Периферийная империя: циклы русской истории - Борис Кагарлицкий

Разумеется, восточноевропейские республики в 1945-1946 годах отнюдь не были образцовыми демократиями. Советские представители очень внимательно следили за внешней политикой своих новых союзников. Периодически начинались гонения на тех или иных деятелей, попавших в немилость у новой власти (к числу последних, кстати, нередко причислялись левые политики, требовавшие более радикального курса). Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что началось в Восточной Европе после того, как «холодная война» развернулась в полном масштабе.

В конце 1947 года на фоне стремительного ухудшения советско-американских отношений в Восточной Европе происходит резкий перелом. Оккупированная немецкая территория разделяется на два государства. На западе возникает Федеративная Республика Германия. В ответ на «раскольническую политику западных держав и германской реакции», в советской зоне был проведен Немецкий народный конгресс, объявивший о создании 11 октября Германской Демократической Республики – «первого в германской истории государства рабочих и крестьян» [740].

Для всей Восточной Европы та осень оказывается роковой. В Чехословакии органы госбезопасности, контролируемые людьми Москвы, начали борьбу с «заговорщиками», к числу которых отнесли наиболее влиятельных оппонентов компартии. Начались чистки и перестановки в структурах власти, кульминацией которых стало в феврале 1948 года формирование нового правительства, коалиционного только по названию. То же происходит по всей советской сфере влияния. Оппозиционные партии разгоняются и запрещаются, инакомыслящие подвергаются репрессиям или изгоняются на Запад. Национализация охватывает практически все отрасли производства (исключением стало сельское хозяйство Польши, где крестьянство продолжало упорно сопротивляться коллективизации). Формируется система централизованного управления экономикой, точно воспроизводящая советскую. В скором времени жертвами массовых репрессий становятся и коммунисты. После того, как компартия Югославии во главе с Иосипом Броз Тито проявила самостоятельность, по всей советской сфере влияния начались расправы с «титоистами». На самом деле никаких «титоистов» в этих странах не было, но представители Москвы целенаправленно истребили или сослали всех местных коммунистических лидеров, имевших авторитет в массах, тем самым нанося «превентивный удар», который не позволил бы повториться «югославскому сценарию».

Логика Москвы была проста: «холодная война» требует политической консолидации. Идеологи коммунистических партий заявляли, что жесткие меры представляют собой ответ на политику США в Западной Европе, которые пытаются «перейти в наступление на силы демократии и прогресса, возглавляемые Советским Союзом» [741].

В самом деле, и в разделении Германии на два государства, и в создании на территории Европы двух противостоящих друг другу военных блоков первые шаги были сделаны именно Соединенными Штатами. Америка первой разработала и применила против Японии ядерное оружие. Денежная реформа в западных оккупационных зонах Германии, провозглашение там федеративной республики, основание в апреле 1949 года Североатлантического альянса (НАТО), создание других военных блоков вдоль границ СССР – все это явно провоцировало Москву на ответные меры.

После создания Германской Демократической Республики началась планомерная работа по созданию советского блока, который пытался стать чем-то вроде альтернативной миросистемы. В январе 1949 года был создан Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), объединивший СССР и его новых союзников в единую торговую организацию. Впрочем, некоторые колебания относительно «германского вопроса» сохранялись в советском руководстве до середины 1950-х годов. Достаточно вспомнить знаменитую ноту Сталина от 10 марта 1952 года, в которой лидер СССР предлагал начать процесс объединения Германии. Как отмечают историки, получившие возможность ознакомиться с рассекреченными архивными документами, нота Сталина вызвала в руководстве ГДР «смятение», а западные дипломатические круги отмечали в Москве «готовность к проведению свободных выборов и тем самым к отказу от коммунизма в советской зоне». В обмен на это Сталин требовал лишь «нейтрализации Германии» [742].

Архивные документы, связанные с подготовкой сталинской ноты 1952 года выявляют и наличие острых разногласий в советском руководстве, причем роли распределяются совершенно не так, как можно было бы ожидать исходя из последующих событий. «Министерству иностранных дел Советского Союза пришлось иметь дело с достаточно явным сопротивлением военных кругов даже весьма ограниченным планам внести некую динамику в германский вопрос, отойдя от жесткого повторения старых лозунгов и идей. Дело доходило до самых настоящих скандалов между Сталиным и представителями того, что позднее стало называться «военно-промышленным комплексом» [743]. Примирительную позицию Сталина поддерживал всесильный начальник госбезопасности Лаврентий Берия, а за жесткую линию выступал будущий вдохновитель «оттепели» Н.С. Хрущев.

Советская линия в «германском вопросе» окончательно определилась лишь уже после смерти Сталина, когда в июне 1953 года были подавлены массовые волнения рабочих в Берлине. С этого момента по инициативе Хрущева начинает проводиться последовательно жесткая линия, направленная на полное размежевание с Западом. Восточная Европа превращается в единый военно-политический блок, получивший оформление в 1955 году в рамках Варшавского Договора. В 1961 году размежевание между двумя частями континента получает физическое воплощение в виде Берлинской стены.

«Холодная война», в конечном счете, устраивала обе стороны. Советскому Союзу она позволила консолидировать свое господство в Восточной Европе. Но еще важнее ее последствия были для Америки. Ибо чем острее было противостояние, тем прочнее было «американское лидерство», тем более Западная Европа нуждалась в США экономически и зависела от них политически. Именно в условиях «холодной войны» для Соединенных Штатов стало возможно вложить деньги в восстановление своих бывших военных противников и торговых конкурентов (от Германии и Японии до Британии и Франции), не опасаясь возникновения новых вызовов с их стороны.

В свою очередь, в Советском Союзе к концу 50-х годов XX века осознали, что единственным способом ослабить соперника является сближение с Западной Европой. Пиком конфронтации двух систем стал Карибский кризис 1962 года, когда в ответ на размещение американских ракет в Турции советское руководство пыталось установить свои ракеты на Кубе, где совсем недавно произошла революция. Карибский кризис поставил мир на грань новой войны, причем позиции СССР в данном конфликте были явно слабее, чем у его «потенциального противника». После того, как кризис получил дипломатическое разрешение, в Москве сделали необходимые выводы. С одной стороны, СССР продолжал наращивать вооружения, добиваясь паритета с США (что и было достигнуто к началу 70-х), а с другой стороны, сделал ставку на политику «мирного сосуществования», которая позднее была переименована в «политику разрядки международной напряженности».

Хотя лозунги «мирного сосуществования» и «разрядки» формально были адресованы всему капиталистическому миру, на практике главным адресатом были страны Западной Европы. Другое дело, что добиться сближения с ними, не вступая в переговоры с США, было просто невозможно.

Процесс «разрядки» достиг апогея в ходе работы над Соглашением о безопасности и сотрудничестве в Европе. В июле 1973 года в финской столице Хельсинки открылось совещание, целью которого была подготовка данного документа. Этого на протяжении многих лет добивалась советская дипломатия. Наряду с европейскими странами, в нем приняли участие делегации США и Канады. В 1975 году работа совещания завершилась подписанием Заключительного акта, провозглашавшего принципы мирного сосуществования и нерушимость границ на континенте. Тот же документ, однако, упоминал и о необходимости уважать основные права и свободы граждан – начиная с этого времени диссиденты в Советском Союзе могли ссылаться на официально принятые, но не выполнявшиеся Кремлем обязательства.

Советское руководство торжественно объявило, что отныне в Европе складывается атмосфера «взаимного доверия, уверенности в свободном, независимом, мирном развитии каждой страны» [744]. За этими оптимистическими оценками скрывалась надежда на то, что теперь западноевропейские страны, почувствовав себя в безопасности, начнут постепенно отделяться от США.

К началу 70-х годов XX века Советский Союз, безусловно, мог бы считаться успешно развивающимся государством. По крайней мере, задачи, которые стояли перед страной в предшествовавший период, были успешно решены. Была завершена индустриализация, выиграна война, достигнут ядерный «паритет» с США, обеспечена всеобщая грамотность населения, создана, быть может, лучшая в мире система образования и передовая наука. На XX съезде Коммунистической партии Советского Союза ее новый лидер Никита Хрущев, подвергнув критике своего предшественника, породил целое поколение людей, для которых неприятие сталинизма было теснейшим образом связано с верой в советскую систему, доказавшую способность исправлять свои «ошибки». Как бы ни была ограничена свобода советских людей, перемены по сравнению со сталинскими временами были совершенно реальны, система эволюционировала от тоталитаризма к авторитаризму. Хотя большая часть институтов власти и контроля, созданных в 30-е годы, оставалась на своих местах, их давление на общество явно ослабело.