Вивьен, сплошное недоразумение - Светлана Дениз

и несите в своих зубах ей букетик белых цветов, господин Тотал. Вы право, нашли друг друга. Но знаете, не могу себя удержать от маленького поступка, о котором, думаю, вы запомните и больше никогда не будете поступать так с благородными госпожами.

Левый глаз Винсента прищурился, как раз в тот момент, когда я вытащила правую руку из кармана пальто и хорошенько врезала кулаком в нос молодому человеку.

Мои руки были сильными. Не зря, я частенько сама собирала урожай.

Не став больше ничего говорить, я толкнув плечом свои разбитые надежды, размашистым шагом направилась забрать коньки и после, устремилась в сторону ожидающего меня экипажа Стейдж с именным гербом рода.

Внутри было прохладно, но трясло меня не от этого.

Не зря Редвил предупреждал меня. Мистер проницательность!

Я уронила голову на ладони и дала волю слезам. Обычно, я не позволяла себе так резво расходиться, но не могла удержать свой порыв рыдать.

Этот Винсент, оказался просто горным каюном, воспользовался моей наивностью.

Хорошо, что карты открылись быстро и меня не затянуло в беспробудную вереницу лжи.

Мне вдруг стало казаться, что все вокруг хотели лишь посмеяться надо мной, потешить свое самолюбие или воспользоваться моей наивностью.

Даже этот Винсент, оказавшийся далеко не интеллектуалом, а просто глупцом со смазливым лицом.

Экипаж, снедаемый сумерками, затормозил возле входа в особняк.

Кое-как вытерев слезы и даже боясь представить, как выгляжу на самом деле, я быстро покинула место слез и уничтоженных надежд и войдя внутрь, тут же умудрилась столкнуться с Адамом.

Долю секунды, он просто молчал, пытаясь разглядеть за взбесившимися кудрями мое лицо, но я не дала ему это сделать.

– Добрый вечер, господин Редвил.

– Вивьен? – переспросил он, будто снова не узнал, – что с вами?

– Перекаталась на горке, – бросила я, резво поднимаясь по ступеням лестницы и влетая в свои покои.

Здесь было тихо и спокойно. Приглушенный свет от кристаллов, давал умиротворение, разбившееся в один миг, словно древняя статуэтка деда в гостиной.

В зеркальном отражении, на меня смотрела девушка с запутанными кудрявыми прядями, с розовыми щеками, то ли от гнева, то ли от мороза, с растекшейся тушью и губной мазилкой на щеке.

Мой внешний вид так и кричал об ужасе. Невовремя всплыли слова Винсента – «один из важных критериев внешность, а у вас она своеобразная».

Меня затрясло до дрожи и схватив шкатулку, я со всей силы кинула ее в зеркальную гладь.

***

К большому сожалению, а быть может, к радости, у меня случилась истерика. Будто огромные слои накопленных обид, слов и боли, выливались из меня потоками, подкрепленные рыданиями и реками слез.

Испугавшаяся Бенедикта, которая, итак, была крайне пугливой ко всему, даже к еле заметным насекомым, вызвала Эдмунду, а та, доложилась Гордону Стейджу, что его обожаемой наследнице совсем плохо.

Вызвали семейного лекаря, который напоил и накормил меня каплями досыта, назвав мое состоянием внутренним страданием.

После нервного припадка, наступила пустота и освобождение. Будто я изрыгнула из себя огромного вака, которого носила внутри долгие годы, и он радостно поскакал, освободившись.

Среди ночи, я услышала шум в покоях и распахнула глаза.

Возле моей кровати стояла Агнесс и смотрела как на вылезшее из-под земли чудовище.

– О, боги, тетушка, вы в своем уме так пугать? – бросила я, – или хотите меня на тот свет раньше времени отправить?

В темноте комнаты, фигура тетки выглядела зловеще, пугала своим замершим на мне лицом и темными как впадины глазами.

– Это все твоя врождённая непокорность. Видишь, к чему она привела? К бесноватости!

Рядом гавкнул Орешек, в подтверждении слов тетки. Кутья стала такая же фанатичная, как и тетка.

Агнесс дернула юбкой темного как ночь платья и шустро удалилась из покоев, хлопнув дверью.

– Совсем уже, – прошептала я и поднявшись с кровати, закрыла дверь на ключ, чувствуя слабость и головокружение.

На утро, я проснулась в относительно хорошем настроении.

Даже, Бенедикта смотрела на меня настороженно, ожидая что я начну рыдать и снова бить зеркала, но из меня действительно вышел комок терпения, размером с беса, прихватив с собой глупую влюбленность в идиота Винсента.

Я словно прозрела, прекрасно осознавая, что по глупости была влюблена в образ красоты, где за роскошным фасадом, пряталось что-то не очень приятное.

– Господин Гордон хотел с вами поговорить, спрашивал, как ваше самочувствие? Он выглядел очень напряженным.

– Со мной все в порядке, можешь ему передать, Бенедикта.

Прислужница вздохнула, вытаскивая из гардеробной платье, оттенка орхидеи. Оно походило на образ пришедшей весны, и я подумала, что теплые оттенки мне точно не помешают.

Пока девушка суетилась вокруг меня, выпрямляя непослушные локоны и укладывая их в аккуратный пучок на затылке, я рассматривала свое отражение в зеркало на трюмо.

Мне стало плевать с башни артефакта на всех подряд, кто говорил про мою внешность какие-то гадости.

Гордона Стейджа в кабинете не оказалось, зато он нашелся в столовой, задумчиво трапезничая.

Стояли ароматы овощей, сыра, вареных яиц и джемов, которые любила заготавливать наша стряпчая на период холодных месяцев.

Мужчина педантично отрезал от омлета кусок и поднял на меня свои голубые глаза, стоило войти в столовую.

Оценочный взгляд прошелся по всему моему образу и как мне показалось, удовлетворил главу семейства.

– Что с тобой случилась вчера? – сухо спросил он, пока я усаживалась рядом, громко отодвинув тяжелый стул из благородных пород дерева. Благородства в предмете была столько же, сколько и тяжести.

– Как решила тетушка Агнесс, приступ одержимости, но могу сказать, что это накопившееся напряжение. События сыпались на меня, не щадя, вот девичья душевная организация и не выдержала объемов.

– Я очень зол на тебя, по причине твоего откровенного разговора с Аделаидой. Не знал о себе таких подробностей, как любвеобильность и список бастардов, наполнивших Аквалон. Ты можешь быть благодарна своему приступу, потому что, если бы не он, я бы отправил тебя в земли Ванн или обменял брачными чашами с первым подходящим.

– Мне такого сложно найти, а в край вечной мерзлоты я больше не поеду, хоть убейте меня.

Сложив руки на груди, я насупившись уставилась на порезанные огурцы и помидоры.

– Могу сказать, что ваш поступок, дедуля, добил всех нас. Вы даже не поставили в известность членов своей семьи, что нашли себе пару. Вы вообще соображаете, что делаете? – бросила я, сдерживая гнев, при этом прекрасно ощущая как вскипает Гордон, – а если она охотница за наследством, прикидывающаяся самкой каюна?

Я хмыкнула, не удержавшись.

– Что ты несешь, Вивьен? Откуда тебе знать, что она за человек?

– А вам откуда? Вы