Изнанка - Ян Войк

Во главе колонны шёл ребёнок. Смуглый чернявый мальчуган лет десяти одетый в голубую явно больничного вида пижаму. Он единственный шагал твёрдо, уверенно глядя прямо перед собой, словно точно знал, куда нужно идти. Босые ноги мальчика, чёрные от засохшей на них грязи, звонко шлёпали по асфальту, выбиваясь из общего шарканья.

Колонна, всего человек тридцать, подходила всё ближе к полуразрушенному зданию, где прятались Иван и Андрей. Никто из идущих даже не посмотрел в их сторону, но Поводырь всё-таки обернулся к напарнику, приложив палец к губам, и начал оттеснять его от окна. Они осторожно перебрались в дальний угол, который не просматривался с улицы, и там затаились. Милавин всё ещё держал наготове ПМ, хоть и сомневался, что это ему хоть как-то поможет, если их обнаружат, Иван же взял в правую руку нож, а левой неслышно выудил из кармана разгрузки осколочную гранату и сейчас как раз отгибал усики предохранительной чеки.

Нестройный шелест шагов стал ещё громче, судя по звуку, колонна сейчас как раз проходила мимо окон их комнаты, но куда громче стучала кровь у Андрея в ушах. Ему казалось, что этот грохот разносится на несколько метров вокруг и что именно из-за него их вот-вот обнаружат. От подобных мыслей, стук крови становился ещё чаще, сливаясь в надсадный гул.

Поводырь закончил с гранатой, передал её Андрею и достал ещё одну для себя. Милавин вдруг сообразил, что никогда в жизни не кидал боевую гранату и вряд ли у него сейчас получится, но отказываться не стал. Стоило представить себе как мертвецы, нелепо размахивая руками и толкая друг друга, лезут в окна, как шарик РГО, зажатый в ладони, сразу стал родным и очень нужным.

Тем временем шорох шагов начал удаляться. Колонна прошла мимо. Иван выждал ещё около минуты, и только потом подкрался к окну, чтобы выглянуть наружу.

– Уходят, – выдохнул он, сползая спиной по стене.

– Это был Макс? – тыльной стороной ладони Андрей вытер проступившую на лбу испарину.

– Нет, – Поводырь принялся загибать усики чеки на место. – Это какой-то другой пацан. Но я так думаю, из той же песочницы. Видел его глаза?

– Да.

Глаза у мальчишки были угольно чёрные, без белков, только бездонные тёмные провалы.

– У Сашки были точно такие же, когда она заявилась к Новоспасскому, – Милавин тоже подошёл к окну.

Поводырь кивнул, сунул гранату в подсумок и взялся за вторую.

– А мертвецы откуда?

– Хрен его знает! Наверное, души, которые парень ведёт Пожирателю.

– Значит, нам надо идти за ними. Они выведут нас на Макса.

– Верно, – Иван поднялся на ноги. – Тем более этот парнишка крепко распугивает местных тварей, и идти за ним будет безопасно.

Он первым влез на подоконник и спрыгнул вниз. Милавин выбрался наружу следом за ним. Колонна мертвецов маячила впереди, метрах в трёхстах. Поводырь подобрал так и валявшийся на асфальте автомат, снова перекинув ремень через шею.

– Двинулись.

Идти следом за колонной оказалось совсем несложно. Мертвецы двигались медленно, и Ивану с Андреем даже приходилось иногда останавливаться, чтобы сохранить выбранную дистанцию в двести-двести пятьдесят метров. Хотя никто из шедших в колонне ни разу не оглянулся, Поводырь всё равно старался не выходить на середину улица, осторожно перемещаясь от укрытия к укрытию, Милавин не отставал от него. Так они миновали пустырь, где к проспекту примыкали лишь приземистые развалины бензоколонки и авторемонтной мастерской, дальше шли останки жилого района.

Севастопольский проспект перешёл в улицу Айвазовского, а слева и справа должны были взметнуться вверх блочные высотки, однако здесь – на нижнем плане – мало какое из зданий сохранило больше четырёх этажей. А один из домов так и вовсе рухнул поперёк улицы, образовав настоящую гору из раскуроченных плит. Но в общем хаосе ломаного бетона и ржавой арматуры прихотливо петляла дорожка меньше метра шириной. Мертвецы сгрудились у её начала, толкая друг друга. Постепенно, следом за чернявым мальчишкой, они стали проходить вперёд по одному. Вся колонна вытянулась и теперь подобно змее вилась среди развалин, то ныряя вниз, то выбираясь на гребень очередного завала.

Иван и Андрей выждали, пока последний из мертвецов не скроется из виду, и только после этого тоже ступили на тропу. Сразу было видно, никто эту дорожку специально не расчищал и не следил за ней. Просто этим путём очень много и часто ходили, и тропинка образовалась сама собой, вытоптанная тысячами ног.

Миновав завал, мертвецы снова сбились в нестройную колонну и двинулись дальше. Иван с Андреем крались следом за ними. За всё время этого неторопливого путешествия ни одна местная тварь так и не напала на них, даже видно никого не было. Только однажды в окне на четвёртом этаже полуразрушенного дома Милавин заметил гнилостное зелёное свечение, но в чём была его причина, так и осталось загадкой, которую, к слову, ему совершенно не хотелось разгадывать. Видимо, Иван оказался прав, местные обитатели боялись мертвецов, или скорее их провожатого, как огня.

С улицы Айвазовского колонна свернула направо и, пропетляв ещё минут двадцать по дворам, выбралась на просторную улицу, что огибала спальный район по дуге. Мертвецы поплелись через дорогу к одиноко стоящему высотному зданию, облицованному грязно-розовыми каменными плитами. Иван же, наблюдавший за ними из-за угла, не двинулся с места, а когда Андрей подобрался к нему поближе, он оглянулся и шёпотом выдохнул:

– Мы на месте.

– Это и есть больница?

Поводырь кивнул, ещё раз окинул взглядом улицу и предложил:

– Давай-ка зайдём немного с другой стороны. Там есть удобное место понаблюдать.

Милавин не возражал.

Они обогнули развалины, за которыми прятались, и вышли на улицу чуть в стороне. Здесь поперёк проезжей части стоял ржавый остов рейсового «Икаруса». Оконных стёкол практически не было, только покрытые паутиной трещин обломки ещё торчали в углах искорёженных рам. Некогда ярко-оранжевые борта теперь стали чёрно-коричневыми от разъевшей их ржавчины. А резина выгнутой гармошки безжалостно полоскалась, хлопая по ветру рваными лохмотьями. Двери автобуса стояли распахнутые настежь, однако Иван не стал забираться внутрь.

Вместо этого он присел у безнадёжно спущенного колеса, снял с шеи автомат, стянул ранец и винторез, что болтался всё это время за спиной, проверил оптический прицел, вставил полную обойму на десять патронов и только потом оглянулся на напарника.

– Подсади наверх.

Андрей подставил ему колено, потом плечо, и Поводырь выполз на крышу автобуса. Милавин ожидал, что проржавевший металл отзовётся грохотом и скрежетом, но у Ивана всё вышло практически беззвучно. Около минуты Андрей просто ждал, сидя на корточках возле спущенного колеса с пистолетом в руках. Потом над краем крыши показалась голова и правая рука напарника.

– Ранец и автомат – шёпотом коротко распорядился он.

Милавин подал ему требуемое.

– Теперь сам, только тихо.

Андрей ухватился за протянутую ему руку и стал карабкаться наверх. Так же беззвучно, как у Ивана, у него не вышло. Уже перевалившись грудью на крышу, он левой ногой зацепил кусок оконного стекла остававшегося в раме и тот с противным дребезгом посыпался на асфальт.

– Замри! – тут же прошипел ему Поводырь.

Милавин так и застыл, держась двумя руками за край потолочного люка, верхняя часть тела – на крыше, а ноги свисают вниз. Иван выждал некоторое время, потом осторожно переполз на противоположный край, где лежал винторез. Приложился к оптическому прицелу, наблюдая за больницей. Андрей не двигался с места, старался даже не дышать, хотя плечи тут же заныли от усталости, а пальцы рук стремительно немели на холодном ветру. Только через несколько секунд, Поводырь оглянулся и кивнул ему. Милавин с трудом подтянулся на руках и выбрался на крышу. Дав себе немного отдышаться, он подполз к Ивану.

Андрей тут же понял, почему Поводырь выбрал именно эту позицию, а не затаился внутри автобуса, как сделал бы любой снайпер. С этого места отлично просматривались и сама больница, и прилегающий к ней обширный двор. Немного мешали только деревья, растущие между тротуаром и забором, огораживающим территорию больницы. Но в силу того, что листвы на сухих ветках не было вовсе, они почти не заслоняли обзор.

Первое, что сделал Андрей, это внимательно изучил деревья, силясь рассмотреть в них человеческие фигуры. Однако перед ним были просто старые тополя с по-осеннему голыми ветвями. Ничего необычного, чего никак нельзя было сказать о том, что он увидел за деревьями.

Весь комплекс больничных зданий был цел и невредим. Кроме несколько выбитых стёкол, никаких других разрушений видно не было, ни обвалившихся этажей, ни зияющих проломов в стенах. Серо-розовыми рублеными уступами, больница возвышалась над остальными развалинами, как будто бросала им вызов, на который никто не в силах был ответить. Это само по себе казалось удивительным, но когда Милавин перевёл взгляд на больничный двор, огороженный по периметру двухметровой металлической оградой, у него перехватило дыхание.