наиболее успешных монастырей копировались и модифицировались новыми обителями. Те из них, что были наиболее эффективны и популярны, в конечном итоге разрослись до наднациональных монашеских орденов; другие впадали в кризис и исчезали[545].

Достойный соперник Клюнийской конгрегации нашелся в 1098 г., когда благочестивый монах по имени Робер ушел из другого знаменитого аббатства вместе с 20 своими собратьями. Обосновавшись в отдаленной лесной деревушке на востоке Франции, они организовали новую религиозную общину, построенную на глубокой набожности, тяжелом труде, самодостаточности и самоотречении. Вслед за своими предшественниками из Клюни они создали иерархическую систему, которая допускала органический рост, поскольку «материнские» монастыри могли создавать и опекать «дочерние» обители. Чтобы добиться этого, они составили устав, который делал каждое новое аббатство независимым и в значительной степени самоуправляемым, но при этом встраивал его в единую иерархию с остальными монастырями, в некотором смысле подчиняющимися материнскому аббатству. В отличие от аббатов Клюни, главы организации демократически избирались братией из своего числа. Речь идет о цистерцианском ордене, который разросся по всей Европе, от Чехии до Ирландии, и на своем пике в XV в. насчитывал 750 обителей. К тому времени, однако, усилились доминиканский и францисканский ордены странствующих монахов-проповедников, которые в конечном итоге и вытеснили цистерцианцев[546].

«Монастыри… Ну кому какое дело до кучки монахов?» — если вы тоже так думаете, подождите. К монахам мы еще вернемся, когда будем обсуждать зарождение протестантизма, трудовую этику, моральную ценность ручного труда и технологические инновации. Монахи удивительно важны (впрочем, если вы один из них, возможно, вы не так уж и удивитесь)[547].

В период Высокого и позднего Средневековья, отставая от монастырей на одно или два столетия, резко возросло также и число гильдий. На рис. 10.6A показан стремительный рост числа гильдий на Британских островах, происходивший в основном в бурно развивавшихся городах Англии. Среди них были объединения купцов, писарей, кузнецов, пастухов, кожевенников, пивоваров и представителей многих других профессий, а также чисто религиозные братства. Помимо продвижения и регулирования общих экономических интересов группы, гильдии обычно обеспечивали своим членам взаимопомощь, разрешали их споры и наказывали за антисоциальное поведение (например, воровство); они даже (якобы) помогали своим членам попадать в рай. В отдельные эпохи и в отдельных регионах в гильдиях (напрямую или через супруга) состоял каждый взрослый городской житель.

Рис. 10.6. Рост числа (А) гильдий на Британских островах с 1050 по 1550 г. и (Б) университетов в Европе с 1100 по 1550 г.[548]

Конкуренция между гильдиями вела к распространению наиболее эффективных способов привлечения новых членов, укрепления солидарности и мотивирования к соблюдению внутренних правил. Вероятно, гильдии учились друг у друга и комбинировали различные подходы к принятию решений, организационной структуре, управлению и наказаниям. Мой любимый пример связан с приемами мотивирования. Членов гильдии, нарушивших правила, штрафовали (при необходимости — неоднократно), а если они не подчинялись, в конце концов исключали. Кроме того, гильдиям удавалось использовать веру в чистилище — как для того, чтобы привлекать новых членов, так и для того, чтобы подталкивать их к соблюдению правил. Одной из привилегий принадлежности к гильдии были общие молитвы сообщества за души умерших членов. Молитвы большого числа людей, предпочтительно добродетельных, могли уменьшить время пребывания души грешника в чистилище и ускорить ее отправку на небеса. Такой прием из области культурной инженерии должен был не только привлекать новых членов, суля им билет на экспресс в рай, но и давал гильдии возможность пользоваться особой политикой сверхъестественных кнута и пряника: «Подтянись, иначе будешь