Мечи легиона - Гарри Тёртлдав

— У нас есть свои обычаи, — сказал он весело.

— Пакимер переговорил с Кононом прежде, чем римский гонец добрался до лагеря хатришей, — пояснил Горгид.

Пакимер обиженно надулся:

— Ты опять испортил мне фокус!

— Ладно, давай о серьезном, — сказал Марк.

Хатриш внезапно стал деловитым, как и остальные собравшиеся. Он сообщил Скавру подробности: легионеры и хатриши вместе пробились к Амориону из Гарсавры. Когда Туризин увидел, что их поход увенчался удачей, он последовал за ними с остальной частью армии, которая теперь базируется в Аморионе. Гавр не сумел полностью взять под свой контроль долину реки Аранд, но послал отряд к северу от порта Наколея на побережье Видесского моря.

— Это разумно, — сказал трибун. — Таким образом, мы не будем совершенно отрезаны от Империи.

После этого разговор перешел к вопросам обеспечения продовольствием, готовности солдат к походу и войне, о планах Гавра.

Секст Муниций сказал:

— Вряд ли у него вообще были какие-то планы, когда он пошел за нами. Разве что хотел убедиться, что мы не захватим Аморион. Но теперь получено донесение о том, что Авшар движется на нас через Васпуракан. Если это так, то Аморион послужит хорошей базой.

Трибун и его друзья обменялись торопливыми взглядами.

— Этот проклятый высохший труп передвигается, на мой взгляд, слишком быстро, — заметил Гай Филипп.

Никто не сомневался в том, что князь-колдун намерен сокрушить Видесс раз и навсегда. Они видели приготовления Авшара собственными глазами; трибун и старший центурион слышали похвальбу и угрозы, срывавшиеся с сухих губ колдуна.

Пакимер сказал:

— Мне кажется, в прибытии Императора сразу вслед за нами кроется куда больше смысла, чем говорил Муниций. — Хатриш замолчал и стал ждать, пока Скавр и его друзья сами найдут ответ на эти слова.

— Политика? — предположил Гай Филипп.

Командир хатришей в замешательстве почесал голову. Пусть его религия и отличалась от ортодоксального видессианского учения, но Пакимер был частью этого мира — в отличие от грека, римлян и Виридовикса.

— Иногда мне кажется, — проговорил он, — что вы родились полуслепыми. Попробуйте понять, если сможете: за последние несколько лет Аморион был заражен схизмой. Этот город выступал против жрецов Фоса и официальной столицы, за что спасибо Земарку. Вы, римляне, в большинстве своем язычники и неверующие. Имперцы же считают мой народ одним сортом еретиков, а народ Багратони — другим. Туризин не мог доверить никому из нас установить здесь власть; иначе зачем же он привез с собой Бальзамона? Разве не для того, чтобы вернуть схизматиков в лоно ортодоксальной веры?

— Бальзамон здесь? — Марк насторожился. — Я ничего не слышал об этом.

— Да, это так. Старый лысый человек проповедовал направо и налево — очень здорово проповедовал, надо признать. Я сам слушал его раз или два. Очень живой человек. По правде говоря, еще бы несколько таких жрецов, как он, и я сам обратился бы в веру имперцев. Он заставляет тебя поверить в Добро.

— Я тоже слушал его, — подхватил Багратони. — Он куда лучше, чем Земарк, — да, в тысячу раз! Но переменить веру? Нет, никогда. Слишком много страданий претерпели «принцы» от Видесса, чтобы теперь принять веру Империи.

После этого совещание быстро закончилось. Марк подумал, что даже истовый религиозный Скилицез не осмелился бы в эту минуту спорить с накхараром о религии. Что касается самого Марка, то он вообще не следовал вере Фоса. И куда больше понимал светского владыку Видесса, чем всех его жрецов и патриархов вместе взятых.

На следующее утро двое стражников-халогаев уже поджидали Скавра у главных ворот римского лагеря. Кое-чему халогаи от легионеров уже научились, подумал Марк. Из четырех ворот лагеря главные были самыми близкими к палатке командира.

На самом деле Скавр пытался отвлечься от гнетущей тревоги, думая о таких обыденных вещах. Халогаи вызвали только его, а не Гая Филиппа, Горгида или Виридовикса. Марк не был уверен, что это хороший знак.

Наемники-северяне обливались потом под знойным видессианским солнцем. Это были высокие белокурые люди, такие же рослые, как трибун, но более широкие в плечах. У одного из них волосы свободно падали на плечи, другой заплел их в толстую косу, которая спускалась ему на спину. У обоих висели в ножнах мечи, хотя основным оружием гвардейцев-халогаев были тяжелые боевые топоры на длинных рукоятях.

Они кивнули Марку, узнав его. Халогаи с косой сказал:

— Нам приказано отвести тебя к Автократору.

Халогай говорил с сильным жестким акцентом, но трибун понял его. Он пошел между двух стражников, которые подняли свои топоры на плечи и двинулись к императорскому шатру.

Гавр не стремился к роскоши и в походе жил очень просто и скромно. Голубой флаг с золотым солнечным шаром в расходящихся лучах развевался перед его палаткой. Это был единственный знак, свидетельствовавший о его высоком положении. У многих офицеров были шатры куда богаче.

Еще двое солдат-халогаев ходили взад-вперед перед входом. Они напряженно замерли, когда перед ними появились Марк и его сопровождающие. Один из северян сказал:

— Это командир римлян.

Часовые отошли в сторону, пропуская их внутрь.

Склоняя голову под пологом и входя, Скавр делал все возможное, чтобы удивление никак не отразилось на его лице. Почему халогаи назвали его «командиром римлян»? Ведь Туризин отобрал у него звание! Неужели он снова вернул ему легион?

Но у Марка было не слишком много времени для замешательства; он слышал, как Гавр нетерпеливо говорит:

— Давайте покончим с этим поскорее. У меня есть и другие дела.

Какой-то офицер отсалютовал Императору и повернулся спиной к Скавру. При звуке его голоса трибун сжался, как пружина. Провк Марзофл! Когда тот повернулся, чтобы выйти из шатра, он налетел на Марка и вдруг замер, как громом пораженный. Недоумение и злоба исказили его лицо.

— Ты?! — вскрикнул он, хватаясь за меч.

Рука Марка молниеносно метнулась к оружию. Один из халогаев бросился между Марзофлом и Скавром, другой железной хваткой стиснул руку римлянина.

— Оставь оружие в ножнах, — приказал он, и трибуну оставалось только повиноваться.

Туризин не двинулся с места. Он сидел за столом, заваленным свитками.

— Выполняй приказ, Провк, — промолвил он. — Могу заверить тебя, что поступлю с ним так, как он заслуживает.

Тон и слова Императора не слишком понравились Скавру. Но и Марзофла они не чересчур обрадовали.