Батый - Алексей Карпов

Правление Сартака действительно оказалось очень недолгим. Джувейни и Рашид ад-Дин уверяли, что Сартак не успел даже добраться до своей орды и умер в пути; арабские же авторы, напротив, сообщали, что его правление продолжалось год и несколько месяцев или даже два года65. Они же — явно путаясь в датах и родственных связях и ошибочно считая Сартака братом Бату, а Берке, наоборот, его сыном, — сообщают о вражде между дядей и племянником. Вражда эта, как мы уже знаем, была облечена в религиозные формы, но объяснялась прежде всего взаимными претензиями обоих на власть. Современник событий, перс ал-Джузджани, явно благоволивший мусульманину Берке и с неодобрением отзывавшийся о Сартаке как о «человеке, чрезвычайно жестоком и несправедливо обращавшемся с мусульманами», так рассказывает об этом. С почётом отпущенный из ставки Менгу, Сартак возвращался домой мимо владений своего дяди, однако не захотел заезжать к нему. Это оскорбило Берке. «Я заступаю тебе место отца; зачем же ты проходишь, точно чужой?» — вопросил он его через своих посланцев. «Проклятый» Сартак отвечал ему на это: «Ты мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское — для меня несчастье». Эти слова дорого обошлись ему. Когда «такая неподобающая весть» дошла до Берке, то он принял меры к тому, чтобы наказать племянника, — но, как утверждает Джузджани, не собственными руками, а рукою Всевышнего. Берке «вошёл один в шатёр, обмотал шею свою верёвкой, прикрепил цепь к шатру и, стоя, с величайшею покорностью и полнейшим смирением плакал и вздыхал, говоря: “Господи, если вера Мухаммедова и закон мусульманский истинны, то докажи мою правоту относительно Сартака”». Так поступал он три ночи и три дня, а на четвёртый день Сартак умер: «Всевышний наслал на него болезнь желудка, и он отправился в преисподнюю». Впрочем, Джузджани слышал и другую версию внезапной кончины Сартака: Менгу-хан, будто бы «заметив на челе Сартака признаки возмущения… тайком подослал доверенных людей, которые отравили проклятого Сартака»66.

Такова мусульманская версия (или версии) событий. Но есть и другая версия, христианская, и надо признать, что она выглядит правдоподобнее и значительно проще объясняет случившееся. Принадлежит эта версия армянским хронистам. Их симпатии были, естественно, на стороне Сартака, от которого они ждали послаблений в отношении христиан. Тем прискорбнее оказалась для них весть о его внезапной гибели. Армянские авторы тоже знали о том, что Сартак был отравлен, но прямо называли отравителями мусульман Берке и его брата Беркечара. Когда Сартак «во всём величии славы» прибыл в свои владения, рассказывает Киракос Гандзакеци, его мусульманские родственники «напоили его смертоносным зельем и лишили его жизни. Это было большим горем для всех христиан…»67.

Но путь к власти для Берке ещё не был расчищен. Обойтись одной смертью ему не удалось. Сартаку наследовал Улагчи — по одной версии, напомню, его брат, по другой — сын. Какую-то роль во всём происходящем продолжала играть и вдова Батыя Боракчин-хатун. Вместе с Улагчи она и стала следующей жертвой продолжавшейся междоусобицы. Когда Менгу узнал о преждевременной кончине Сартака, рассказывает перс Джувейни, он отправил в Улус Джучи «эмиров, обласкал жён, сыновей и братьев (Бату? или Сартака? — А. К.) и приказал, чтобы Боракчин-хатун, старшая из жён Бату, отдавала приказы и воспитывала… Улагчи до тех пор, пока он вырастит и заступит место отца. Но так как судьбе это было неугодно, Улагчи также умер в том же самом году (своей ли смертью или нет, мы не знаем. — А. К.)».

Впрочем, арабские авторы и здесь дают иную версию событий. О правлении Улагчи они не сообщают вовсе; его имя среди сыновей Бату или Сартака у них не значится. По словам египетского историка начала XV века Ибн Халдуна, власть после Сартака должна была перейти к сыну Батыя Тукану, который, оказывается, и «был воспитан для царствования». Однако «сановники не захотели его» (буквально: «отвернулись от него»), желая возвести на престол старшего из Джучидов Берке. Этому-то и воспротивилась Боракчин-хатун[47]. Борьба с Берке закончилась для неё трагически: она была обвинена в измене и попытке переворота и казнена. Ища опору в борьбе с Берке, Боракчин будто бы обратилась за помощью к правителю Ирана Хулагу и отослала ему «стрелу без перьев и кафтан без пояса», велев передать на словах: «Нет более стрел в колчане, и осталось налучье без лука» — что означало, что царство осталось без правителя и она, Боракчин, готова передать его Хулагу. Об этом стало известно сторонникам Берке; Боракчин пришлось бежать из страны, но её поймали, насильно вернули и утопили «в отмщение за то, что она сделала».

Хронология событий из восточных источников неясна. Лишь отчасти и сугубо предположительно она может быть прояснена благодаря русской летописи. Имя Улагчи впервые упоминается в ней под 1256 годом, когда ростовский князь Борис Василькович «поехал в Татары, а Александр князь (Александр Невский. — А. К.) послал дары». К кому именно отправлялся в Орду Борис, летопись не сообщает, но в Орде он застал Улагчи: «Борис же, быв [у] Улавчия, дары дал и приехал в свою отчину с честью»69. Это не значит, конечно, что Сартака к тому времени не было в живых: напротив, мы определённо знаем, что он отправился к Менгу-хану и ещё не успел вернуться. Поскольку Улагчи и прежде пребывал в его ставке (вспомним свидетельство на сей счёт Гильома Рубрука), то к нему, по всей видимости, и перешло в отсутствие Сартака управление русскими делами; соответственно, он и должен был принимать прибывших в Орду русских князей. Под следующим, 1257 годом летописи сообщают уже о совместной поездке князей к Улагчи: «Поехаша князи в Татары… чтивше Улавчия…» — и это свидетельство надо понимать в том смысле, что князья отправились для принесения присяги и подтверждения ярлыков к новому правителю Улуса Джучи. Значит, вступление Улагчи на престол можно предположительно датировать 1257 годом. Но когда он умер и к какому времени относится вступление на престол Берке? Вот этого мы, к сожалению, не знаем. Под 1258 годом в летописи вновь говорится о поездке князей «в Татары… чтивше Улавчия», — но есть основания полагать, что данное летописное известие продублировано ошибочно и в нём говорится о той же поездке князей, о которой в летописи сообщалось годом ранее70.

Так или иначе, в том же 1257-м или следующем, 1258 году власть в Орде перешла к брату Батыя Берке. Он сумел достойно продолжить дело брата, упрочив свою власть и укрепив доставшееся ему государство. Известно, что Берке взял себе одну из жён Батыя. Как у любого монгольского правителя, у него было множество жён, однако ни от одной из них сыновей он не имел, и наследником ещё при жизни был объявлен его племянник, внук Батыя Менгу-Темир. К нему после смерти Берке в 1266 году и перейдёт власть над Улусом Джучи, которым прямые потомки Батыя будут править ещё почти 100 лет, до 1359 года. Последним правителем Орды из династии Батыя считается его потомок в шестом поколении хан Бердибек, известный тем, что он принял участие в убийстве собственного отца, а затем перебил всех своих братьев и ближайших родичей, включая малых детей71. С его смертью род Батыя прекратил своё существование.