Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов

Так это же твоя родина — Саратов! — воскликнул майор. — Дома хоть побывал?

— Пришлось, но радости не прибавилось. Жена умерла, ходил на её могилу, сын в Самарканде учится, видел лишь свою сестру Дашу...

Шпак хотел рассказать Лаврову о том, что жену погибшего капитана Кольцова и его маленького сына он перевёз из Горького в Саратов и устроил их в своём доме, но в последний момент сдержался: а вдруг полковнику Карпову это не понравится и он станет его упрекать? «Доложу ему обо всем, и пусть сам решает, кому и что говорить», — решил Шпак.

— Твой сын Павел уже служит на соседней заставе командиром огневого взвода, — сообщил Лавров. — Я виделся с ним. А ты?

— Увидеться с ним мне ещё не довелось. — Шпак облегчённо передохнул. — Как же он попал на Воронежский фронт, да ещё в наш полк? — Старшина недоумённо пожал плечами. — Вы не в курсе?

— В курсе, — усмехнулся Лавров. — Помните, я говорил вам, что попрошу генерала Иванова написать начальнику военной академии, чтобы Павла направили на Воронежский фронт, где проходит службу в артполку его отец? И Семён Павлович пошёл мне навстречу — начальник академии был ему знаком. Всё было сделано честно и благородно.

— Вот уж не знаю, как мне вас благодарить, — зарделся Шпак.

— А если Карпов переведёт Павла служить на вашу батарею?..

— Только не это, — суровым тоном прервал майора Шпак. — Я не хочу делать сыну поблажки, пусть служит так, как служат его сверстники.

— Я тебя не понимаю, старшина, — заявил Лавров.

— Если Павел сделает на огневой позиции не то, что надо, я не смогу его наказать. Пусть у него будет другой командир. Для пользы дела так лучше.

— Ах вот что! — воскликнул Лавров. — Есть зерно истины в твоих словах. А я как-то об этом не подумал... Садись, Василий Иванович, да поедем. — Лавров открыл ему дверцу машины. — Когда утром мы ехали на станцию, нас атаковал «юнкере». Выскочил из-за туч и открыл огонь из пулемёта, но в нашу машину не попал. Бомб у него, видимо, уже не было, где-то их побросал. Чтобы не рисковать, мы сразу свернули в лес, и «юнкере» нас уже не преследовал.

— А вот санитарную машину, вёзшую в госпиталь раненых, среди которых был и наш командир батареи капитан Кольцов, «юнкере» не пощадил и бросил в неё бомбу, — грустно произнёс Шпак. — Все погибли, в том числе и наш Кольцов. Жаль мне его до сердечной боли.

— Знаю, что Кольцов был твоим другом, — отозвался Лавров. — Вместе с ним вы сражались под Москвой в сорок первом...

Вскоре «виллис» подъехал к блиндажу, крыша которого была замаскирована ветками деревьев, и остановился.

— Приехали, Василий Иванович! — подал голос Лавров, повернув к нему голову.

Шпак вышел из машины, поблагодарил Лаврова.

— Обещаю, что в следующем бою в вашу честь уничтожу фашистский танк! — не то в шутку, не то всерьёз сказал он.

Лавров нашёлся:

— Почему один танк? Я хочу два! — И он звонко засмеялся.

Полковник Карпов сидел за столом и что-то писал. Скрипнула дверь, и на пороге он увидел старшину Шпака. Карпов молодцевато вскочил с места.

— Кого я вижу! — воскликнул он. — Проходи, старшина, и садись!

Шпак молча сел, у ног поставил свой вещмешок, потом поднял глаза на командира полка.

— В командировке я сделал всё, что вы мне поручили, и даже больше...

— А что больше? — вскинул брови карпов.

— Галина Фёдоровна, жена капитана Кольцова, оказалась без жилья, — тихо, с грустью заговорил Шпак. — Она снимала комнату и жила в ней со своим маленьким сыном Петей...

— Она назвала его в честь мужа? — прервал старшину Карпов.

— Разумеется, — подтвердил Шпак. — Когда я пришёл к ней, хозяйка дома получила от мужа-инвалида телеграмму с просьбой приехать за ним в госпиталь. Пиковая, как говорят, ситуация: надо освободить комнату, чтобы там поселился муж хозяйки, а куда идти Кольцовой? Она весь день бегала, но так и не нашла себе квартиру. А у неё к тому же малый ребёнок... Кто её возьмёт?..

— И что же ты сделал? — в упор спросил Карпов.

— Я поселил её в своём доме...

— Как это поселил в своём доме? — удивился полковник. — Твой дом в Саратове, а Галя жила в Горьком?

Шпак усмехнулся, а затем и вовсе засмеялся, да так громко, что стал кашлять.

— Ты вот что, голубчик, поведай мне всё подробно, а не так, словно пишешь рапорт, — посерьёзнел Карпов.

— Ну, хорошо, слушайте...

И Шпак рассказал все подробности. Полковник слушал его не прерывая. А когда старшина умолк, он уточнил:

— Значит, вы перевезли Кольцову из Горького в Саратов к себе в дом?

— Она согласилась пожить в моём доме — там ведь из моих никого нет, если не считать сестру Дашу, но у неё свой дом у самого берега Волги, — пояснил старшина. — Как только Галя найдёт себе жильё, то сразу переселится. Саратов ей нравится, а в Горьком слишком много промышленных предприятий, летом нечем дышать...

— Ну ты и заварил кашу, Шпак, — покачал головой Карпов. — Молодчина!

— Да, — спохватился вдруг старшина. — Галина Фёдоровна написала вам письмо и просила меня вручить его лично вам, Игорь Михайлович. Вы уж извините, но отказать ей я никак не мог.

— Где письмо, давай! — поторопил полковник.

Шпак достал из вещевого мешка книгу, в неё был заложен конверт. Старшина достал его и вручил Карпову. Тот вскрыл конверт, вынул из него листок и начал про себя читать:

«Дорогой Игорь Михайлович!

Я тронута тем, что Вы направили ко мне старшину Шпака, боевого друга Кольцова по фронтовым дорогам. Всё то, что оставил он на батарее, когда был ранен, Шпак привёз. Для меня всё это дорого и свято. Сын вырастет и наденет гимнастёрку своего отца, и в его душе он будет жить как герой войны. Да, потерять дорогого мне человека — большое горе, но оно не