100 великих узников - Надежда Ионина

В первые годы заточения Наполеон много гулял — то пешком, то верхом, то в экипаже; с удовольствием встречался с местными жителями, беседовал с ними, особенно любил детей. Все изменилось с прибытием на остров нового губернатора — генерал-лейтенанта Гудсона Лоу, человека мелочного и подозрительного. Русский комиссар на острове А. Бальмен писал в Петербург:

Лоу отличался узким умом; его пугает и давит сознание лежащей на нем ответственности, он боится всего и дрожит от всякого пустяка, постоянно суетится и с трудом делает то, что другому не стоило бы ни малейшего усилия. Он очень скрытен и вспыльчив, и теряет голову, так что невозможно его образумить. Иметь с ним дело и быть с ним в хороших отношениях — совершенно невозможно.

Новый губернатор действительно не в силах был избавиться от гнетущей мысли и постоянного страха, как бы его именитый пленник не сбежал. Ведь убежал же он с Эльбы! И потому Г. Лоу делал все, чтобы пресечь даже попытку к бегству, порой доходя в своем усердии до смешного. Так, например, он приказал окопать дом в Лонгвуде рвами, увеличил и без того большую (4000 человек) охрану. В 9 часов вечера часовые приближались к дому и так его окружали, что не то что человек — зверь не мог проникнуть незамеченным. Если раньше в Лонгвуд мог зайти любой путешественник, чтобы увидеть Наполеона и даже поговорить с ним, то теперь на это надо было получить разрешение губернатора. В знак протеста Наполеон отказался от прогулок и даже по несколько дней не выходил из дома. Тогда Г. Лоу потребовал, чтобы он дважды в день показывался караульному офицеру. Пленник отказался, а когда офицер попытался заглянуть в дом без разрешения, император схватился за пистолеты…

На возвышенных местах острова был устроен телеграф, по которому в дом губернатора докладывали обо всем, что происходило в Лонгвуде. Специальный часовой сообщал о приближении всякого судна, и тогда ему навстречу выходил военный бриг, вводивший корабль в гавань. Любое судно, из какой бы страны оно ни прибывало, должно было все письма и пакеты, предназначенные обитателям Лонгвуда, передавать только через губернатора. И при отплытии на корабль не могли взять ни одного человека без разрешения губернатора…

Г. Лоу придумывал множество мелких и оскорбительных придирок, которые постоянно отравляли пленнику и без того невеселую жизнь. Однажды губернатор даже задержал присланные Наполеону книги только потому, что на них была надпись: "Императору Наполеону". Когда французы потребовали объяснений, он ответил: "Я такого не знаю! Я знаю генерала Бонапарта". Он запретил купцам оказывать кредит не только императору, но и вообще всем французам. Жители острова не смели сообщать им никакие новости, потом им вообще запретили разговаривать с пленниками. Офицерам не разрешалось выходить за определенные границы, которые с каждым годом все сужались; скоро им было запрещено входить в дома местных жителей, с некоторыми из которых у французов сложились хорошие отношения. Но Г. Лоу поставил эти визиты в такие условия, что они просто стали невозможными. Так, например, он потребовал, чтобы после каждого визита к мадам Бертран офицеры докладывали ему, о чем там говорилось. И те, чтобы не стать доносчиками, перестали там бывать…

Неуклюжие притеснения переполнили чашу терпения Наполеона, и он проникся таким отвращением к губернатору, что приказал не пускать его больше в Лонгвуд. В отместку Г. Лоу урезал деньги, отпускаемые английским правительством на питание узников. А жизнь на острове была дорога, легко было достать только рыбу и солонину, а свежее мясо стоило недешево. Наконец эти ограничения так надоели пленнику, что он заявил:

Мои потребности и привычки настолько скромны, что я готов питаться вместе с солдатами из лагеря в Дитвуде; я уверен, что эти молодцы не откажут поделиться хлебом со старейшим солдатом Европы.

Чтобы сносно питаться, Наполеон отправил в Джеймстаун слугу с корзиной столового серебра, чтобы тот продал их местному лавочнику. Торги обычно затевались при большом скоплении любопытных. Скоро об этом узнали в Лондоне, и английское правительство назначило на содержание императора и его свиты 12 000 фунтов стерлингов в год.

Чтобы досадить пленнику, Г. Лоу арестовал и спроводил с острова его секретаря и постоянного собеседника Э. Лас Каза. Вскоре та же участь постигла и В. Балькомба, который снабжал Лонгвуд продуктами питания. Это в его доме узник жил почти два месяца до переселения в Лонгвуд, и все члены семейства оставались почитателями Наполеона, чем заслужили его благодарность, но навлекли на себя немилость нового губернатора.

С самого своего приезда на остров Г. Лоу хотел сделать из Барри О'Мера — личного врача императора — осведомителя и доносчика, но тот решительно отказался. Тогда губернатор стал добиваться отставки доктора, а когда это не удалось, запретил тому выходить из Лонгвуда, чем поставил его, офицера английской службы, в положение пленника. Летом 1818 года Г. Лоу все-таки выпроводил с острова врача, который по возвращении в Лондон рассказал журналистам много интересного[61] [Откровенность стоила Барри О'Мере военной карьеры и пенсии].

Страхи губернатора отчасти выдумывались им самим, но впоследствии обнаружилось много планов освобождения Наполеона с острова Святой Елены. Еще в марте 1816 года Барри О'Мера принес императору нефритовые шахматы, которые ему прислали в подарок из Китая. Правда, Г. Лоу и их попытался задержать, поскольку каждая шахматная фигура была украшена буквой "Н" и шахматной короной. В этот день после обеда узник предложил врачу сыграть партию, быстро обыграл его и, довольный, удалился в спальню. Впоследствии Наполеон играл в шахматы довольно часто, а если не было партнеров, разыгрывал партии с самим собой.

Через 170 лет нефритовые шахматы были проданы на аукционе Кристи, и новый владелец обнаружил в одной из фигур тайник с вложенным в него листком бумаги, на котором был подробно изложен план побега Наполеона с острова.

Ученые предполагают, что пленник ждал подхода американского торгового парусника с заговорщиками. Тогда он притворяется больным, а чтобы ввести в заблуждение стражу, в кровать его ложится другой человек, отвернувшись к стене так, как это обычно делал сам император, когда ему нездоровилось. Наполеон тем временем должен был переодеться в полосатые матросские штаны и куртку, а поверх них надеть просторное китайское платье. По плану заговорщиков это неузнаваемо изменило бы фигуру узника.

На острове было много китайцев (слуг, рабочих, разносчиков воды), и появление еще одного на дороге в порт не привлекло бы ничьего внимания. В условленном месте Наполеона должны были встретить, помочь разгримироваться и избавиться от фальшивой косички, потом под видом американского матроса он должен был подняться на борт ожидавшего его корабля. В трюме его предполагалось спрятать в специально изготовленную бочку с двойным дном, но внешне ничем не отличавшуюся от остальных.

Однако побег не состоялся по нескольким причинам. Во-первых, англичане охраняли своего пленника очень тщательно: все книги, подарки, письма и другие вещи, посылаемые Наполеону, проверялись самим губернатором. Для охраны пленника были выделены два сторожевых корабля, постоянно курсировавшие вблизи Лонгвуда, восемь рот охраны и артиллерийский дивизион, для которого построили две береговые батареи. К тому же местным жителям объявили, что в случае содействия побегу пленника виновных ожидает смертная казнь…

На острове Наполеон продолжал диктовать генералам Г. Гурго, А. Г. Бертрану и Ш. Т. де Монтолону свои "Мемории", в которых с удивительной точностью восстановил подробности многих сражений, назвал не только имена генералов, но и солдат своей гвардии, приводил многочисленные факты из жизни. Надиктовал он и теоретические работы по военному искусству, очерки о походах Юлия Цезаря, Тюррена, Фридриха Великого и даже заметки о творчестве Вергилия, Ж. Расина и Вольтера. Но нигде ни единым словом не упомянул об общении с выдающимся американским изобретателем Р. Фултоном.

Еще в конце XVIII века Р. Фултон предлагал Директории использовать в борьбе против английского флота изобретенные им "ныряющие корабли", которые могли передвигаться под водой на глубине. К письму были приложены схемы и чертежи действующей модели подводного корабля. Специальная комиссия Французской академии наук тщательно изучила предложение Р. Фултона и представила заключение, в котором говорилось: "Машина, безусловно, остроумна, а предлагаемое орудие — невидимо и ужасно".

С Р. Фултоном заключили контракт, и он энергично взялся за работу в Руане — в мастерских братье Перье. В мае 1800 года подводный аппарат, в корпус которого были встроены три иллюминатора, был спущен на воду. "Наутилус" отбуксировали в Париж и пришвартовали недалеко от Дома инвалидов — у гранитных ступеней, спускающихся к Сене. На набережной собралось много народу, и люди с удивлением смотрели, как изобретатель и матросы спустились в "Наутилус", задраили люки, и аппарат исчез под водой.