Имаджика - Клайв Баркер

Измученный часами ожидания и припадком рвоты, Миляга задремал, а вскоре и заснул, причем так глубоко, что его не разбудило даже долгожданное отправление поезда, и, когда он проснулся, двух часов путешествия уже как не бывало. Мало что изменилось за окном. Вокруг были точно такие же пространства серо-коричневой земли, как и вокруг Май-Ке, и скопления строений, построенных из глины еще в те времена, когда вокруг была вода, и едва отличимых от земли, по которой они были разбросаны там и сям. Иногда они проезжали мимо участка земли, на котором зеленела жизнь, – то ли из-за благословенного присутствия источника, то ли из-за более совершенной системы орошения. Еще реже Миляге попадались на глаза работники, гнувшие спину над уборкой урожая. Но в целом местность соответствовала предсказаниям Хэирстоун Бэнти. Она говорила, что им предстоит проехать много часов по мертвой земле, потом миновать степи, а потом пересечь три реки и оказаться в провинции Бем, главным городом которой и являлся Л'Имби. Миляга усомнился во временных границах ее предсказаний (она курила табак, который был слишком вонючим, чтобы курить его только для удовольствия, а на лице ее было нечто невиданное для этого города – улыбка), но – наркоманка она или нет – уж местность-то она знала.

Во время путешествия мысли Миляги вновь обратились к источнику той силы, которую пробудил в нем Пай. Если, как он подозревал, мистиф действительно расшевелил какую-то доселе скрытую часть его психики и дал ему доступ к способностям, которые дремлют в любом человеке, то какого же черта он так не хотел признаться в этом? Разве не доказал Миляга в горах свое желание слить свое сознание с сознанием Пая? Или, может быть, теперь это слияние стало нежелательным для мистифа, а его нападение на платформе было способом вновь создать между ними дистанцию? Если это действительно так, то он добился, чего хотел. Они ехали весь день, ни разу не обменявшись ни единым словом.

В полуденной жаре поезд остановился в маленьком городке и стоял до тех пор, пока не выгрузили стадо из Май-Ке. Не менее четырех разносчиков прошло через вагон во время стоянки, причем один из них продавал исключительно кондитерские изделия, среди которых Миляга отыскал разновидность медового пирожного с семенами, которое чуть было не удержало его в Аттабое. Он купил себе три штуки и съел их, запив двумя чашками сладкого кофе, купленными у другого торговца. Вскоре он почувствовал себя гораздо бодрее. Мистиф же приобрел и съел сушеную рыбу, запах которой сделал пролегшую между ними пропасть еще шире.

Когда раздался крик, возвещавший скорое отправление, Пай неожиданно вскочил с места и ринулся к двери. У Миляги промелькнула мысль, что мистиф решил покинуть его, но выяснилось, что он просто заметил на платформе продавцов газет. Совершив свою торопливую покупку, он вскочил в поезд, когда тот уже начал двигаться. Потом он уселся рядом с остатками своего рыбного обеда, развернул газету и тут же тихо присвистнул.

– Миляга! Посмотри-ка сюда.

Он передал газету через проход. Заголовок передовицы был набран на языке, который Миляга не только не понимал, но даже и не узнал, но это едва ли имело значение. Расположенные под ним фотографии говорили сами за себя. На самой большой была изображена виселица с шестью телами на ней, а в углу были вставлены шесть маленьких предсмертных фотографий казненных. Среди них были Хаммеръок и Жрица Фэрроу – верховные законодатели Ванаэфа. Под этой галереей негодяев располагался тщательно выполненный рисунок с изображением Тика Ро, сумасшедшего заклинателя.

– Итак... – сказал Миляга, – за что боролись, на то и напоролись. Это самая приятная новость, которую я узнал за много дней.

– Нет, ты не прав, – возразил Пай.

– Они же пытались убить нас, помнишь? – рассудительно заметил Миляга, решив не раздражаться на вздорные возражения Пая. – Если их вздернули, то я не собираюсь по ним горевать! Это из-за них я не увидел Мерроу Ти-Ти!

– Мерроу Ти-Ти не существует.

– Я просто пошутил, Пай, – сказал Миляга с невозмутимым лицом.

– Прошу прощения, я что-то не уловил юмора, – сказал Пай без улыбки.

– Их преступление... – Он остановился и, перед тем как продолжить, пересек проход и сел напротив Миляги, отобрав у него газету. – Их преступление куда более значительно, – продолжил он, понизив голос. Потом он стал читать, также тихо. – Они были казнены неделю назад за то, что совершили покушение на жизнь Автарха, когда он в сопровождении своей свиты прибыл с мирной миссией в Ванаэф...

– Шутишь, что ли?

– Никаких шуток. Так здесь написано.

– Им удалось?

– Разумеется, нет. – Пай замолчал и стал пробегать колонки глазами. Здесь говорится, что они убили бомбой трех его советников, а одиннадцать солдат получили ранения. Взрывное устройство... подожди-ка, я слегка подзабыл оммотадживакский язык... взрывное устройство было тайно пронесено Верховной Жрицей Фэрроу. Здесь написано, что они были взяты живыми, но повешены уже мертвыми, что означает, что они умерли под пыткой, но Автарх все равно решил сделать спектакль из их казни.

– Ну и варварство, так его мать.

– Это вполне обычное явление, в особенности, когда речь идет о политических преступлениях.

– А что насчет Тика Ро? Почему там помещен его портрет?

– Здесь утверждается, что он также участвовал в заговоре, но ему, по всей видимости, удалось сбежать. Проклятый болван...

– Почему ты его так называешь?

– Потому что он впутывается в политику, когда куда более важные вещи поставлены на карту. Это, конечно, уже не в первый раз, и, разумеется, не в последний...

– Не понимаю, о чем ты.

– Люди устают от ожидания и в конце концов опускаются до политики. Но это так недальновидно. Глупый пидор!

– А ты хорошо его знаешь?

– Кого? Тика Ро? – По безмятежным чертам Пая пробежало мгновенное сомнение. Потом он сказал: – У него есть... определенная репутация, скажем. Они его обязательно найдут. Во всех Доминионах не найдется такой канализационной трубы, где бы он смог спрятать свою голову.

– А тебе-то какая печаль?

– Говори потише.

– Отвечай на вопрос, – сказал Миляга, швырнув на сиденье бывшую у него в руках книжку.

– Он был Маэстро, Миляга. Он называл себя заклинателем, но это, в сущности, сводится к тому же: у него была сила.

– Тогда почему же он жил посреди такой навозной кучи, как Ванаэф?

– Не всем так важно жить в окружении женщин и роскоши, Миляга. У некоторых душ более возвышенные стремления.

– Например?

– Стремление к мудрости. Помнишь, почему мы отправились в это путешествие? Для того, чтобы понять. Это благородный помысел. – Он посмотрел Миляге в глаза, впервые после того происшествия на платформе. – Твой помысел, мой друг. У вас с Тиком Ро есть много общего.