Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

- Тебе вообще везет, - продолжил Лысый, пытаясь идти в ногу со мной. Я же специально шагал широко, чуть не наступая на пятки впереди идущему, поэтому насильник двигался почти прыжками, едва поспевая, - В первый раз ощущения просто незабываемые. У меня стаж уже большой, но раньше, до этого времени, все было иначе. Каждый раз как-то украдкой, ночью, как вор прямо. И ведь подумай, мне это нравилось. Да и кто знал, что можно вот так, открыто, уже не боясь никакой милиции или судов. И в тюрьму больше не посадят. Каждый раз там так мучился, ведь ни одной бабы рядом нет, даже самой страшной, только такие мужики. А потом все это – он раскрыл руки, показывая все вокруг, но сбился с темпа ходьбы, и чуть было не упал. Чертыхнувшись, немного проскакал, гася инерцию, и снова меня нагнал, - В первый раз все запомнилось лучше всего. Тогда какую-то деревню громили, просто так, людей тренировали. И нарвались очень здорово. Все, кто мог, из городов бежать начал, а куда деваться? Только в деревню, к дедам и бабкам, в деревне на огородах живущих. И там такие красотки попадались, какие только разве в журналах бывают. Оттянулись там славно, даже с собой еще взяли, ребят в казарме порадовать. В начале еще можно было, уже потом долбанные республиканцы запретили.

- Один только вопрос, - встрял я в поток воспоминаний, пока он не перерос в неудержимый водопад, в таком случае боялся, что все же не удержусь и дам ему пару раз по морде, - Зачем это ты мне все рассказываешь? Ты же даже меня не знаешь.

- Знаю, - кивнул Лысый, несколько притормозив от того, что прервали его счастливые воспоминания, - ты тот парень, что Сухому морду надраил. Он с такой блямбой на горле ходит, - мысль об этом буквально приводила его в дикий восторг, - что просто смотреть страшно. Видал, небось, как он воротник теперь затягивает. Это ведь для того, чтобы никто не  увидел, на что теперь кадык похож. Я потому и хочу тебе помочь. Он с тобой скоро расквитаться обещал, надо же тебе хоть понять, зачем мы на этом свете живем…

На это у меня имелось собственное мнение, о котором я уже не успел рассказать, так как бригадир громко объявил об остановке. Вдали, за небольшим леском, больше похожим на искусственную посадку, поднимались несколько столбов черного дыма.

  Глава 19. Кровь кровью.

Вид поднимающихся столбов дыма вызвал необычайное оживление среди рядов карателей, сразу подтянувшихся и оживленно загудевших. Зато джип разведки, до того ехавший впереди колонны, свернул в сторону и приглушил обороты, пропуская весь отряд. Я хорошо запомнил взгляд одного из разведчиков, брошенный в сторону проходивших мимо карателей, сейчас больше похожих на учуявшую кровь свору бандитов. В нем мешалось презрение и затаенная ненависть к этим людям. И так же хорошо было видно чувство принятия этого зла, как необходимой вещи, без которой дальнейшая жизнь невозможна. На какую-то секунду его взгляд задержался и на мне, и в глазах сверкнула искорка живого интереса, но так быстро, что я так и не понял, показалось это мне или все же было на самом деле.

- Подтянулись, зверье! – прокричал бригадир, махнув рукой где-то в голове колонны, - совсем, черти, обнаглели. Вы здесь, уроды, не себя ублажать, а исполнить волю Республики! Сначала дело, а потом уж развлекайтесь.

- Так точно! – рявкнуло несколько голосов, но скорее с открытым сарказмом, чем с настоящим рвением исполнения приказа. Ни одному из отряда, видно, даже в голову не приходило, что могут быть здесь какие-то приказы.

Больше по принуждению, а может, частично из желания быстрее закончить дорогу и приступить к делам куда более забавным, чем месить надоевшую землю своими ногами, отряд перешел на быстрый шаг, почти переходящий в бег. И не прошло и часа, как между деревьев стали показываться примитивные укрепления местных, никак не рассчитанные на столь масштабную атаку. Скорее, только для того, чтобы сдерживать подходящих мертвяков, не допуская их на обжитую территорию. Обыкновенные легковые машины, выстроившиеся по периметру, закрытые щитами фанеры и досками, иногда врытыми в землю невысокими, даже ниже человеческого роста, кольями, грубо обточенными сверху. В нескольких метрах от границы лагеря была натянута нитка, на высоте сантиметров тридцати от земли, на которой висели консервные банки и какие-то бутылки, бренчавшие при касании.

Повсеместно принимаемая система оповещения о приближении мертвецов.

Заметили отряд, разумеется, гораздо раньше. На одной из машин, бывшей маршрутной «Газели», на которой даже сохранился номер «48», с одной стороны закрытой грубо приваренной решеткой из тонких прутьев, было кресло с, не поверите, пляжным зонтом, дурацким трехцветным зонтом от солнечных лучей. И под ним вольготно расположился мужчина лет пятидесяти, вытянув ноги и положив на колени охотничью винтовку. Рядом с ним стоял даже маленький столик, на котором были одна или две бутылки, к которым время от времени прикладывался.

Увидев стремительно приближающуюся толпу вооруженных людей, несущихся прямо на него, он вскочил, наверное, от удивления. Закричать, предупредить остальных, то ли не успел, то ли не сообразил сразу.

Хорошо, хоть вспомнил о своей  винтовке, попытался выстрелить. Не успел даже к плечу приложить, как затрещали сразу несколько автоматов. В постового сразу попало несколько пуль, одна даже в лицо, из-за чего крик боли превратился в нечленораздельное бульканье. Взмахнув руками и выронив свое оружие, он упал внутрь, ногой зацепив столик с бутылками и опрокинув его вместе со звоном бьющегося стелка.

Почти вместе с этим восторженный рев вырвался более чем из сотни глоток, бросившихся в атаку с упоением и яростью. Жалкие укрепления лагеря не остановили нападавших даже на секунду. Не выпуская из рук оружие, они полезли на машины, вышибая стекла, перепрыгивая через багажники, срывая дверцы с петель и пролезая через салоны. Выстрелы подняли в лагере переполох, но остановить рвущихся вперед карателей сейчас смог бы разве только вооруженный, хорошо тренированный отряд, а не разрозненное сопротивление почти безоружных людей, так и не сообразивших сразу, что происходит. Люди видели только озверевших от жажды крови бандитов, пришедших по их души. Никакого организованного сопротивления здесь не было, об этом даже не заботились, пытались защитить либо свои жизни, либо близких, почти не обращая внимания на остальных.

Отряд карателей растянулся, охватывая лагерь с центра и фланга, но не из-за каких-то тактических планов, а просто тем, кто сзади, было невтерпеж ждать своих товарищей, пока они переберутся через машины.

Перейдя на бег, они разбегались в стороны, стараясь опередить остальных и первыми ворваться внутрь. Я, подхваченный общей волной, прижался ближе к флангу, оказавшись напротив забрызганного грязью и с погнутой дверцей

«Пежо», закрытым спереди несколькими толстыми досками. Подталкиваемый сзади пыхтящим от нетерпения Лысым, как-то умудрившимся не отстать от меня, я перескочил через капот, скользнув по нему пятой точкой. Не сказать, что очень приятно, зато в считанные секунды оказался на другой стороне, по пути удобнее перехватив автомат. Пальцы привычно легли на ручку оружия, а указательный коснулся предохранителя, уже выставленный в режим стрельбы.

Я поставил одиночный режим в самом начале, как только вылезли в первый раз из машины, повинуясь давно отработанным принципам выживания, один из которых ясно гласил – оружие под рукой всегда должно быть готово. Любая секунда может решить дальнейшую судьбу. Чуть жирные из-за смазки металлически детали были приятно тяжелыми, напоминая, что ты вооружен и готов, вселяя чувство уверенности.

Которое я тут же потерял, увидев происходящее в лагере. Он был совсем небольшим, может, по две или три сотни выживших из ближайших поселков и города. Кроме машин по периметру, внутри стояли несколько автобусов и домиков на колесах, собранных во второй круг, но уже не сплошной, а с проходами, где могли развернуться два человека. Какие-то машины стояли параллельно машинам из внешнего круга, какие поперек ему, без логичного плана обороны. Внутри этого круга, прижатые бамперами, стояли еще четыре машины. Костры, на которых кипятили воду или что-то варили, горели в нескольких местах, в обложенных камнями кострищах, специально для этого отведенных. Кроме них здесь еще были два крытых грузовика и даже одна милицейская машина, от которой к ближайшему столбу тянулась бельевая веревка, увешенная стиранной одеждой. Весь лагерь носил следы обжитости, в автобусах на стеклах даже висели занавески, а внутри наверняка даже какие-нибудь перегородки поставили. И вся эта нехитрая мирная жизнь, едва только налаженная людьми, убежавшими от смертельной опасности, была в мгновение ока уничтожена.

Каратели влетели как шквал, стреляя в воздух и по тонким стенкам машин, выволакивали людей наружу и с радостными криками и воплями гнали всех к центру лагеря. Каждого, кто пытался оказать сопротивление, убивали сразу же или жестоко избивали, не обращая внимания ни на пол, ни на возраст.