Мечи легиона - Гарри Тёртлдав

— Скажи спасибо, что у тебя еще есть, кому ее пересказать, — заметил Виридовикс, который хоть и озадачил видессианина, но не смог унять его веселья.

И кельт, и видессианин расстались, весьма недовольные своим кратким диалогом.

Путешествие по плато наглядно продемонстрировало таланты Тамаспа и его обширные познания. Ему было известно, какая река пересыхает в это время года, а какая будет полноводной; какие пастухи продадут или обменяют несколько овец или коров из своих стад, а какие спрячутся при первом же появлении чужаков. Он отлично знал местность и мог выбрать любой удобный маршрут, зная, какими тропами ходят йезды, а каких избегают.

Аршаумам пришлось вступить в бой только один раз, да и то стычка была очень короткой. Банда йездов столкнулась с авангардом Арига и сражалась, пока не подоспели остальные аршаумы. После этого враги потеряли к ним всякий интерес и поспешно отступили.

В добавление к остальным своим талантам воин-караванщик вскоре приобрел еще один: он научился бегло ругаться на языке аршаумов. Громовой голос и надменные манеры Тамаспа вызывали у кочевников улыбки, однако спустя короткое время они уже повиновались ему столь же охотно, как Аригу, который только удивленно покачивал головой.

— Хотел бы я уметь писать, как это делаешь ты, — заметил Ариг, разговаривая как-то с Горгидом. — Я обязательно записал бы все это.

Но несмотря на весь опыт Тамаспа, путники не могли пройти мимо того обстоятельства, что в западных землях разбойничают захватчики. Разрушенные мосты, обугленные бревна — все, что осталось от некогда богатой усадьбы, вытоптанные поля — все это подтверждало первое впечатление.

Один раз аршаумы миновали старое поле боя, где лежали трупы йездов. Судя по всему, тут одни йезды сражались против других. Как обычно, Горгид искал более глубинные корни случившегося.

— Вот свидетельство того, что для Видесса еще осталась надежда, — сказал грек, когда аршаумы разбивали лагерь на ночь. — Сама природа зла заключается в том, чтобы предавать, нападать друг на друга, совершать братоубийство. И в этом — величайшая уязвимость зла. Вспомни, как Вулгхаш и Авшар набросились друг на друга вместо того, чтобы действовать сообща против общего врага.

— Хорошо сказано! — воскликнул Ланкин Скилицез. — В последней великой схватке Фос, вне всякого сомнения, выйдет победителем.

— Я этого не говорил, — сухо ответил Горгид. Скилицез сделал совершенно не тот вывод, к которому стремился в своих рассуждениях грек.

Гай Филипп заметил, вызвав раздражение одновременно и у грека, и у видессианина:

— Лично я не стал бы валить в одну кучу Авшара и Вулгхаша. Они совершенно разные люди.

— В чем же разница, если оба они стремятся разрушить Империю? — осведомился Скилицез.

— Намдалени тоже пытались сделать это. Только дай им любую возможность, и они попытаются сделать это опять. Из того, что я видел, наблюдая за Вулгхашем, могу сказать: он, конечно, наш враг — это да. Но он честен, и у него вовсе не дьявольская душа. Что касается Авшара… — Старший центурион выдержал паузу и покачал головой: — Авшар — это нечто совсем иное.

Никто не стал с этим спорить. Марк сказал:

— Я думаю, что в утверждении Горгида есть какая-то глобальная ошибка. Дело даже не в том, насколько Вулгхаш предался злу и дьявольская ли у него душа. Хотя в вопросе о Вулгхаше я полностью согласен с Гаем Филиппом.

— Продолжай, я слушаю. — Мысль об удовольствии долгого теоретического спора была для Горгида настолько привлекательной, что грек даже не обратил внимания на критику в свой адрес.

Скавр заговорил, тщательно подбирая слова:

— Мне просто пришло в голову, что недоверие друг к другу и разобщенность заложены в самой природе человечества. Они не являются просто частью зла. Иначе как можно объяснить междуусобицу, раздирающую Видесс в последние несколько лет? Или, скажем, Рим?

Пока грек колебался с ответом, Скилицез быстро произнес:

— Дело в том, что Скотос соблазняет людей и склоняет их ко злу.

Эта нерассуждающая самоуверенность привела Горгида в ярость. Грек даже забыл на миг о том, как глубоко видессиане убеждены в правоте своей веры. Он сердито буркнул:

— Какая чушь! Ответственность за зло лежит на каждом конкретном человеке, а не на каком-то абстрактом «зле», существующем вне людей. Зло не появляется само по себе, его создают люди.

Личная ответственность каждого за свои поступки была для Марка очевидной, как и для Горгида, но Скилицеза это утверждение шокировало.

Виридовикс во время всего разговора сидел молча, но когда он увидел, как окаменело лицо имперского офицера, бросил одно из своих язвительных замечаний, которые так часто срывались с его губ в эти дни:

— Берегись, милый мой Горгид! Разве ты не видишь, что он уже готовится отхлестать тебя прутьями до крови?

В степи Скилицез сумел бы выдавить кислую улыбку и обо всем забыть. Но сейчас он находился у себя на родине, и выражение его лица не изменилось.

Разговор постепенно угас.

Иногда, подумал Марк, с имперцами иметь дело было почти так же трудно, как и с их врагами — еще один аргумент против первого тезиса грека.

Маленький ручей пробивался между двумя большими камнями и уходил на восток.

— Хотите верьте, хотите нет, но это исток Итоми, — сказал Тамасп. — Двигаясь вниз по течению, можно дойти до самого Амориона.

— Значит, ты не пойдешь с нами в город? — разочарованно спросил Виридовикс. Шумный, живописный человек, караванщик был близок душе кельта. — Стоило зайти с вами так далеко, а в самом конце пути свернуть с дороги?

— Будь ты купцом, ты бы уже умер от голода, — ответил ему Тамасп. — Ни один купец, у которого есть хоть капля ума, не станет ходить в один и тот же город дважды за год. Я держался сделки, которую вы мне навязали; теперь же настало время подумать и о моей выгоде. Через две недели в Доксоне будет большая ярмарка. Если я поспешу, то еще смогу попасть туда вовремя.

Никакие доводы не могли заставить караванщика изменить решение. Когда Ариг, высоко оценивший его знания и опыт, принялся его уговаривать, Тамасп сказал:

— Честно говоря, я хочу поскорее избавиться от твоих солдат. Вы относились ко мне лучше, чем я даже мог подумать, но в Аморионе стоит большая армия. С ней я не желаю иметь никакого дела. Для купца солдаты хуже бандитов, потому что солдат защищает закон. Как ты думаешь, почему я так быстро сбежал из Машиза?

У аршаума не нашлось ответа.

Тамасп похлопал Гая Филиппа по плечу: