Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин

Но дело в том, что в данном случае научные построения и объяснения опираются не на физику или астрономию, а на метафизические постулаты самого Циолковского (типа: «Если мир всегда был, если он существует бесконечное число лет…», то внеземная жизнь должна определить «все возможное, все самое лучшее, что может себе только представить человек»). Иными словами, К. Э. Циолковский трактует природу эзотерически, она предстает перед нами как эзотерическая реальность. Но эзотерическую реальность нельзя показать, дать почувствовать другому, она или есть или ее нет. Это фундаментальный факт, из него нужно исходить. И все же кое-что об эзотерической реальности следует сказать. Можно предположить, что она является или внутренней высшей реальностью сознания личности, или ее сферой (как у Будды, Шри Ауробиндо, Штейнера, Кришнамурти и некоторых других). Когда мы говорим внутренней, то хотим подчеркнуть только один момент: несовпадение эзотерической реальности с самим бытием, которое есть вещь в себе; бытие как таковое всегда дается сознанию лишь в той или иной объективации, обусловленности.

Мы уже отмечали, и не раз, что структура эзотерической реальности неизбежно оказывается подобной содержанию сознания творца эзотерического учения. Кроме того, в эзотерическую реальность, как показывает Лилли, можно войти без всякой эзотерики, и возникшая таким образом реальность является личностно ориентированной.

Еще одно соображение: все эзотерические реальности восточной мысли сходны между собой, как и эзотерические реальности западной мысли. Эзотерический мир Шри Ауробиндо, несомненно, индуистский, а Д. Андреева — русский, православный. Следовательно, эти миры культурно обусловлены подобно тому, как обусловлены их творцы.

К той же мысли склоняет нас возможность полностью войти в эзотерический мир, оестествить, натурализовать его: ведь в этот мир входит личность. Это последнее обстоятельство демонстрирует предел эзотерического совершенствования, границы, в которых эзотерические знания и жизнь совпадают. Эзотерик, достигший этого предела, так перестраивает свою жизнь (и психически, и физиологически), что она полностью отвечает эзотерическому учению. И наоборот, в этом случае его учение (знание) описывает не что иное, как эзотерическую жизнь. Это значит, что все потребности, желания, цели эзотерика осуществляются в высшей эзотерической реальности, что его центральная сфера совпадает теперь с символическими, которые все подчинены высшей эзотерической реальности. Следовательно, у такого человека эзотерическая реальность стала не только высшей реальностью, но и основной сферой жизни. Для этого человека внешнее совпало с внутренним, а внутреннее — с внешним, все события принадлежат высшей реальности, а сама жизнь есть не что иное, как изживание этой высшей реальности (слияние с Богом, погружение в Нирвану и т. п.). Но, подчеркнем, этого предела достигают лишь немногие, очень одаренные и одержимые идеей люди (гении эзотеризма). В массе же эзотерические реальности являются просто высшими реальностями, их формирование не ведет к кардинальному изменению человека.

Предел эзотерического развития достигается, как мы уже отмечали, при условии гомогенизации всего сознания человека, когда эзотерическая реальность безусловно подчиняет себе все остальные — и высшие, и производные реальности. Если этого нет, если осваивается только чистая психотехника, если человек входит в другие реальности из любопытства или спортивного интереса (эксперименты с галлюциногенами), то в этом случае в эзотерическом мире выплескивается лишь «Я» человека со всеми его пороками, проблемами и странностями. Это иногда может помочь человеку осознать свою личность и недостатки (особенно, если у него слабая рефлексия и сильная самозащита, «эго»).

Какой смысл имеет достижение в эзотерической практике предельных состояний (Будды, Нирваны, Духовного мира, Реальности и т. п.)? Что с того, что перед нами совершенная личность, что у нее внешнее совпало с внутренним, центральная сфера — с символическими, что все реальности у нее гомогенизованы и подчинены одной? Да, такая эзотерическая личность действительно достигла своих жизненных целей, живет в своем идеале — в Свободе, в Боге, в Нирване; да, она купается в блаженстве, пребывает в Небытии, сливается и растворяется в Боге. Ну, и что с того, может спросить наш оппонент, какой от этого прок для других людей, для человечества? Но так вопрос ставить нельзя. Перед нами новая возможность, новое решение вечной проблемы жизни, новый образец человека. Что он означает — покажет история. Но уже то, что человек может реально жить в своей мечте, видеть, чувствовать воочию и телесно сверхразумное начало, космическое целое, трансцендентальные миры — одно это уже немало. Уводит ли это от жизни и людей? И да, и нет. Да — поскольку достигнуть предела можно, лишь покинув этот мир. Нет — так как учителя эзотеризма понимают, что не многим по плечу подобная задача (поэтому они никогда не заставляют идти по своему пути, а наоборот, скорее, сдерживают), и так как все настоящие гуру озабочены решением нравственных и духовных проблем, волнующих многих людей. Идеалы любви, свободы, братства, творчества, красоты, силы и т. п., как бы они не достигались, пусть даже в жизни и сознании эзотерических гениев, во всех случаях работают на благо людей, на их жизнь.

Вторая тема — тема смерти. Я спрашиваю себя иногда, почему она так меня волнует, и меня ли одного? Вероятно, потому, что для атеистического сознания смерть представляет весьма трудную, почти неразрешимую проблему. Если Бога нет, то нет и бессмертия души. Или, может быть, в каком-нибудь другом смысле все же есть? Эта тема волнует еще и потому, что мы живем в эсхатологическую эпоху, когда будущее человечества, а значит, и наших детей не обеспечено жизнью. Временами очень трудно выдерживать поток бытия, потому что неясен смысл жизни, страшит приближение смерти, пугает исчезновение личной истории, «Я», живого во мне. Как все это осмыслить, пережить, прожить?

Одни эзотерики просто элиминируют вопрос о смерти, снимая его вообще, другие переосмысливают смерть так, что она становится жизненной категорией (реальностью). Будда отказывается отвечать на вопрос о природе смерти, но, отсылая к Нирване (где нет ничего, в том числе и смерти), снимает тем самым и саму проблему. Дзэн-буддисты показывают, что страх смерти — это иллюзия (Майя), что значение смерти в том, чтобы быть оборотной стороной нашей жизни. Кришнамурти призывает научиться «жить со смертью», дон Хуан говорит, что «смерть нас всегда сторожит, она слева от нас». Вивекананда утверждает, что человек вообще не рождается и не умирает, поскольку его душа вечна.

Все это так, но что все-таки происходит после моей смерти? «Моей» смерти — следовательно, умираю я — личность, индивид. Однако можно спросить: а что такое индивид, личность? Похоже, что у маленького ребенка нет этих дорогих нашему сердцу понятий: он просто живет, не помнит себя в прошлом, не ожидает будущего, не знает, что он личность, что отличен от других, своеобразен. Все это появляется позднее, с приходом самосознания, с того времени, когда подросток начинает осмыслять свою жизнь, уподобляет ее культурным образам, оценивает и даже пытается изменять. Именно тогда под влиянием самосознания, создающего образ, схему жизни, складывается, формируется наше «Я» (реальность «Я»). С этого момента единый поток бытия человека должен как бы расщепиться: на то, что есть, и то, что должно быть; на естественный жизненный процесс и его искусственное семиотическое построение, на объект (пассивное «Я») и субъект (активное «Я»). Становится также возможным «собирания» нашего «Я» по частям: личность, как скряга, собирает и суммирует все свои прошлые состояния и покушается на будущее, т. е. состояния, еще не прожитые, но уже мыслимые в образе (схеме) личности. Личность, манипулируя «образом себя», узнает свое лицо и в той жизненной ситуации, и в этой (хотя часто мы ведем себя в них, как два совершенно разных человека). На этом пути многое становится возможным: личность, как паук, ведет к себе все линии мира и ловит в них свои жертвы. Ей начинает казаться, что весь мир живет в ней и для нее. И все это благодаря самосознанию, манипулированию с «образом себя», уподоблению его культурным образцам, трансформации его, благодаря осмыслению через него всего происходящего, всех состояний души.

Зададимся вопросом, кто же умирает и что остается после смерти человека? Самосознание порождает реальность «Я» (осознаваемую как «личность», как «Я»); что, спрашивается, происходит с этой реальностью, когда умирает тело, и вообще может ли реальность умереть? Вдумайтесь в это выражение — смерть реальности. Может ли такое быть? Тут на память невольно приходит вопрос Кришнамурти. «Не случалось ли вам, — спрашивал он своего собеседника, — естественно впадать в такое состояние, когда мысль полностью отсутствует? Осознаете ли вы себя при этом состоянии, как мыслящего, наблюдающего, переживающего?»