Солнечное затмение - Андрей Попов

"Повсюду не стало привычного света,

Угасло тепло. И тогда атмосфера

Была только злобой людскою согрета.

Скрестились в дуэли рассудок и вера..."

   Герцог Оранский любил купаться в своих мечтах. Любой кровати даже с самой мягкой периной он предпочитал кресло, в нем грезить было намного приятней: расслабленные кисти рук свисают с подлокотников, голова откинута назад. Податливая форма кресла копирует изгибы твоего тела, словно оно создано и существует для тебя лично. Глаза закрыты. И ты восседаешь в сладостной неге. Ты как бог правишь темнотой, что находится у тебя под веками. Из этой темноты ты творишь собственные миры. Миры, где ты герой, ты -- центр внимания всех людей. Вымышленная тобою женщина -- самая красивая из всех женщин полуреальности. В мирах, созданных твоим воображением, все протекает и происходит лишь по твоей воле. Там все твои враги терпят крах, друзья завидуют твоему успеху, а у тебя самого кружится голова от бесконечных улыбок фортуны...

   Герцог развалился в кресле и в полуулыбке наблюдал за грандиозным боем, развернувшимся под его закрытыми веками. Он отважно сражался с целой армией англичан. Его меч, повинуясь волшебству Абсолютной Безошибочности, сносил одну голову за другой. Прекрасная дама, за которую он дрался, восторженно глядела не него с высоты крутого холма. Он пока не мог отчетливо разглядеть ее лица, но знал, что она стоит пролитой крови сотен английских вояк. И знал, что такое происходит только в его личных грезах...

   -- Альвур!

   Внезапный звук вторгся в эти напыщенные фантазии и разрушил их за долю мгновения. Оранский открыл глаза и повернул голову. На пороге его комнаты стояла Жоанна: робкий, застенчивый взгляд, будто у девицы, пришедшей на первое свидание. Распущенные волны волос, легкое платье и полуобнаженная грудь. Герцог чувствовал на расстоянии, с какой целью она к нему явилась. Он попытался вспомнить: не та ли это самая дама, за которую он только что бился с англичанами? Потом вдруг опомнился, окончательно вышел из грез и воскликнул:

   -- Жонни! Ты с ума сошла!

   Не успел он пару раз моргнуть сонными ресницами, как она уже лежала около его ног, опустив на колени голову.

   -- Король на слепой охоте. Альвур, дорогой, нам никто не помешает...

   Жоанна обладала магией, против которой была бессильна воля даже самого отважного рыцаря. Ее голос околдовывал слух, заставляя сердце биться в ритм ее желаниям. Оранский знал, что перед ним -- огонь в образе женщины, а сам он -- сухой хворост. Еще одно ласковое слово... Еще одно касание тел... И произойдет вспышка. Жоанна поглядела на него снизу вверх пьяными глазами, проникла своими нежными пальчиками между пальцев его грубой ладони, и герцог почувствовал легкое головокружение.

   -- Жонни... Ты колдунья, против которой бессильно любое заклятие! Почему именно я являюсь твоей жертвой?

   Она хищно улыбнулась, потерлась грудью о его ногу, и из полураспахнутого платья выскользнули пышные формы ее тела с двумя набухшими розовыми кругляшками, словно двумя горящими глазами ее души.

   -- Жонни... здесь опасно! -- именно после этих слов герцог понял, что полностью потерял над собой контроль. Его пальцы уже скользили по шелковой кожи, а жаждущий язык искал на ее теле источники влаги.

   Одежда у обоих как-то сама собой оказалась небрежно скомканной на полу, их тела прилипли друг к другу в сладком предвкушении высшего чувственного наслаждения. И когда потолок затрясся перед взором Оранского, а горящие канделябры замерцали обезумевшими огоньками, он закрыл Жоанне ладонью рот, чтобы не кричала. Ее стоны отчаянно пробивались сквозь его пальцы, а лицо корчилось гримасой нестерпимого блаженства...

   -- Извините, я опять вам помешал.

   Герцог почувствовал, как его сердце последний раз стукнуло и остановилось. В тот же миг небеса просветлели, по их телам словно пробежалось древнее электричество. Они содрогнулись. Шок и оргазм пришли почти одновременно. С широко распахнутыми от дикого наслаждения глазами, сквозь мутную пелену притупленного взора герцог заметил возле портьеры коадьютора Ламинье, даже запомнил, какого цвета был на нем сюртук. Фиолетового... Коадьютор несколько виновато пожал плечами, еще раз произнес свое "извините", развернулся и вышел в коридор. Портьера слегка колыхнулась за его спиной.

   Оранский опомнился уже на полу, в ужасе созерцая свое голое тело:

   -- Нам конец... конец... Это погибель!

   Жоанна так и продолжала лежать на кровати с бесстыдно раскинутыми ногами, меж которыми все еще стекала омерзительная жидкость. К ней шок пришел с небольшим запозданием.. Она даже с неким сладострастием произнесла:

   -- Не пойму, откуда он здесь взялся? Все должны быть на слепой охоте...

   -- Его нужно убить, иначе он погубит нас обоих! -- Оранский принялся спешно натягивать штаны. -- Где мой меч?!

   -- Альвур, не делай этого безумия! Давай поговорим с ним, дадим ему денег!

   -- Он меня ненавидит, я знаю! Ненавидит лишь за то, что я брат короля! Мы погибли, Жоанна! Как ты не понимаешь?!

   Пока эти отчаянные реплики сотрясали равнодушных воздух, коадьютор благополучно скрылся в лабиринте дворцовых коридоров. У него была назначена важная встреча с Дауром Альтинором. Ламинье был так поражен увиденным, что даже когда ему повстречался Фиоклит в своем шутовском колпаке и идиотской репликой:

   -- Придворный! Я шут самого короля Эдвура, единственное во вселенной существо-вещество. Отдай мне честь!

   Он не обратил на это никакого внимания. Прошагал как мимо пустого места. Старший советник Альтинор уже поджидал его в одном из будуаров. Беседа обещала быть чисто конфиденциальной и носящей политический подтекст. Но Альтинор и не подозревал, что речь сейчас пойдет совершенно не о том, во что погружены его думы. Коадьютор прибыл изрядно вспотевшим и принес с собой резкий неприятный запах, в котором сладкий аромат парфюмерии деградировал до неприличия.

   -- Ну и дела творятся в нашем мираже, советник!

   Альтинор вскинул брови.

   -- Это вы о чем?

   Находясь еще под сильным впечатлением, Ламинье откровенно выложил все что видел. Без всякой тайной мысли и без малейшего намека на какие-либо дальнейшие действия. Герцог слушал его с неизменным выражением лица. Его взгляд, казалось, был равнодушен. Пальцы прыгали по коленке, будто постукивали в такт какой-то мелодии. Пару раз он даже зевнул. Коадьютор расписал все в самых выразительных красках и лишь после этого позволил себе плюхнуться в кресло, добавив:

   -- Я всегда подозревал, что между братом короля и его же спутницей жизни не совсем платонические отношения. Но эта картина... Герцог, видели бы вы своими глазами!

   Для Альтинора произошедшее являлось таким же шокирующим открытием, но он и виду не подал. Одна половина его мозга уже принялась просчитывать возможные варианты развития событий, другая продолжала беседовать с коадьютором Франзарии.

   -- И... что вы намерены делать?

   Ламинье удивленно скривил губы.

   -- А разве я должен что-то делать?

   -- Ну... вообще-то, вы уже сделали. Рассказали обо всем мне. С какой целью?

   Здесь коадьютор вторично допустил непростительную для дипломата ошибку, он откровенно выложил все, что у него на душе:

   -- Я просто был сильно впечатлен произошедшим. Охота было с кем-то поделиться... -- Он испытывающе глянул в глаза Альтинору и увидел там холодную непроницаемую стену. -- Впрочем, какое мне до всего этого дело? Их проблемы. Если когда-нибудь засветятся, пусть пеняют на себя. Я вообще не собираюсь что-либо предпринимать.

   В коридоре послышались тихое мурлыканье. И в будуаре появилась пресыщенная жизнью морда королевского кота. Кот недовольно пошевелил ушами, понюхал воздух, еще раз мурлыкнул и убрался восвояси.

   -- Он все слышал! -- Ламинье был не лишен чувства легкого юмора.

   -- Знаете, граф, вы правильно сделали, что рассказали об этом именно мне. Если бы эта информация попала в другие руки... -- Натренированное лицо Альтинора резко сменило мимику и изобразило столь испуганный вид, будто близился настоящий Конец Тьмы. -- Да, мы не должны предавать огласки внутренние интриги двора. Подчеркиваю: не ради Оранского или Жоанны, а исключительно ради репутации нашего миража. Согласны со мной?

   Коадьютор охотно кивнул.

   -- Мой вам совет: не говорите больше никому о том, что видели. Для сохранения спокойствия и здоровья его величества Эдвура лучше, чтобы до него не дошел этот позорный слух. Согласны?

   Ламинье еще раз кивнул, поерзал в кресле, вдруг его взор просветлел и он неожиданно спросил:

   -- Здесь есть чего-нибудь выпить?

   * * *

   Исполинская голова, торчащая из земли и каменными глазницами смотрящая в мир живущих, являлась гордостью Англии. Более того, она была святыней, почитаемой чуть ли не всей вселенной. Даже когда на Англию пошел войной Альянс Холодных Миражей, в эту голову не было совершено ни единого выстрела. Некое громоздкое, внушающее ужас чувство исходило от ее могущества. Каменный гигант, по самые плечи ушедший в недра земли, смирял одним своим взглядом все гордое и все надменное, что только обитало на ее поверхности. Всякий путник, приближающийся к воротам в виде огромного человеческого рта, был подвергнут навязчивому ощущению, что голова вот-вот повернется, взглянет на него и грозно сомкнет брови...