Вид с холма - Леонид Сергеев

Кстати, фирма этих разбойников находилась на одной из самых больших дорог — Ленинградском проспекте.

Самый плохой на свете

— Вы не предупредительный мужчина, — с шутливой приветливостью сказала она, когда они вышли из троллейбуса и он не подал ей руку.

А до этого, пока они ехали на задней площадке и троллейбус дергался, он два раза наступил ей на ногу, извинялся, краснел, а она с улыбкой замечала:

— Ничего страшного, но вы очень неуклюжий мужчина, — и смотрела на него выразительно, как ему казалось — многообещающим взглядом.

Так и произошло их знакомство. Позднее, при первом свидании на бульваре, когда он пришел без цветов, она бросила легкий упрек:

— Вы самый невнимательный ухажер на свете. Мне не нужно ничего особенного, всего лишь маленький букетик цветов… Поверьте, я не каждый день хожу на свидания…

— Понимаете, я никогда не умел ухаживать за женщинами, — простодушно оправдывался он.

— Это чувствуется, — без всякой иронии кивнула она. — Серьезное упущение, но учитесь. Это совсем не сложно, если обожаешь женщину… Ведь даже в природе воробей ухаживает за воробьихой, собака-мальчик за собакой-девочкой, разве не так?

Они зашли в кафе, причем инициативу проявила она — предложила «посидеть за столиком» — то ли устала целый час ходить по бульвару на высоких каблуках, то ли ей наскучил его рассказ о «полупроводниках» и инженерах сослуживцах — короче, без всякого уважительного повода предложила «посидеть за столиком и выпить по бокалу вина».

— Вам очень не идет этот костюм, — сказала она за столом. — Вы в нем словно в скафандре. Носите свитер, в свитере будете выглядеть намного привлекательней, поверьте мне.

— Я не придаю большого значения одежде, — попытался он оправдаться.

— Напрасно. Ведь вкус в одежде — это и отношение к жизни, определенное мировоззрение… А так какой-то официальный вид и манеры скованные. К тому же, этот костюм старомоден, вы в нем как будто выпали из времени… И потом, какой же вы все же наивный. Неужели вы думаете, что женщине филологу интересно слушать о каких-то «проводниках»?! Расскажите лучше о своей личной жизни, о том, как проводите свободное время, чем увлекаетесь? У вас есть хобби?

Она сразу взяла тон великодушной учительницы, по-дружески распекающей незадачливого ученика, и как бы давала понять, что не прочь взять над ним шефство, если он будет послушным. И странное дело — он готов был подчиниться этой красивой, уверенной в себе женщине; ему даже нравилось выслушивать колкости — они свидетельствовали о заинтересованности им, желании сделать из мужлана — каким он и сам себя представлял и от чего страдал — современного мужчину и, разумеется, не для кого-то, а для себя, то есть, ее слова являлись неким любовным авансом, несомненным знаком серьезного отношения к нему.

Он никогда не отличался говорливостью, но с ней, такой разумной, испытывал потребность излить все, что долго держал в себе: рассказал о затянувшейся холостяцкой жизни и «оборонительной позиции» в этом вопросе, поскольку привык к определенному укладу своей жизни, рассказал о коллекции книг по фантастике и увлечении «неопознанными летающими объектами», и о самом интересном на его взгляд, чем мог завоевать сердце женщины — о байдарочных походах с друзьями во время отпуска. Она внимательно слушала, подперев щеки руками; вначале жадно вопрошала:

— Вы внушаете доверие, но почему вы не женаты, не понимаю. Неужели у вас нет желания о ком-то заботиться, кому-то отдавать тепло души?

Дальше, по мере его рассказа, вставляла:

— Это интересно… Это заманчиво… Пригласите как-нибудь меня в поход…

Но в какой-то момент ее внимание рассеялось — она стала посматривать то на оркестрантов, то на танцующих, а перед закрытием кафе горько усмехнулась:

— Я все думала, пригласите вы меня танцевать или нет? Все ждала. Видимо, не дождусь — уже последний танец. Пойдемте потанцуем. Я вас приглашаю.

— К сожалению, я никудышный танцор, — он уныло хмыкнул.

— Я догадываюсь, — она встала и взяла его за руку. — Но расслабьтесь, ведь танец — это радость. Люди танцуют, когда им хорошо. Ведь вам хорошо сейчас, ну скажите?!

— Вы в самом деле неважный танцор, — проговорила она, улыбаясь, во время танца. — Но, это не самый чудовищный недостаток.

На следующее свидание он подарил ей огромный букет роз — почти куст, только без корней. Она засмеялась, зажмурилась и выдохнула с радостным удивлением:

— Вы делаете первые успехи. Только зачем такой гигантский букет? И что за расточительство, что за царский подарок?! Ведь главное внимание. Мне было бы достаточно и трех гвоздик.

Через два дня гуляний по летнему бульвару и посиделок в кафе, она вскинула глаза:

— А почему вы не пригласите меня в кино? Сейчас идет новый итальянский фильм. Я, правда, больше люблю французский кинематограф, а вы?.. Хотя бы на экране посмотреть замечательную жизнь… Самое поразительное — на Западе люди гордятся успехом, благополучием, богатством, а у нас это скрывают, боятся о них подумают: «проныры, все получили по знакомству». Там умеют восхищаться; если кто-то добился успеха, им восхищаются и думают: «Я тоже могу этого добиться» и добиваются. А у нас равноправие привело к тому, что людей душат зависть и злость, если кто-то выделился, добился успеха, ему стараются насолить…

Он не смог достать билеты на итальянский фильм. «Перед носом кончились, — объявил расстроено. — Кассир сказала: „Может что-то останется от брони“».

— Господи, какой же вы неэнергичный! — она взяла его под руку. — У них всегда есть билеты. Пойдемте!

Она подвела его к администратору и просто сказала:

— Пожалуйста, помогите нам! Мы так хотим посмотреть этот фильм!

Ее искренность и обаяние обезоружили администратора, он, словно загипнотизированный, протянул билеты.

Выйдя из кинотеатра, они некоторое время взволнованно обменивались впечатлениями; он вспомнил эпизод из одного своего путешествия, напоминавший то, что они видели на экране. Около ее дома припомнил еще один захватывающий случай на порожистой реке, когда был на волосок от гибели. В кульминационный момент его рассказа, она внезапно вцепилась в его рукав:

— Поцелуйте меня!.. Поцелуйте меня, бесчувственный мужчина! — и потянулась к нему, закрыв глаза.

Он поцеловал ее, легко обняв за плечи.

— Не так! — взмолилась она. — По-настоящему!

На следующий день он встретил ее после работы, протянул три гвоздики, билеты на французский фильм и, набравшись решимости, совершил отчаянный поступок — сказал, что «из-за нее не спал всю ночь», потом невнятно пробормотал, что «и на работе у него все валится из рук и вообще от нее потерял голову»; недвусмысленно дал понять, что его «оборонительная позиция» затрещала. Это выглядело блестящим признанием в любви и она была счастлива:

— Сколько приятных, прекрасных слов! Но где самое прекрасное?! — на мгновенье она поджала губы, но тут же смягчилась. — Ну, да бог с вами!..

Так он и проходил школу любви и она, взыскательная учительница, знающая рецепт счастья, переводила его из класса в класс, как прилежного, старательного, подающего большие надежды, ученика. Естественным завершением его учебы стал их брак — спустя некоторое время, без особых сердечных излияний, но достаточно пылко, он попросил ее руки и, получив согласие, предложил переехать к нему.

— Вы непрактичный, — улыбнулась она. — Зачем нам устраивать себе сложности? Жить у меня гораздо удобнее. Посудите сами: к вам нужно завозить мебель — у вас полупустая квартира и вообще в ней нужно делать ремонт, а у меня есть все необходимое, уютно и чисто… Вашу квартиру оставим как запасной вариант, если в моем районе случится землетрясение, — она рассмеялась, довольная удачной находкой некоего руководства в браке.

Она убедила его, и с трезвой рассудительностью дала понять, что в житейском плане решающее слово всегда безоговорочно будет принадлежать ей. В качестве добавления она как бы напоминала, что он уже закончил школу любви и теперь перешагнул порог университета семейных отношений, где требования к учащимся значительно выше, что ему следует приумножать знания, неустанно работать над собой, приложить немало усилий, чтобы стать образцовым мужем.

Он перевез к ней одежду, книги, ящик с инструментом, наполовину собранный радиоприемник и, как символ их будущего процветания, — проект катамарана, который запланировал построить.

Медовый месяц они провели у моря, где поклялись в «любви навсегда» и до конца дней не говорить друг другу грубых слов. За весь месяц она лишь однажды сделала ему замечание, и то в мягкой форме:

— Умоляю, кури поменьше. И не в комнате! У меня от дыма болит сердце… Я и не предполагала, что у тебя масса вредных привычек: отдуваешься, когда ешь, перед сном чешешь локти… Отвыкай, дорогой, от этих дикарских привычек…