Каллиграфия - Юлия Власова

— Я могла бы, — сказала она, оскалясь, — позволить им убить вас. Но что-то очень уж нехитрая вышла бы расправа. Не-е-ет, у меня для вас есть кое-что получше…

Актеон не сдержал негодования:

— Как?! Ты именно затем притащила нас в этот притон? Что мы тебе сделали?!

— Ты посмертно завещал мне свое состояние, — сказала она, ткнув полированным ногтем ему в грудь. — А она, — желчно процедила Люси, дернув рукою в наручнике, — бесстыже и, главное, небезуспешно, уводит у меня Кристиана.

«Уже увела», — отпарировала бы Венто, если б только язык ей повиновался.

Меж тем, топоча и перебраниваясь, по коридору сновали Моррисовы наемники, истошно кричали влекомые за волосы женщины — их нарочно не расстреляли, чтоб позабавиться; слышался треск и скрежет разрываемой на трупах одежды — у модных парижских кутюрье непременно случился бы инфаркт.

Джулия почувствовала, как липнет к спине ткань дорогого платья, как пристал к коже плоский браслет из жадеита, и ей безотчетно захотелось заползти под диван и пролежать там до тех пор, пока обшаривающие мертвецов «стервятники» не уберутся восвояси. Но Люси приковала ее к себе кольцом наручников — никуда от нее не денешься. А что до Актеона, то его и приковывать бы не пришлось — так он побелел, так ослаб, что не в состоянии был сделать ни шага. Вот-вот нагрянут в комнату Витражей люди Дезастро, и ее, Джулию, растерзают, как тех несчастных женщин, а в грека выпустят очередь из винтовки и оберут до последней ниточки.

«Но что бы ни случилось, — подумала она, затрясшись в немом приступе рыдания, — что бы ни случилось со мной… Синьор Кимура, я буду думать о вас».

Тут, откуда ни возьмись, прямо перед Актеоном, бессильным оторвать взгляд от тесьмы на своих брюках, возникли два черных ботинка сорок пятого размера. Они угрожающе потопали, прочно обосновались на полу, и громогласный голос, от которого беднягу прямо-таки перекорежило, откуда-то сверху протрубил:

— Обжарьте меня в чесночном соусе и приправьте шафраном! Кто это у нас здесь?!

Глава 27. Наветы и противостояние

На Люси этот голос произвел поистине преображающее действие: она распрямилась, нацепила на себя маску раболепия и даже пару раз сверкнула глазами.

— Ох, Моррис, не к ночи будь помянут!

— Чтоб тебя приподняло да шлепнуло! — разразился хохотом тот. — Кого ты ко мне привела? Весьма любопытные экземпляры…

— Актеон Спиру, наполовину разорившийся миллиардер, — представила Люси грека.

— Наполовину разорившихся не бывает! — прогремел с высоты Моррис. — Бывают либо полностью, либо никак.

Актеона вздернули за волосы, и так он взвыл, так завопил, завершая свой скорбный вой куплетом «ой-ой-ой», что у Джулии закололо в груди. Моррис осмотрел бедолагу с ног до головы, поморщился и бесцеремонно толкнул на диван.

— А это, — экзальтированно продолжила Люси, — предмет обожаний Кристиана Кимура и моя непримиримая конкурентка.

— Ах да, припоминаю, ты как-то говорила со мной о сердечных делах… Так что ты хочешь, чтоб я с ней сделал?

— Вы меня очень обяжете, — сказала Люси, словно речь шла о безобидной торговой сделке, — если изобретете для нее какую-нибудь изощренную пытку. Пусть помучается, прежде чем умереть. Хотя я бы пожелала ей остаться калекой на всю жизнь.

— О, да мы на мелочи не размениваемся! — расхохотался Дезастро, намереваясь, по всей видимости, провернуть с Джулией тот же трюк, что и с Актеоном. Однако, предвидя недоброе, та сама вскочила с пола, вынудив Люси принять неловкую позу с вытянутой, как у школьника-всезнайки, рукой. Звякнула, натянувшись, цепочка наручников.

Взгляд итальянки Моррису не понравился — дерзкий, непокорный. А по коже у нее не мурашки, не мороз, а золотистые змейки электрических разрядов. Даже зрачки золотистыми сделались. Ну и напугался тут глава мафии!

— Таких, — предостерегающе проговорил он, — мы берем измором. А не измором, так пулей.

Сделав своим людям знак, он отошел в сторону, чтобы зарядить револьвер. Вот оно, обличье истинного злодея: черное вельветовое пальто, темно-синий котелок, квадратная фигура… Минуточку! Где-то Джулия его уже видела!

«Книга предсказаний! — промелькнуло в мыслях. — Графитовый человек в плаще! Так вот, оказывается, кого мне напророчили! А я, по глупости, подумала на сэнсэя… Но до чего ж они похожи! Почитай что братья-близнецы! Если б не шрам да не свирепое выражение лица, я бы, пожалуй, могла и обознаться».

Однако ее раскаянье и изумление длилось лишь до тех пор, пока автоматчики Морриса не обступили грека, приготовившись жать на спусковой крючок. Актеон, которого без должной деликатности усадили на диван, не нашел ничего лучше, чем посчитать происходящее нелепым сном и поскорее забыться. Но, когда в метре от него почти одновременно щелкнули затворы, встрепенулся, разинул рот и часто-часто заморгал.

— З-зачем это? — Он ошалело повертел головой, не до конца осознавая, отчего его взяли на мушку и почему так недружелюбно смотрят. Подушки, на которых он почивал, сразу сделались неудобными, и он вскочил с места, но — на ватных ногах ведь и устоять сложно — тотчас повалился назад.

— Пли! — ожесточенно скомандовал Моррис. Джулию пробрал холод. Ей хватило бы отваги выцарапать ему глаза, будь они без свидетелей, но в том, чтобы бросаться на него, когда через секунду грянут выстрелы, не было никакого смысла.

Прокатился по залу и затих грохот оружейного залпа, Люси заткнула уши и зажмурилась. Моррис язвительно ухмылялся. А грек, на чьем лице застыло выражение ужаса, упал на бок, как неисправная механическая кукла. Носом хлынула кровь.

— Да как вы могли! Подонки, звери! — судорожно хватая ртом воздух, рванулась итальянка, и цепь наручников натянулась так, что Люси чуть не оторвало руку. — Он ведь ничего вам не сделал!

— Но-но-но! — прикрикнул на нее Дезастро. Он не обладал ни отзывчивым сердцем, ни сострадательной душой, целился метко и предпочитал действовать согласно своему произволению. Твердолобый истукан, идол алчных рабов, павших до скотского состояния! Вздувшиеся на руках вены, стиснутые до скрипа зубы, слезы жгучей обиды — Джулия готова была растерзать его в отместку за смерть Актеона, несмотря на то, что Моррис уже навел на нее пистолет. Люси задело «протуберанцем», одним из горячих лучей, какие во множестве теперь вырывались из напряженного тела бунтарки, и она поспешно отвернулась. Достигли эти лучи и Морриса, и тот, вместо того чтобы выстрелить в грудь, попал по раскалившейся цепи, разъединив соперниц и тем самым подвергнувшись риску изжариться даже быстрее, чем свиная туша на вертеле, ибо Джулия не преминула воспользоваться своей свободой. Вместе с идущим от нее жаром ощущалось и нечто другое, нечто чуждое всему его существу.