Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Уже давно внимание исследователей привлекали к себе ориентализмы Слова. В них обычно находили следы половецкого языка. А это становилось одним из решающих доказательств древности памятника. Ведь язык половцев не мог быть известен позднейшему автору, жил ли он в XIV–XV или в XVIII вв.

Востоковеды (Ф. Корш, П. Мелиоранский, А. Зайончковский, К. Менгес и др.) много сделали для изучения ориентализмов Слова. Однако и они исходили из тезиса о древнем происхождении памятника, а поэтому их внимание было приковано к тюркизмам, которые могли существовать в XII в. Исследователи-ориенталисты искали следы половецкого языка и обычно не ставили перед собою вопроса о возможности объяснения «восточной лексики» Слова поздними явлениями или даже попросту словами не восточного, а славянского происхождения. Ориентализмы Слова, как и другие элементы его языка, нуждаются в историческом и источниковедческом осмыслении. Следует тщательно разобрать все объяснения отдельных слов, возможные для русской действительности XII–XVIII вв., и выяснить, какие из них лучше передают смысл явлений, обозначаемых ими.[Итоги исследования ориентализмов Слова подведены в работе: Баскаков И. А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М., 1985.]

Для решения вопроса лучше всего разделить все слова, которые в литературе связываются с восточной лексикой, на три группы в зависимости от источников Слова:

а) ориентализмы Слова, встречающиеся также в Ипатьевской летописи;

б) ориентализмы, имеющиеся в Слове и Задонщине;

в) ориентализмы, составляющие специфику Слова.

К первой группе относятся названия оружия (сабля), рек,[Сула, Каяла.] городов,[Тьмутаракань, Сурож.] личные имена[Кончак, Шарукан, Кза (Гзак), Кобяк.] и некоторые другие (каган, жемчуг, кощей, телега, хоругвь, чага).[Сюда же относим условно «ногату», встречающуюся в Русской Правде. К. Менгес среди ори-ентализмов разбирает также «Корсунь», «половцы».] Для нашей темы эта группа не представляет интереса, ибо она могла быть известна и современнику XII в., и писателю XVIII в. Правда, один случай заслуживает особого разбора. К. Менгес обратил внимание, что имя половца «Овлур» (в другом месте «Влур») созвучно с тюркским «ułu» — «выть по-волчьи». А так как, по Слову, «Влуръ влъкомъ потече», то как будто автор Слова знал этимологию этого половецкого имени.[Menges. Р. 24, 25. {Русский перевод: Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве». Л., 1979.} Ср. также: Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 150–151.] В Ипатьевской летописи половец, который помог Игорю бежать из плена, назван «Лавор» («Лавр»).[ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 650–651.]

С самого начала заметим, что сравнение с волком не является атрибутом одного Овлура. Поэтому оно необязательно появилось в результате осмысления его имени. Как «сѣрыи влъци» скачут куряне, «сѣрымъ влъкомъ» бежит Гзак. Всеслав также «скочи влъкомъ» или «влъкомъ рыскаше» («влъкомъ… прерыскаше»). Да, наконец, и сам Игорь тоже в рассказе о побеге, как и Влур, «скочи… босымъ влъкомъ». Выше мы уже говорили, что этот мотив, во-первых, связан с Задонщиной («отскочи… Мамай серым волком»), а превращение Волха (Всеслава) в волка знают русские былины. Итак, нет достаточных оснований выводить образ скачущего волка из имени Овлура.

Далее, в Ипатьевской летописи он назван «Лавером». Почему же, спрашивается, мы должны предпочесть этому имени, содержащемуся в рассказе современника событий, заманчивое, но отнюдь не бесспорное «Влур»? Сейчас трудно дать окончательный ответ на вопрос, откуда появилось имя этого половца в Слове. Возможно, в том списке Ипатьевской летописи, который находился у автора Игоревой песни, оно читалось именно так.[В списке Яроцкого (скоропись середины XVII в.) слова «к Лаврови» написаны так, что их можно прочесть как «к Влурови».] Возможно, что и сам составитель Слова видоизменил его (как вместо летописного «Кза» у него — «Гзак»), считая, что у половца не могло быть христианского имени. Отвергая этимологию К. Менгеса как неубедительную и искусственную, Н. А. Баскаков присоединяется к мнению В. Гордлевского, считая имя «Овлур» адаптированным словообразованием от «Лавра».[Баскаков Н. А. К этимологии половецких собственных имен в «Слове о полку Игореве» (Ша-рокань, Кончак, Гзак, Кобяк, Овлур)//Проблемы истории и диалектологии славянских языков. М., 1971 С. 44. См. также: Словарь-справочник. Вып. 4. С. 20–21.]

Вторую группу составляют ориентализмы, которые находятся в Задонщине и в Слове. Из пяти-шести слов этой группы четыре в русских источниках до XV в. не обнаружены (хинове, харалуг, ковыль и див). «Див» вообще упоминается только в Задонщине, а «ковыль» — в Повести о разорении Рязани.

Слово «харалуг» — чагатайского происхождения, т. е. относится к монгольскому времени.[К. Менгес показал, что суффикс «луг» не мог сочетаться с турецким «кара» (черное). См.: Мenges. Р. 58. {См. новые работы в статье: Творогов О. В. Харалуг//Энциклопедия. Т. 5. С. 176–178.}] Уже В. В. Арендт обратил внимание, что в Слове упоминаются харалужные мечи (в Задонщине — только харалужные копья). Но «единственный мусульманский меч, находящийся в нашем распоряжении (из раскопок), относится к XIV в.».[Арендт В. В. 1) К вопросу о «мечах харалужных» «Слова о полку Игореве»//Сб. статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 335–342; 2) Булат//Искры науки. 1929. № 1. С. 26–28.]

До нас дошло множество предметов древнерусского вооружения XI–XIII вв. Однако ни один из них не может считаться восточного происхождения. Поэтому существование «харалужных мечей» до XIV в. на Руси совершенно исключено. В этой связи крупнейший специалист по истории железоделательного производства Древней Руси Б. А. Колчин писал мне 15 апреля 1964 г. в своей справке: «Известно ли восточное оружие в домонгольской Руси? Такого оружия мы не знаем… в конце XII века поэт едва ли мог назвать мечи харалужными (при условии, если это ориентализм), так как все окружавшее его войско было вооружено мечами, сделанными иной технологией — европейской». Названия сортов стали «каратабан» и «карахоросан» значительно более позднего происхождения, чем XII–XIII вв., и могли только дать толчок для осмысления автором XVIII в. «харалуга» как булата.[Старую трактовку «харалуга» как «черной стали» см. в статье: Беляев Н. Т. О булате и харалуге. И, Харалужные мечи по Слову о полку Игореве //Сб. статей, посвященных памяти Н. П. Кондакова. Прага, 1926. С. 159–161.] Примечательно, что этот термин сохранился в топонимике до XIX в. Так, В. Г. Короленко в детстве посещал деревню Харалуг Ровенского уезда Межериченской волости.[Короленко В. Г. Собр. соч. М., 1954. Т. 5. С. 388. Недавно было высказано довольно фантастическое предположение, что именно в этом местечке изготовлялись «мечи харалужные», а само название «Харалуг» происходит от корней «харь» (рыболов, ср.: «харва» — сеть) и «луг». См.: Савка М., Тішчишин Я. 1) Мечі харалужні//Червоні прапор. Ровно, 1962. Ноябрь. № 233. C. 4; 2) До історії виробництва «мечів харалужних»//Український історичний журнал. 1965. № 10. С. 123–125. Возражения им сделаны Н. Ф. Котляром (К. М. Сумнівна гіпотеза//Там же. № 11. C. 160). От «кара-клыш» (черный, булатный меч) поздних источников производил «харалужные мечи» О. Сулейменов (см. его статью: Тмутаракань. Мечи харалужные. Карна Жля//Простор. 1963. № 6. С. 99—102). Позднее он от этого своего предположения отказался и принял «каролингскую» гипотезу (Сулейменов О. Невидимые слова//Комсомольская правда. 1968. 6 июля). В. Г. Анастасевич производил название мечей от «харал» (монгольское «война»). См.: Прийма Ф. Я. «Слово о полку Игореве» в научной и художественной мысли первой трети XIX века//Слово. Сб.-1950. С. 298. Ср.: Югов А. Тайна стального клинка//Комсомольская правда. 1968. 23 нояб.] Это название — след пребывания там татар.[О поселении татар Витовтом в разных частях Литовского государства см.: Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства. М., 1892. С. 529.] Первый раз в источниках упоминается под названием «хорлуп» в документе 1574 г.[Акты Юго-Западной России. Киев, 1911. 4. 8. Т. 6. № 128. С. 392–398.]

В Слове есть еще текст с «харалугом»: «ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена». Б. А. Рыбаков понимает «буесть» как «струю буйного ветра».[Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 236–237.] Закалка на ветру мечей, как считает Б. А. Кол-чин, совершенно невозможна по технологическим причинам. Интересующее нас место В. Ф. Ржига переводил: «Ваши храбрые сердца в жестокой гибели выкованы».[Ржига В. Ф. Восток в «Слове о полку Игореве»//Слово. Сб.-1947. С. 182.] Но это не согласуется с контекстом: в нем говорится о сердцах, закаленных отвагой,[Выражение «въ буести» (в значении «отважно») встречается в Слове еще раз («плаваеши… въ буести»).] скованных в «харалуге», т. е. крепких, как сталь, булат.

А. Зайончковский считает, что термин «харалужный» не может быть связан с половецким языком.[Zajączkowski A. Związki językowe połowiecko-słowiańskie. Wrocław, 1949. S. 52] Наблюдение весьма важное. Сам А. Зайончковский (вслед за Валиди) пытается расшифровать термин «харалужный» от наименования турок-карлуков.[Ibid. S. 53; Validi A. Zeki. Die Schwerter der Germanen nach arabischen Berichten des IX–XI // Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft. Leiprig, 1936. Bd 90. Hf. 1. S. 33–38; Артамонов M. И. История хазар. Л., 1962. C. 458; Кирпичников A. H. Древнерусское оружие. M.; Л., 1966. Вып. 1. Отмечая, что «зависимость русских мечей от восточных никак не прослеживается», А. Н. Кирпичников не отказывается от гипотезы о восточном происхождении термина, обозначавшего на Руси «местные стальные изделия». По Л. Н. Гумилеву, тюркский термин «каралук» в Слове испытал монголизацию (мену «к» на «х»). См.: Гумилев Л. H. 1) Монголы XIII в. и «Слово о полку Игореве»//Доклады и сообщения Отделения этнографии Географического общества СССР. Л., 1966. Вып. 2. С. 61; 2) Поиски вымышленного царства. М., 1970. С. 318–319.] Этот термин впервые встречается в орхонско-епископских памятниках. «В арабских и таджико-персидских источниках, — пишет К. Шаниязов, — о карлуках сообщается под несколько искаженным названи-ем —„харлук“, „харлуж“, „халлух“ и т. д.».[Шаниязов К. Узбеки-карлуки. М., 1964. С. 5.] В середине XIII в. карлуки захватили Семиречье, и в середине X в. их основная масса обитала к юго-западу от озера Иссык-Куль по рекам Талас и Чу.[Шаниязов К. Узбеки-карлуки. М., 1964. С.21.] Происхождение «харалужных мечей» или «харалуг» от карлуков очень сомнительно.