Пятьдесят оттенков свободы - Э. Джеймс

Я заберу тебя около шести вечера, и мы можем заехать к нему, прежде чем поедем домой.

Как тебе?

Твой любящий муж Кристиан Грей,Генеральный директор холдинга «Грей энтерпрайзес»

Я быстро печатаю ответ.

Откого: Анастейша Грей

Тема: Скучаю по тебе

Дата: 13 сентября 2011 г., 14:10

Кому: Кристиан Грей

Отлично.

Анастейша Грей,редактор SIP

Откого: Кристиан Грей

Тема: Скучаю по тебе

Дата: 13 сентября 2011 г., 14:14

Кому: Анастейша Грей

У тебя все нормально?

Кристиан Грей,Генеральный директор холдинга «Грей энтерпрайзес»

Нет, Кристиан, не все. Я страшно боюсь, что ты придешь в ярость. Я не знаю, что делать. Но я не собираюсь сообщать об этом через электронную почту.

Откого: Анастейша Грей

Тема: Скучаю по тебе

Дата: 13 сентября 2011 г., 14:17

Кому: Кристиан Грей

Все хорошо. Просто занята. Увидимся в шесть.

Анастейша Грей,редактор SIP

Когда я скажу ему? Сегодня вечером? Может, после секса? Или во время секса? Нет, это может быть опасно для нас обоих. Когда он будет спать? Я обхватываю голову руками. Что же, черт возьми, мне делать?

– Привет, – осторожно говорит Кристиан, когда я забираюсь в машину.

– Привет, – бормочу я.

– Что случилось? – Он хмурится. Я качаю головой. Тейлор трогается с места и направляется в сторону больницы.

– Ничего. – Может, сейчас? Я могла бы сказать ему сейчас, когда мы в ограниченном пространстве и с нами Тейлор.

– На работе все нормально? – продолжает допытываться Кристиан.

– Да. Отлично. Спасибо.

– Ана, что случилось? – Тон его чуть более настойчивый, и я трушу.

– Просто соскучилась по тебе. И беспокоилась о Рэе.

Кристиан заметно расслабляется.

– У Рэя все хорошо. Я сегодня разговаривал с мамой, и она поражена его успехами. – Кристиан находит мою руку. – Бог мой, какая холодная рука! Ты сегодня ела?

Я краснею.

– Ана, – раздраженно выговаривает он.

Что ж, я не ела, потому что знаю, что ты будешь метать громы и молнии, когда я скажу, что беременна.

– Поем вечером. У меня толком не было времени.

Он в расстройстве качает головой.

– Хочешь, чтоб я добавил «кормить мою жену» к списку обязанностей службы охраны?

– Прости. Я поем. Просто сегодня день такой сумбурный. Транспортировка папы и все прочее.

Его губы сжимаются в жесткую линию, но он ничего не говорит. Я смотрю в окно. «Скажи ему!» – шипит мое подсознание. Нет, я трусиха.

Кристиан прерывает мои размышления:

– Возможно, мне придется полететь на Тайвань.

– Когда?

– В конце этой недели. Или, может, на следующей.

– Хорошо.

– Я хочу, чтоб ты поехала со мной.

Я сглатываю.

– Кристиан. Прошу тебя. У меня работа. Давай не будем возвращаться к этому спору.

Он вздыхает и надувает губы, как капризный подросток.

– Я просто спросил, – недовольно ворчит он.

– На сколько ты едешь?

– Не больше чем на пару дней. Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне, что тебя беспокоит.

Как он догадался?

– Ну как же, ведь мой любимый муж уезжает…

Кристиан целует мои костяшки пальцев.

– Я ненадолго.

– Это хорошо. – Я слабо улыбаюсь.

Мы приходим к Рэю. Он уже намного бодрее и гораздо менее ворчлив. Я тронута его спокойной признательностью Кристиану и на мгновение забываю о том, что предстоит, пока сижу и слушаю, как они говорят о рыбалке и бейсболе. Но Рэй быстро утомляется.

– Папа, мы пойдем, а ты поспи.

– Спасибо, Ана, детка. Я рад, что вы заглянули. Видел сегодня и вашу маму, Кристиан. Она меня здорово ободрила. И она болеет за «Маринеров».

– Она и рыбалку обожает, – улыбается Кристиан, поднимаясь.

– Да, таких женщин еще поискать, а? – усмехается Рэй.

– Увидимся завтра, хорошо? – Я целую его. Подсознание поджимает губы. «Это в том случае, если Кристиан не посадит тебя под замок… или чего похуже». Настроение резко падает.

– Идем. – Кристиан протягивает руку, хмуря брови. Я беру ее, и мы покидаем больницу.

Я ковыряю вилкой в тарелке. Миссис Джонс приготовила куриное фрикасе, но мне кусок в горло не лезет. Желудок скручен в тугой узел тревоги.

– Проклятье, Ана, ты скажешь мне, в чем дело? – Кристиан раздраженно отодвигает пустую тарелку. Я поднимаю на него глаза. – Пожалуйста. Ты сводишь меня с ума.

Я сглатываю и пытаюсь утихомирить панику, хватающую за горло. Делаю успокаивающий вдох. Сейчас или никогда.

– Я беременна.

Он застывает, и очень медленно краска сползает с его лица.

– Что? – шепчет он, мертвенно-бледный.

– Я беременна.

Кристиан непонимающе сдвигает брови.

– Как?

Как… как… Что за нелепый вопрос? Я краснею и взглядом спрашиваю: «А ты как думаешь?»

Его поведение тут же меняется, глаза становятся каменными.

– А укол? – рычит он.

О черт!

– Ты забыла про укол?

Я просто смотрю на него, не в состоянии говорить. Господи, он зол, ужасно зол.

– Господи, Ана! – Он с грохотом опускает кулак на стол, отчего я подпрыгиваю, и встает так резко, что чуть не опрокидывает обеденный стул. – Тебе надо было помнить только одну, одну-единственную вещь. Проклятье! Не могу в это поверить. Как ты могла быть такой дурой?

Дурой! Я открываю рот, как рыба, выброшенная из воды. Черт. Хочу сказать, что укол оказался неэффективным, но не могу вымолвить ни слова. Смотрю на свои пальцы.

– Извини, – шепчу я.

– «Извини»? Проклятье! – снова рявкает он.

– Знаю, что время не очень удачное.

– Не очень удачное! – кричит он. – Да мы знаем друг друга всего каких-то пять минут, черт бы побрал все на свете! Я хотел показать тебе мир, а теперь… проклятье. Подгузники, отрыжка и дерьмо!

Он закрывает глаза. Думаю, пытается справиться со своим гневом и проигрывает битву.

– Ты забыла? Скажи мне. Или ты сделала это нарочно? – Глаза сверкают, и гнев так и брызжет из них, словно огненные искры.

– Нет, – шепчу я. Я не могу сказать про Ханну, он ее уволит. Я знаю.

– Я думал, мы договорились! – кричит он.

– Знаю. Мы договорились. Прости.

Он не слушает меня.

– Вот почему. Вот почему я люблю все держать под контролем. Чтоб дерьмо вроде этого не вплывало и не портило все на свете.

Нет… маленький Комочек.

– Кристиан, пожалуйста, не кричи на меня. – У меня по лицу текут слезы.

– Не начинай разводить тут сырость! – рявкает он. – Проклятье. – Он проводит рукой по волосам и дергает их. – Ты думаешь, я готов стать отцом? – Голос его срывается, в нем – смесь ярости и паники.