Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Таковы основные синонимы, введенные автором Слова в текст своего произведения. Их источниками были как народный язык, так и древнерусская церковная и историческая литература.

Отстаивая тезис о древнем происхождении Слова о полку Игореве, Д. С. Лихачев (со ссылкой на В. П. Адрианову-Перетц) выдвинул следующее положение: «представим себе, что автор Слова писал в XVIII веке. Все, что исследователи Слова считали параллелями к Слову, должно считаться источниками Слова. Источниками Слова надо было бы признать Задонщину, Девгениево деяние, Ипатьевскую летопись, Кенигсбергскую летопись, Сказание о Мамаевом побоище, Никоновскую летопись, Повесть об Акире Премудром, библейские книги, Историю Иудейской войны, Моление Даниила Заточника, Двенадцать снов Шахаиши, Слова Кирилла Туровского, Слово о законе и благодати Илариона, Слово о Лазаревом воскресении, Слово о погибели Русской земли, Хождение игумена Даниила».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 154–155.] Список, как мы видим, весьма солидный, и, конечно, вряд ли кто-либо из писателей XVIII в. обладал такой эрудицией. Но на поверку все обстоит не так страшно, как то пытается представить Д. С. Лихачев.

Начну с того, что нельзя согласиться с общей постановкой вопроса Д. С. Лихачевым. Отнюдь не все параллели к Слову, приводившиеся исследователями, нужно зачислять в источники этого памятника. Их значительное число следует просто отвести. Выше мы это показали на примере Хроники Манассии и Слова о погибели Русской земли. Слово о Лазаревом воскресении и «История Иудейской войны» были источниками Задонщины, а не Слова о полку Игореве.[См. об этом главу I.] Нет никаких оснований считать источником Слова (усматривать текстологическую близость с ним) и Слов Кирилла Туровского, Слова Илариона, Хождения игумена Даниила. Нам нечего искать какую-то особо близкую параллель к всесветной славе, которую воспевали немцы и другие народы Святославу в Слове Илариона, житиях Александра Невского и тому подобных памятниках, ибо этот образ восходит к соответствующему тексту Задонщины (см. главу II, фрагмент № 16). Из того, что слово «стружие» встречается в Хождении игумена Даниила, не вытекает, что этот памятник должен быть причислен к одному из источников Слова о полку Игореве: этот термин имеется и у Иосифа Флавия, и в украинских колядках, т. е. мог попасть в Игореву песнь из живого языка. Словечки «поскепаны» и «бебрян» находим в «Истории» Иосифа Флавия, но «сюпать» (щепать) есть в украинском языке, «скепание» — в Ипатьевской летописи, а «поскепать» — в живом русском языке.[Даль. Толковый словарь. Т. 3. С. 333.] «Бебр» же, как мы уже писали, существует в живых наречиях. Для того чтобы употребить слово «болого», автору Игоревой песни, если даже он жил и много веков спустя описанных им событий, не надо было обращаться к Русской Правде, так же как не надо трансформировать «мыслию възлетети» Иоанна Экзарха в «мыслию прелетети» или разыскивать «наниче» в Златоструе XII в., тогда как то же слово есть в «Лексиконе» Ф. Поликарпова (1704 г.). П. Н. Берков считает, что в Слове и у Кирилла Туровского «находится та же самая фразеология»,[История русской критики. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 27–28.] и ссылается при этом только на слово «песнотворец», которое встречается в литературе XVII–XVIII вв. Пословица о «хитре и горазде» встречается в фольклоре, а не только в Молении Даниила Заточника.

Итоги изучения источников Слова о полку Игореве можно изобразить в виде следующей схемы.

Как мы видим, для фактической части своего рассказа и его лексики автор

Слова использовал две летописи, а для приемов художественного изображения — Задонщину. Это — непосредственные источники, близость к которым устанавливается текстуально и не в одном каком-либо месте, а на протяжении всего произведения.

Вместе с тем большая группа источников использована опосредованно, т. е., возможно, по памяти или как материал для отдельных ярких выражений и образов (Никоновская летопись, Девгениево деяние, Повесть об Акире, Илиада). Среди них особое место занимают памятники церковной письменности (библейские книги); их словарный и морфологический материал сравнительно широко привлекался автором Слова. Наконец, значительное влияние на автора оказал русский, украинский и белорусский фольклор. За исключением былины о Волхе Всеславиче и, быть может, о Соловье-разбойнике, трудно указать конкретные устно-поэтические произведения, использованные в Слове, но весь образный строй этого замечательного произведения по своей природе глубоко народен. Автор Слова сам принадлежал к живой фольклорной среде своего времени.

Состав источников, послуживших материалом для создания Слова, не столь велик, чтобы предполагать энциклопедическую осведомленность автора. Он вполне укладывается в представление о большом знатоке русских древностей, народной поэзии и церковной письменности. И вместе с тем изучение характера использования этих материалов показывает совершенно неповторимое творческое начало, заложенное в Слове о полку Игореве. Ярко выраженная авторская индивидуальность, историческая правдивость, глубокая идейность и высокое художественное мастерство делают это произведение значительным явлением русской литературы.

Глава V

ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА И «ТЕМНЫЕ МЕСТА» СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ

Одним из важнейших аспектов анализа Слова о полку Игореве является изучение особенностей его языка.

К сожалению, изучение лексического и грамматического строя Слова в целом еще не завершено. Наиболее значительное исследование в этой области принадлежит С. П. Обнорскому. Строго говоря, С. П. Обнорский не доказывал древности языкового строя Слова, а исходил из тезиса о XII в. как времени создания этого памятника, считая его не подлежащим сомнению. Поэтому, скажем, он считал чертами оригинала XII в. формы существительных на з, ц, с («на брезѣ» и др.),[Обнорский. Очерки. С. 151.] форму «на кони», наличие аориста и имперфекта[Обнорский. Очерки. С. 158.] и т. п. особенностей, хотя они встречаются в памятниках вплоть до XVIII в. Причем в XVIII в. они обычны, особенно в виршах, продолжавших традиции Симеона Полоцкого, которые тяготели к архаическому стилю и церковнославянскому языку.[Этими соображениями со мной поделилась В. Н. Новопокровская, которой я, пользуясь случаем, выражаю свою глубокую признательность.] Систематичного сравнения Слова с конкретными памятниками и диалектологическими данными С. П. Обнорский не проводил.

Обстоятельное исследование В. П. Адриановой-Перетц посвящено лексике и фразеологии Слова.[Адрианова-Перетц. Фразеология и лексика. С. 13—126.] И вместе с тем ее тщательно составленный стилистический комментарий грешит явной односторонностью. В нем преимущественно приведены материалы XI–XIII вв., а устно-поэтические параллели и примеры из литературы XIV–XVII вв. (включая Задонщину), как правило, отсутствуют. Это не дает возможности определить, в какой степени стилистические явления Слова о полку Игореве являются спецификой литературы Киевской Руси, а в какой включаются в более широкие хронологические рамки.

Задача исследования языковой системы и стилистики Слова еще должна быть решена специалистами. До тех пор всякое привлечение отдельных элементов языка Слова для решения всей проблемы времени создания этого памятника не может считаться до конца убеждающим. Сознавая эту сложность вопроса, автор данной работы все же пытается по возможности выявить лингвистические данные, необходимые для установления авторства и времени составления памятника, и проверить, дают ли они прочные основания для того, чтобы датировать его концом XII в., или в них можно обнаружить более поздние явления.[О некоторых фонетических особенностях Слова (мена «ш» на «с» и др.) мы будем говорить в главе VI.] Конечно отдельные следы позднейших напластований могли появиться под пером переписчика Слова XV–XVI вв., но тем не менее важно установить, есть ли бесспорные свидетельства языка, датирующие Слово XII в. Поскольку произведение написано «старыми словесы», нужно также ответить на вопрос, мог ли обладать писатель, живший не ранее XVI в.,[См. также главу VI.] филологическими познаниями, необходимыми для составления такого произведения, а если мог, то к какой среде он должен был принадлежать и каковы были источники его лингвистических познаний.

Начнем с лексики Слова.

Завершение публикации «Словаря-справочника» к Слову о полку Игореве существенно облегчит изучение лексики памятника.[Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Составитель В. Л. Виноградова. Вып. 1 (А — Г) — М.; Л., 1965; Вып. 2 (Д — Копье). Л., 1967; Вып. 3 (Корабль — Нынешний). Л., 1969; Вып. 4 (О — П). Л., 1973; Вып. 5 (Р — С). Л., 1978. [Последний, шестой выпуск «Словаря» (Т — Я и дополнения) вышел в 1984 г.] Словарь Т. Чижевской не решает проблемы ввиду крайней выморочности его материалов. (Cizevska. Glossary).] Правда, нужно сразу же заметить, что этот ценный труд составлен односторонне, ибо его составители исходили из постулата о Слове как памятнике XII в. Поэтому «наибольшее внимание уделяется в „Словаре“ цитатам из памятников XI–XVI вв. Памятники позднейшие цитируются только тогда, когда нет соответствующих примеров из памятников более ранних».[Словарь-справочник. Вып. 1. С. 7, 8.] Этого, конечно, явно недостаточно. Так, в статье о «Бояне» приводится текст Задонщины и извлечения из источников XII–XIII вв., а многочисленные сведения XV–XVI вв. оставлены без внимания. Необходимо было дать достаточный материал, который характеризует бытование лексики Слова с XII по XVIII в. включительно. Следовательно, наряду со «Словарем-справочником» любой исследователь Слова должен привлекать и другие материалы, чтобы проверить, известен ли был словарный состав этого памятника в позднее время, т. е. в XVI–XVIII вв.