Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

или будут ему переводить. А то, что было весной, то было, и никуда от того не уйти. Весь январь он метался, не зная, где и как укрыться. Все были врагами. Он сам уже не помнил: начал гореть тогда или уже в госпитале. Тогда его бы забили насмерть, затоптали, если бы не солдаты. Они разогнали истязателей и привезли его сюда. Доктор Юра и доктор Во-ло-дья – а полное его имя он и про себя не может выговорить – вправили ему вывернутые суставы, наложили гипс на сломанную руку – это он пытался сопротивляться насильникам, не поглядел, что они белые – и стал он гореть. Нет, не хочет он про это вспоминать.

Арчи потряс головой и встал.

– Что надо делать, сэр?

– Не спится? – улыбнулся Башкин.

– Плохие мысли в голову лезут, сэр, – честно ответил он.

– Сходи, посмотри, всё ли в порядке, – медленно подбирая слова, сказала Галя.

Башкин кивнул, и Арчи вышел из комнаты, пробормотав привычное:

– Да, мэм, слушаюсь, сэр.

Ночью в госпитале тихо, как в Паласе днём. Ему повезло, что за два года до Свободы его купили в дом. Из паласных уцелели единицы. Как Крис, как те двое, что не вышли из «чёрного тумана», оставшись безымянными, как… да нет, остальные паласные Свободу встретили в распределителях. И тоже кто случайно уцелел. А его два года перепродавали из дома в дом, последний хозяин часто одалживал его своим приятелям. Пока однажды он, наглядевшись в оконную щёлку на свободно ходящих рабов, не начал догадываться и подслушивать. И решился бежать.

Арчи бесшумно шёл по подсвеченному синими лампочками коридору. Всё тихо, всё благополучно. Шёл и вспоминал…

…Хозяин взял его к себе на ночь. Весь вечер сидели гости, и он прислуживал за столом. И слушал, слушал, слушал. Про то, что русские развалили экономику – интересно, что это за штука? – про то, что разрушили жизнь, взяли и отменили рабство, и теперь все рабы, вся скотина, не допоротая, бродит, где хочет и как хочет. Он ждал, что, как и раньше бывало, ему придётся их всех ублажать, а побег опять отложится, потому как после такой групповухи, не то что бегать, шевельнуться не можешь, но обошлось. Поругали русских, покричали, что ещё своё возьмут, и разошлись. А хозяин не запер его, а захотел удовольствия. Он постарался, чтоб умотать того побыстрее, и когда хозяин отвалился от него и заснул, накрыл ему лицо подушкой и держал, пока тот не затих. Потом вернул подушку на место тому под голову, уложил как спящего, оделся и ушёл. Он был в одежде домашнего раба, и про то, какой ценой достались ему сапоги, куртка и шапка, лучше тоже не вспоминать…

…У седьмого бокса Арчи придержал шаг и прислушался. Нет, нормальное дыхание. Спит. И не кашляет, не хрипит. Ну, и пусть себе спит.

Когда он вернулся в ординаторскую, там ничего не изменилось. Каждый был занят своим делом. Наталья Александровна вязала, Галя читала книгу, а Башкин листал глянцево блестящий журнал. Арчи снова сел на диван. Башкин показал ему глазами на другие, лежащие на столе журналы. Арчи благодарно улыбнулся, но осторожно покачал головой. Конечно, он всё понимает, но… но уж слишком ему когда-то досталось. Он тогда впервые попал в дом, и хозяин застукал его за разглядыванием журнала. Даже сейчас страшно вспомнить. Нет, здесь это не опасно, он знает, у него даже в тумбочке у кровати лежит журнал, и иногда перед сном он смотрит картинки, но только если один в комнате. Это Крис смелый, может при всех взять газету и начать разбирать слова, шевеля губами и придерживая пальцем строку. И этот… Ларри тоже не боится, лежит себе и читает. Как белый. Странный он парень. Пятнадцать лет у одного хозяина прожил, а в голосе злобы нет. Что его, не выпороли ни разу за пятнадцать-то лет? Странно. Читать умеет, белым «сэр» говорит, а приехал… работяга дворовой во всём рабском. Странно. Ладно, Леон правильно сказал: «Его проблема». Тут со своими бы разобраться.

– Может, чай поставить? – предложила, не отрываясь от книги, Галя.

– Когда параграф дочитаешь, – улыбнулась Наталья Александровна и продолжила по-английски: – Арчи, хочешь чаю?

Он с улыбкой неопределённо повёл плечами. От еды, а чай – тоже еда – никогда не отказываются, но и вскакивать сразу к чайнику тоже не стоит.

– Чай это неплохо, – сказал по-английски Башкин и отложил журнал. – Всё тихо.

– Даже скучно, – закончила за него по-русски Галя, закрывая книгу. – Ну, ничего не соображаю. Давайте чаю.

Арчи понял, что пора вставать. Про чай он и по-русски уже знает.

– Чай хорошо, – старательно выговорил он русские слова.

Наталья Александровна отложила вязание.

– Не говори так, Галя. Скучно тебе, – она говорила по-английски, – а скука на ночном дежурстве значит, что нет… – она замялась, подбирая слова, – что опасности нет. Всё в порядке.

Башкин кивнул и улыбнулся.

– Постучите по дереву, – и пояснил Арчи, заметив его недоумение. – Чтобы сбылось.

– Чтобы несчастья не было, – кивнула Галя.

Арчи, как и все, трижды постучал костяшками пальцев по столу и, поймав взгляд Башкина, специально взял чайник левой когда-то сломанной рукой, показывая её силу. Башкин понимающе улыбнулся и кивнул.

Ночное чаепитие обязательно на ночном дежурстве. Арчи уже это знал, как и весь ритуал. Как и все, он перед ночным дежурством покупал в городе или в буфете чего-нибудь и сейчас наравне со всеми выложил на стол пакет с имбирными пряниками. Сахар и заварка были общими и хранились в шкафчике с посудой. Чайник мощный и вскипел быстро. Наталья Александровна заварила чай. Галя разложила по тарелкам бутерброды, конфеты и пряники.

– Сахар сами кладите.

– И сахар, и конфеты, – покачала головой Наталья Александровна. – Не слишком?

Разговор шёл по-русски, Но Арчи не так понял, как догадался и, потянувшись было за сахаром, отдёрнул руку.

– Нет-нет, Арчи, – улыбнулась Наталья Александровна, – это я так просто. Клади.

– А я люблю, – Галя тут же поправилась, – любила чай с сахаром, вареньем и конфетами или пирожным.

– И часто так получалось, Галя? – поинтересовался Башкин.

– Два раза, – ответила Галя, покраснев, – я ещё маленькой была, мама с бабушкой меня баловали.

Арчи уже не робел за одним столом с белыми, но предпочитал помалкивать. В принципе он уже неплохо понимал по-русски, а когда говорили вот так, перемешивая два языка, то свободно следил за разговором. Новое слово заинтересовало его, и он не выдержал:

– Вар-ень-е… Это что?

– Liquid jam – ответил по-английски Башкин, и Арчи понимающе кивнул, уже зная, что именно русские называют просто