Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

Воин в броне цвета сажи и чистого металла выпал из танка, вытаскивая тело в броне катафрактория перед собой. Груз был слишком тяжёлым для него, и он рухнул вниз, срывая шлем и жадно глотая воздух. Оба воина были покрыты кровью и обожжены вспышкой предсмертного огня внутри танка, но Пертурабо почти сразу узнал Камнерожденного и Форрикса.

— Фальк, Кроагер, позаботьтесь о триархе. — приказал Пертурабо, прежде чем повернуться обратно к Торамино. — Протоколы эвакуации. Вся техника и персонал возвращаются на корабли немедленно.

Воины ринулись исполнять приказ Пертурабо, сам он отправился к посадочным площадкам.

Пертурабо стоял, наблюдая за последними мучениями древнего мира эльдара. Он и раньше видел смерть планет, очищенных от всего живого вирусной бомбардировкой или опустошенных циклонными торпедами. Он видел даже одну, разоренную шальной вспышкой звездного пламени, обуглившуюся за минуты от яростной атаки собственного солнца. Но он никогда не видел мира, гибнущего изнутри. Поверхность перламутрового шарика темнела с каждой секундой, когда-то чистую поверхность покрывали облака извергнутого из недр вещества, столбами поднимающиеся в тропосферу. Все постройки, уцелевшие после атаки, давно были стерты с лица земли продолжающимися землетрясениями или поглощены огромными, размером с континенты трещинами, разошедшимися по поверхности искусственной планеты.

«Железная Кровь» изо всех сил пыталась покинуть орбиту, но мстительное сердце Ока Ужаса установило безжалостный контроль над реальностью. Множество малых кораблей Железных Воинов уже были поглощены им, затянутые колоссальными силами чёрной дыры. Лишь главные корабли были оснащены двигателями достаточно мощными для противоборства с неумолимым притяжением, но они лишь оттягивали неизбежное. Навигаторы звездолета не могли отыскать следов Верхних Путей, приведших их в этот мир, а отчаянный поиск другого выхода не приносил плодов.

Форрикс, Кроагер и Фальк стояли за его спиной, ожидая приказов, которых у него не было.

Он был примархом, созданным, чтобы быть богом среди людей, но что он мог сделать против такой космической силы? Мог ли он заставить чёрную дыру отпустить его корабли или повернуть время вспять по мановению руки? Он обладал огромной силой, но при этом обязан был подчиняться законам вселенной.

«Железная Кровь» трещала, невообразимые силы, на воздействие которых никто никогда не рассчитывал при постройке, ломали её сверхпрочный корпус, разрывая и перекручивая. Корабль кричал от боли, духи машины наполняли командную палубу испуганной статикой.

Флот Детей Императора исчез полностью, забранный Фулгримом при помощи его приобретенного могущественного влияния. Пропал даже Юлий Кесорон, хотя Камнерожденный и Форрикс, клялись, что забрали его ослепленного в «Мучитель» перед отступлением с бомбардируемой площади. Пертурабо не знал, куда подевался его двуличный братец, да его это и не волновало. Его предательство окончательно превратило сердце Пертурабо в камень, укрепив его убеждение, что есть только один человек, чьим приказам можно доверять.

Один воин, чьи слова не были полны лжи, а сердце было наполнено благородными намерениями.

Отныне он будет доверять только Хорусу Луперкалю.

— Повелитель? — произнес Форрикс, — Каковы будут ваши распоряжения?

Пертурабо повернулся к своим триархам, каждый из которых получил свои собственные раны, пробивая дорогу сюда.

Барбан Фальк стал выше и как-то значительнее, словно наделенный присутствием чего-то, чего раньше в нём не наблюдалось. Броня потемнела, стала почти чёрной местами, и когда Форрикс позвал его по имени, Пертурабо услышал, как Фальк ответил — Я больше не знаю этого имени, я просто Кузнец Войны.

Кроагер тоже изменился, словно какая-то тайная часть его раскрылась, чтобы не закрыться уже больше никогда. Его кровожадность была всё ещё при нём, но она стала отточенной, очищенной, направленной на служение более высокой цели, чем просто упоение битвой. Форрикс единственным выглядел подавленным в результате этой кампании, огонь, который обычно вёл его в самое горнило войны, погас от горечи. Пертурабо хорошо знал это чувство, это был ужас от предательства, сокрушительный вес понимания, что никто больше не заслуживает твоего доверия.

— Мои распоряжения? — сказал Пертурабо, поворачиваясь к смотровому экрану, за которым чёрная дыра бурлила тёмными энергиями. Пертурабо смотрел в самое её сердце, вспоминая астрономические мифы и легенды, окружавшие этот феномен, научные факты и предположения их источников, а также дикие теории о том, что может лежать по ту сторону такого объекта. — Я никогда не иду назад, — сказал Пертурабо, — Только вперед.

— Повелитель? — переспросил Форрикс, — Каковы будут ваши распоряжения?

— Мы идем внутрь. — ответил Пертурабо.

— В чёрную дыру? — в голосе Кроагера прозвучал ужас, — Но это самоубийство.

— Нет, мой триарх, — сказал Пертурабо с внезапной проницательностью, — Фулгрим обещал, что мы ещё встретимся, и я верю ему. Нам не суждено умереть здесь, а путь только один. Пертурабо пристально посмотрел на чёрную дыру, словно ожидая, что та наберется смелости возразить ему.

— Это мой приказ, — сказал он, — Выполняйте. Немедленно.

Эпилог

Теогонии — IV

Он был рожден в огне.

Или это было перерождение?

Люций чувствовал его своей кожей, убийственное жжение, поглощавшее всё вокруг. Наполненное химикатами и растущее от почти ощущаемого осознанного желания пожирать. Его глаза открылись, и Люций почувствовал прокатившуюся по телу волну боли. Он был жив, что было особенно приятным, учитывая предшествовавшие события.

Шарроукин.

Гвардеец Ворона, который убил его.

И всё же он был жив.

Люций помнил два темных клинка, вонзившихся в его тело в манере, присущей палачам.

Боль от лезвий, пробивающих грудь, разрезающих сердца и лёгкие была тем воспоминанием, которое стоило лелеять. Оно посылало трепещущие импульсы удовольствия по его телу даже сейчас.

Он сел, дотрагиваясь руками до плеч и не находя следов смертельных ранений, только мягкую кожу, удивительную на ощупь. Он сидел на металлической каталке внутри апотекариона, выглядевшего как лаборатория безумца, стены были увешаны трубами с булькающими жидкостями, которые кипели, выпуская пар, от жары, наполнявшей камеру.

Огонь полыхал по всему периметру, яростное инферно, устроенное явно намеренно. Лужи токсичных химикатов горели на полу и стенах, расплесканные из лабораторных колб и вытекающие из разорванных чанов высокотоксичных и легковоспламеняющихся жидкостей.

Он был не мертв.

И он был не один.

Посреди лаборатории шла битва не на жизнь, а на смерть. Два огромных монстра дрались со своим создателем и хозяином этого логова ужасов, апотекарием Фабием. Один из тератов представлял собой омерзительную мешанину скрюченных конечностей, тело его распухло под воздействием мутаций и гипер-развитой анатомии. Второй отращивал новые конечности почти каждую секунду, новые органы и неисчислимое количество частей тела.

Несмотря на отвратительные деформации, Люций разглядел метки легиона на их плоти, растянутые и поврежденные в процессе их кошмарных превращений. Чем бы эти тераты ни становились по пути к текущему состоянию, когда-то оба они было Имперскими Кулаками.

Фабий сражался с тератами пикообразным стержнем и пистолетом с широким дулом, стреляющим мелькающими боеприпасами. Каждое попадание взрывалось фонтаном опасных токсинов, но, было похоже, что они лишь делали монстров сильнее. Только огонь был способен наносить им урон, и их сверх-развитая плоть, казалось, была неплохим топливом. — Люций! — закричал Фабий, — Помоги мне! Спаси запасы гено-семени!

Люций не обязан был подчиняться приказам кого-то вроде Фабия, но тот факт, что-то кто-то с талантами апотекария будет тебе обязан, был сам по себе неплохой причиной. Он вскочил с каталки, сканируя столы, стоявшие вдоль стен, на предмет наиболее сложной с виду аппаратуры, чего-то, что могло подойти под описание.

Наконец, он остановил свой взгляд на крио-контейнере, прикрепленном к стене трубками охлаждения и кабелями от мониторов. Люций побежал сквозь пламя, его броня была способна выдержать самые высокие температуры, но он был без шлема, и кожа на его покрытом шрамами лице пошла волдырями, жалкие остатки волос выгорели на его черепе навсегда.

Боль была грандиозной.

Один из тератов пал, пробитый насквозь смертельным ударом посоха Фабия, тело его начало коллапсировать от мутационной перегрузки. Второй был полностью охвачен пламенем, плоть стекала с его перекрученных костей как воск. Фабий выстрелил ему в голову, и позвоночник его хрустнул, словно разорванный скачком эволюции.