Самая страшная книга 2024 - Тихонов Дмитрий

– Погоди, я вызову скорую, – спохватился я.

– Сначала маме моей позвони. Я сам не смогу. А потом уже в скорую.

Я сделал, как он попросил. Потом позвонил своему отцу, так как наивно полагал, что в столь странной ситуации он разберется лучше меня.

Сашка валялся на асфальте, постанывая от боли. Прохожие обходили нас стороной, бросая косые взгляды и недовольные фразы. Мне было на них наплевать. Я ждал, думал о Багряноголовом, ранах Сашки и исчезновении Майки. И это мысленное погружение было подобно водовороту, уносящему туда, где я никогда не хотел оказаться. Что это за существо? Где Майка? Что будет с Сашкой? У меня не было ни одного ответа.

Медики прибыли первыми. Они уже грузили носилки с Сашкой в сияющую красно-голубыми огнями «газель», когда примчался отец. Он изумленно ахнул, увидев изуродованное лицо Сашки, затем крепко обнял меня – впервые за последние пару лет. Наверное, не слишком правильно так говорить, но он наверняка испытал облегчение от того, что пострадал не его сын.

Я попробовал рассказать ему, что произошло, но рассказ вышел такой сбивчивый и фантастичный, что я не поверил бы себе сам. Отец растерянно кивал, чесал затылок или задавал бестолковые вопросы. В конце концов он предложил мне рассказать все по новой дома. Я отказывался ехать, пока не найдем Майю.

– Ты многое пережил, – терпеливо убеждал меня отец. – Я не знаю, что произошло на самом деле, но видел раны Саши и понимаю, как ты беспокоишься за подругу. Мы не бросим ее, не волнуйся. Садись в машину. По дороге я позвоню в полицию. Расскажу, что девочка могла пропасть. Они найдут ее, вот увидишь.

Они действительно нашли ее. Через три дня. Возле Бурашки – маленькой речушки на окраине города. Майя сидела на берегу, не отрываясь от созерцания водной глади. Рядом с ней лежала перевернутая коляска. Пустая. Нашедшим ее полицейским Майя рассказала, что малыш подрос и захотел искупаться. Она отнесла его к воде, отпустила. Малыш уплыл по течению, а она осталась ждать. Вдруг вернется? Кто же тогда позаботится о нем?

Если Майя и ела в течение этих трех дней, то совсем мало. Позже я увидел фотографию в газетах: довольные находкой полицейские и грязная истощенная девочка, выглядящая гораздо моложе своих лет.

Вживую встретиться с Майей мне больше не удалось. Она так и не пришла в себя, все бормотала про младенцев или мычала заунывные мелодии. Ее родители продали квартиру и все свои нехитрые пожитки, забрали Майю и уехали из города. Соседи поговаривали, что девочку отправили на лечение в столичную психиатрическую лечебницу, но кто знает? Как я ни пытался в течение нескольких лет, мне не удалось с ней связаться.

Сашка умер через неделю после того, как его увезли в больницу. Причиной смерти, по словам его мамы, стала сильная интоксикация неизвестным веществом. Я не знал значения слова «интоксикация», поэтому пришлось посмотреть в Интернете. Оказалось, жижа Багряноголового была не только кислотной, но и ядовитой. Родители не отпускали меня на похороны – мол, это ничего не даст. Я все равно пошел. Посмотрел на закрытый гроб, на печальные лица людей и черно-белую фотографию Сашки. Бросил горсть земли в вырытую могилу. Думаю, именно тогда я осознал, что моего друга действительно больше нет.

Тем летом я многое искал в Сети. В основном интересовался ядовитыми существами, предпочитающими прятаться в колясках и обладающими способностями к гипнозу. Я натыкался на всякие байки: скучные или страшные, рациональные или совершенно безумные. Их сюжет чаще всего строился вокруг подменышей – тварей, которые заменяли собой детей. Это могло произойти где угодно: в утробе матери, в колыбельке, в коляске, на улице. Настоящий ребенок непременно погибал или бесследно исчезал.

Отец, взглянув на историю браузера, провел со мной долгий и обстоятельный разговор о вымыслах и суровой действительности. По его мнению, никаких подменышей не существовало. Правда, он так и не смог найти «нормального» объяснения тому, что произошло с Сашкой и Майкой. Зато смог установить на компьютер детский фильтр, что обрубило мне доступ почти ко всему сто́ящему.

Черт с ним. В этих байках не было ни капли правды. Я и так знал, что Багряноголовые существуют. Только сталкиваться с ними второй раз мне не хотелось до дрожи в коленках.

Тишина коридора неожиданно прерывается бурлением и шипением. Я дергаюсь в кресле, нащупываю ружье, однако немногим позже до меня доходит, что звук явно похож на смыв воды в туалете. Вполне обычное явление, только… Я перевожу взгляд в сторону кровати – Алиса крепко спит, уткнувшись лицом в подушку. Федя сопит рядом, в колыбельке.

Кто же тогда нажал на кнопку смыва? Я не успеваю найти ответ, поскольку смартфон сигнализирует: движение в коридоре. Пару дней назад приходила ложная тревога – датчики отреагировали на дверь, двигающуюся от потоков воздуха. Но рисковать не стоит. Я хватаю ружье на изготовку и вглядываюсь в черноту дверного проема. Видны лишь очертания стен, мебели и гладь паркета. Выключатель на стене, чуть дальше, но приближаться опасаюсь.

Трясущимися пальцами переключаюсь на камеру. Ночной режим показывает коридор в бледно-голубом, покойничьем цвете. От того, что он пуст, мне становится только тревожнее. Кто-то был в туалете, кто-то нажал на кнопку смыва, и мне не показалось.

– Кто здесь?! – кричу я. – Если подойдешь, буду стрелять!

Глупое замечание. Я догадываюсь, что именно явилось в квартиру, и говорить оно не умеет. Из всех младенцев в этом доме Багряноголовый выбрал именно Федю, как будто решил наказать меня за ошибки. Да, я перекрыл окна, вентиляционные ходы, но и подумать не мог о канализации. Разумеется, эта мелкая склизкая тварь протиснулась бы сквозь трубы, а уж воду она любит. Любит так же сильно, как младенцев.

От моего крика просыпается Алиса. Она приподнимается на кровати, сонным взглядом уставившись на меня. Я жестом прошу ее молчать – до моих ушей доносится новый звук из коридора. Влажное шлепанье, напоминающее удары мокрого полотенца по твердой поверхности. И этот звук стремительно приближается.

В темноте по-прежнему ни одного очертания живой души. Ругая себя за промедление, я включаю фонарь на смартфоне и направляю луч света в коридор. Никого не вижу, но шлепанье раздается совсем рядом. Я поднимаю смартфон как раз для того, чтобы увидеть, как Багряноголовый заползает в комнату по потолку, перелезая через верхнюю часть дверного проема. Тонкие щупальца оставляют темные склизкие следы. Щуплое тельце трясется в предвкушении добычи.

– Только не сегодня, тварь! – ору я и вскидываю ружье.

Острая боль пронзает висок. Я падаю на пол, успевая заметить фигуру Алисы с зажатой в руках табуреткой. Лицо жены в луче фонаря выглядит безмятежным. В глазах плывет. Темнота сгущается. Сквозь звон в ушах прорывается заунывная колыбельная, которую напевает Алиса. Затем мелодия резко обрывается.

Сознание возвращается болезненным рывком. Левая сторона головы ноет, по коже стекает теплая струйка крови. Судя по тому, что слышится крик Феди, вырубило меня ненадолго.

– Ну вот, мой хороший, самое время покушать, – воркует Алиса.

Я поворачиваюсь в ее сторону и едва не кричу во весь голос. Алиса держит на руках Багряноголового. Держит аккуратно, чуть укачивает. Два из четырех щупалец Багряноголового болтаются в воздухе, будто трепещут в предвкушении. Остальные обвивают шею Алисы, обильно смачивая ее слизью.

Федя барахтается в колыбельке и истошно орет. Он не понимает, почему мама идет к нему с уродливым существом на руках, почему ее голос звучит так отрешенно и почему тонкие жгутики тянутся к нему. Он просто хочет есть. А я понимаю все. И никогда не прощу себя за ошибку и промедление.

Комната вокруг по-прежнему плывет, однако у меня получается встать и подобрать ружье. Я направляю ствол в сторону Алисы. Полностью отданная во власть существа, она не обращает на меня никого внимания. Медлю – боюсь задеть ее, боюсь убить, несмотря на возможность спасти сына.