Занавес приподнят - Юрий Колесников

— Кто платит, тот и музыку заказывает! — заметил как-то один из грузчиков.

— А ты, хочешь или не хочешь, пляшешь под его дудку, — поддержал другой. — Попробуй поступи иначе… Сыграют тебе похоронную, и никто не пикнет. Тебя же потом назовут негодяем!

На Хаима Волдитера главный экспедитор не обращал внимания, словно его не существовало. Даже по утрам, когда Хаим здоровался с ним, Кнох не удостаивал его ответом: пустое место — и все тут! Хаим удивлялся: «Неужто в самом деле так увлечен работой, что не слышит?» Он стал здороваться громче, но тот по-прежнему не реагировал. Как-то Хаим стоял среди грузчиков вблизи главного экспедитора и Нуци Ионаса, что-то говорившего о предстоящем прибытии судна из Австралии. Внезапно Кнох стремительно рванулся из круга, едва не сшиб с ног Хаима и умчался не оглянувшись, словно холуда и не было на том месте, через которое он только что пронесся.

Это вызвало смех у грузчиков и сочувственные замечания. Нуци попытался превратить выходку главного экспедитора в шутку, но Хаим не скоро опомнился. С выражением испуга на лице он еще долго стоял в стороне и, сдерживая дрожь в коленях, сконфуженно оглядывался.

На исходе того же дня в порт вошло груженное фуражом для скота судно из Австралии, Нуци Ионас сообщил грузчикам о необходимости срочной выгрузки.

Уже стемнело, когда Хаим по указанию Нуци Ионаса встал на причале у нижней части трапа в ожидании начала разгрузки. Грузчики приготовились ринуться в трюмы, словно солдаты, сосредоточившиеся на исходном рубеже для внезапной атаки.

Люди молчали. Отчетливо доносился плеск волн, скрип трапов и глухие удары борта судна об истертые бревна на стенке причала.

Как всегда, стремительно появился Давид Кнох и, что совсем уже было неожиданностью для Хаима, удостоил его вниманием.

— Следите за разгрузкой в оба! — буркнул он на ходу. — Слышите?!

— Да, конечно! — ответил Хаим, торопясь вслед за главным экспедитором. — Мне всё объяснил хавэр Ионас. Я должен смотреть, чтобы тюки, перевязанные медной проволокой…

— А вы не бегайте за мной, как собачонка! — оборвал его Кнох на ходу. — Делайте то, что вам приказано.

Вскоре началась разгрузка. Закружился живой конвейер. По узким дощатым сходням с вбитыми поперек планками размеренно шагали, соблюдая дистанцию, грузчики. Они шли молча, при скудном освещении, будто участвовали в траурном шествии. С огромным тюком прессованного сена на спине каждый из них, подойдя к Хаиму, говорил:

— Перевязка медной проволокой — иду на площадку.

— Простая проволока… Иду на ярус.

Хаиму надлежало проверить упаковку, хотя при слабом освещении нелегко было отличить обыкновенную проволоку от медной. Малейшая задержка исключалась: следом шел грузчик, за ним другой, третий… Ошибка, как предупредил Нуци, была чревата большими неприятностями. Знал об этом и каждый грузчик, но спросить, чем объясняется эта строгость в сортировке обыкновенных тюков прессованного сена, никто не решался.

Хаим заметил, что в порту не было случайных людей, все рабочие — местные, коренные жители, все с большим опытом. Здесь были установлены особые порядки. Во время работы подходить к разгрузочной запрещалось любому постороннему, включая служащих экспортно-импортного бюро. В ответе за неукоснительное выполнение этого правила был каждый работавший на данном участке.

Вихрем то и дело проносился Давид Кнох и с палубы судна, откуда уходили вниз к причалу сходни, с одного взгляда определял, насколько успешно шла работа.

— Ашер, поторапливайся! — услышал Хаим охрипший голос подоспевшего Кноха. — Что еле ноги волочишь? Не жрал сегодня или сефардка[56] не дала выспаться?

Ашер был «ватиким», однако женился на приезжей из Триполитании. Главный экспедитор не терпел эту категорию соплеменников, считал их лентяями, нахалами и болтунами. Грузчик ничего не ответил ему, зная, что в подобных случаях положено молчать. Он лишь ускорил шаг.

— А ты куда бежишь? — окликнул Кнох другого грузчика. — На свадьбу торопишься или хочешь пробку образовать внизу?

Грузчик моментально убавил шаг… и тоже ни слова в ответ.

— Не торопись, Шая! Пусть как следует проверит упаковку… И вы, эй, ашкенази[57]! — услышал вдруг Хаим позади себя хриплый голос главного экспедитора. — Спите? Не отпускайте грузчика, пока не убедитесь, какая там проволока. Или я обоим оторву голову!

— Он уже проверил, хавэр Дувед Кнох, — виновато произнес грузчик, возвращаясь к Хаиму. — Я сказал ему, что проволока простая, иду на ярус…

— Тебя не спрашивают, урл[58]! — рявкнул Кнох. — Твое дело тащить!

От волнения Хаиму показалось, что у него помутилось в глазах и он действительно не рассмотрел эту проклятую проволоку.

— Ну вот, теперь совсем ополоумел! — снова загремел голос Кноха. — Где глаза у вас, на затылке?

Хаим поспешно хлопнул грузчика по плечу, это означало разрешение идти. Проволока, конечно, была обыкновенной, но ни Хаим, ни грузчик ни слова не сказали Кноху.

— Тюки с медной проволокой сейчас пойдут чаще. Не спите! — распорядился Кнох, проходя мимо Хаима. — Записывайте каждый тюк, отсчитывайте десятки. И чтобы не было никакой путаницы!

Хаиму надо было не только записать, но и непременно проследить за тем, чтобы грузчик, свернув влево, пошел на площадку и свалил там тюк у весов. Дальше площадки идти им не разрешалось. Отсюда уже другие люди, совершенно незнакомые грузчикам, на двухколесных тележках увозили тюки в пакгауз, где полновластным хозяином был Нуци Ионас. Он лично наблюдал за вскрытием каждого тюка.

Теперь все чаще попадались тюки, перевязанные медной проволокой, и Хаим едва успевал записывать их в тетрадку, подсчитывать десятки…

Перерыв разрешили только через три часа после начала разгрузки судна, и то всего на пятнадцать минут. Грузчики валились вповалку там, где их застал перерыв, будто сраженные пулеметной очередью. Слово главного экспедитора было сильнее закона.

— Ничего, отдохнете, когда разгрузите тюки с медной проволокой. Слышите? — бросил Кнох. — До рассвета надо управиться.

Никто не возразил.

— Кому не нравится, может убираться, — при случае говорил Кнох. — Насильно никого не держу. У меня полная свобода!

Однако вздумавший уйти рабочий не просто уходил, исчезал бесследно. За спиной Кноха стояла шайка головорезов из «иргун цваи леуми».

Вновь возобновилась разгрузка, пошли тюки, перевязанные медной проволокой.

С трудом переводя дыхание, люди вбежали вверх по трапу и через считанные секунды появлялись на сходнях с тюками. Окрики Кноха подталкивали их, вселяли страх. Попасть в немилость к главному экспедитору значило для них гораздо больше, чем лишиться сравнительно хорошего заработка. И они работали. И помалкивали. Кое-кто из них помнил, как главный экспедитор нарушил однажды свой принцип и принял на работу одного из олем-хадаш. Это был хорошо сложенный жилистый иммигрант из Марокко. Там он также трудился в порту. Грузчик постоянно носил за поясом острый нож и при малейшем несогласии с кем-либо из грузчиков хватался за свой сакин — нож. Возможно, это и прельстило Кноха, который прозвал марокканского портовика «фрэнк-сакин». «Фрэнк» — прозвище «черных» евреев, выходцев из Марокко и Триполитании.

Однако не прошло и двух недель, как «фрэнк-сакин» показался главному экспедитору слишком зубастым и не в меру разговорчивым. Кнох как-то одернул его, а марокканец огрызнулся. Небывалый случай! К тому же это произошло в присутствии грузчиков… Давид Кнох велел марокканцу тотчас же покинуть причал. Фрэнк отказался, продолжая трудиться. Когда же на него, точно паровоз, двинулся главный экспедитор, блеснуло лезвие ножа… Кнох едва увернулся, а через некоторое время обе жены грузчика и куча его детей ходили в поисках своего мужа а отца…

Давид Кнох без всякого зазрения совести говорил:

— Не в порту ищут мертвеца, а в Мертвом море…

С тех пор главный экспедитор экспортно-импортного бюро не нарушал своего принципа: на работу принимал только своих, «ватиким».

К рассвету основная часть трюма, в котором находились перевязанные медной проволокой тюки, была освобождена. Тем не менее обещанного Кнохом перерыва не последовало, хотя темп разгрузки резко снизился. Люди работали из последних сил. Даже Хаим едва держался на ногах, мучительно превозмогая одолевшую его сонливость.

Промчавшийся мимо главный экспедитор на ходу крикнул, что тюков с медной проволокой больше не будет. Но Хаим не решился покинуть свой пост без разрешения Давида Кноха.

Стоять без дела Хаиму было еще мучительнее. Несколько раз он засыпал и, пошатнувшись, просыпался. Сквозь дремоту он услышал, что кто-то зовет его: оказалось, что Нуци Ионас приглашает к себе в пакгауз.