Театр. Том 1 - Пьер Корнель

рассеяли тревоги.

Беги один! Любовь мне тягостна твоя.

Максим.

Ах! Ты безжалостна!

Эмилия.

Сказала б больше я.

Не бойся, что тебя теперь хулить я стану,

Но и не жди, чтоб я поверила обману.

Коль думаешь — с тобой несправедлива я,

Иди со мной на смерть, чтоб оправдать себя.

Максим.

О нет! Ты жить должна, и знай, что я повсюду…

Эмилия.

Лишь пред Октавием тебе внимать я буду.

Идем же, Фульвия!

Эмилия и Фульвия уходят.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Максим один.

Максим.

О горечь свыше сил!

По справедливости отказ я получил.

На что ж решиться мне? Я казни столь ужасной

Сам этой хитростью обрек себя напрасной.

Надежды нет, Максим, теперь душе твоей.

Она расскажет все пред гибелью своей,

И тот же эшафот всем явит в смерти близкой

Ее величие и твой поступок низкий.

Навек останется в потомстве с этих пор

Твое предательство, заслуженный позор.

В один и тот же день ты погубил, несчастный,

Владыку, друга, ту, кого ты любишь страстно,

И оттого, что сам ты в низости своей

Тирану в руки мог отдать своих друзей,

В награду получил ты стыд, и раздраженье,

Да гнев, который жжет тебя без сожаленья.

Эвфорб! Причиною всему был твой совет,{104}

Но доблести в рабах еще не видел свет.

Вольноотпущенник всегда рабом бывает:

Жизнь изменяя, он души не изменяет.

Хотя свободою и был отмечен ты,

Но благородства в ней не мог явить черты.

Неправой власти ты принес мне обольщенье,

Заставил запятнать честь моего рожденья.

Боролся я с тобой, но ты меня сломил,

И сердце ты мое обманом очернил.

И жизнь теряю я, и доблестное имя —

Так слепо обольщен советами твоими.

Но, видя зло твое, позволят боги мне

За любящих, Эвфорб, тебе отмстить вдвойне.

Пусть тягостно мое пред ними преступленье —

Я кровь готов свою пролить для искупленья,

И в состоянии отмстить рука моя

За то, что некогда тебя мог слушать я!

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Август, Цинна.

Август.

Сюда, о Цинна, сядь и трезвою душою

Взвесь то, что выскажу сейчас я пред тобою;

Не возражая мне, словам моим внимай

И речь мою ничем пока не прерывай.

Будь нем; но коль тебя внимание такое

Лишит хотя б на миг душевного покоя,

Когда окончу я, ты можешь возразить.

Хочу лишь этого я у тебя просить.

Цинна.

Я повинуюсь.

Август.

Но условия такого

Держись — тогда и сам свое сдержу я слово.

Воспитан, Цинна, был ты средь врагов моих,

И мой отец и я зло видели от них.

Средь чуждых мне людей ты получил рожденье,

Ты, перейдя ко мне позднее в подчиненье,

Их ненависть посмел в душе своей сберечь

И на меня теперь свой обращаешь меч.

Еще с рождения врагом ты мне считался,

Потом, узнав меня, ты все же им остался.

И злоба у тебя в крови; в душе своей

Ты держишь сторону враждебных мне людей

И с ними ненависть ко мне питаешь злую.

Но я, любя тебя, мщу, жизнь тебе даруя.

Я сделал пленником тебя, дружа с тобой,

И в милостях моих стал двор тебе тюрьмой.

Сперва я возвратил тебе твои именья,

Потом Антония дал земли во владенье.

Ты помнишь, я всегда с тобою ласков был,

Благоволение и почести дарил.

Блага, которые тебе так милы были,

Ты тотчас получал, не ведая усилий.

Ты стал знатнее тех, кто при дворе моем

Заслугами бы мог гордиться и родством,

Кто мне могущество купил своею кровью,

Кто охранял меня столь преданной любовью.

Я так был добр к тебе, что победитель мог

Завидовать тому, кто побежденным лег.

Когда же небом был лишен я Мецената

И горе пережил, томившее когда-то,

Его высокий сан тебе я передал,

Чтоб ты советником моим первейшим стал.

Еще не так давно, душой изнемогая,

От власти Цезаря уйти навек желая,

С Максимом и с тобой советовался я,

И только за тобой пошла душа моя.

На брак с Эмилией я дал тебе согласье,

Чтоб все здесь твоему завидовали счастью.

Я так тебя взыскал, что, отличен во всем,

Ты б меньше счастлив был, когда бы стал царем.

Ты знаешь это сам; такую честь и славу

Столь скоро позабыть ты не имел бы права.

Так как же можешь ты, все в памяти храня.

Стать заговорщиком, чтобы убить меня?

Цинна.

Как, государь! Чтоб я бесчестное желанье

Таил в душе…

Август.

Но ты не держишь обещанья.

Молчи! Ведь я не все успел тебе сказать.

Я кончу — и тогда пытайся отрицать.

Теперь же мне внимай, не прерывая боле:

Ты смерть готовил мне у входа в Капитолий,

При приношенье жертв хотел своей рукой

Над чашей нанести удар мне роковой,

И часть твоих друзей мне б выход заслонила,

Другая бы тебе помочь успела силой.

Как видишь, обо всем я извещен сполна.

Ты хочешь, чтоб убийц назвал я имена?

То Прокул, Глабирьон, Виргиниан, Рутилий,

Помпоний, Плавт, Ленас, Альбин, Марцелл, Ицилий,{105}

Максим, которого я другом мог считать,

А прочих, право же, не стоит называть.

Вот кучка тех людей, погрязших в преступленье,

Которым тяжело законов проявленье,

Которые, тая бесчестность дел своих,

Законов не любя, стремились свергнуть их.

Вот ты теперь молчишь, но вызвано молчанье

Смущеньем у тебя, в нем нету