Мечи легиона - Гарри Тёртлдав

— Что бы я без него делал?

Несколько слуг Тамаспа всегда носили в походе бронзовые клетушки с горящими углями. Один из солдат бросил на землю несколько угольков и придвинул их к поленьям, лежащим стопкой у палатки. Когда занялось пламя, Гуделин расплавил кусочек красного воска и уронил несколько капель на нижнюю часть пергамента. Затем прижал печаткой своего перстня мягкий воск и передал документ Тамаспу.

Караванщик наклонился. Его губы зашевелились, он стал читать. Внезапно сердитое выражение, не покидавшее его лицо с того момента, как римляне вошли в лагерь, сменялось усмешкой. Он повернулся к своим людям и громко крикнул:

— Освобождение от имперских налогов и таможенных пошлин и сборов в течение трех лет!

Купцы и солдаты разразились радостными криками. Тамасп обхватил Гуделина обеими руками и сжал его в своих медвежьих объятиях, после чего расцеловал в обе щеки.

— Малыш, считай, что мы договорились!

— Как трогательно, — пробормотал чиновник, поспешно высвобождаясь.

Пока Марк махал рукой аршаумам в знак того, что договор заключен, Тамасп ткнул Гуделина в ребра локтем. Чиновник вскрикнул. Караванщик хитро сказал:

— А знаешь, скорее всего, я смог бы избежать уплаты пошлин и без этой бумаги. Даже ваши трижды проклятые имперцы не могут находиться везде одновременно.

— В таком случае, — сухо проговорил Гуделин, удержав руку Тамаспа, — мне, может быть, лучше забрать документ? Наказание за контрабанду суровое: конфискация товаров и клеймение всех преступников, замешанных в уклонении от уплаты пошлин.

Тамасп сделал быстрое движение, и пергамент мгновенно исчез.

— Нет, нет, в этом нет необходимости. Я же сказал, что договор заключен!

Остальные члены видессианского посольства, Ариг и несколько его старших командиров подъехали поближе, чтобы обменяться приветствиями и дружескими рукопожатиями с караванщиком и его помощниками.

Тамаспа откровенно тревожило присутствие такого количества новых союзников в непосредственной близости от его товаров. Однако у него хватило ума послать несколько бурдюков кочевникам — достаточно, чтобы развеселить их, но маловато для того, чтоб начался пьяный дебош.

Скавр в течение долгого времени не пил ничего, кроме воды, и поэтому особенно наслаждался вином. Он осушил уже половину второй кружки, когда вдруг воскликнул:

— Чуть не забыл!

Он подошел к Тамаспу, который одновременно задавал вопросы Виридовиксу (рыжие волосы кельта поразили купца) и отвечал Горгиду — грек хотел узнать все о тех далеких землях, где побывал караванщик.

Когда трибун передал ему слова Шенуты, Тамасп ухмыльнулся:

— Ага, так он думает, что мои кубики фальшивые? Он ошибается. Я никогда таких вещей не делаю, — объявил тучный купец. А затем подмигнул: — Странно, что у этой старой песчаной акулы еще хватает наглости так говорить. Это его кубики утяжелены… и не с той стороны, что надо!

Громкий веселый хохот Тамаспа загремел в пустынной ночи.

Глава одиннадцатая

— Это против всех существующих правил, — уже не в первый раз повторял Евтихий Корик, губернатор Серреса.

Да уж. Такое было для него и в самом деле чересчур. В тихом, сонном Серресе никогда ничего подобного не происходило. Это был крошечный городок на границе пустыни и центрального плато Видесса. Даже йезды обошли его стороной; их вторжение в Империю произошло намного севернее. Катаклизмы, сотрясавшие столицу, не коснулись Серреса. Такое вполне подходило Евтихию Корику, который видел смысл жизни в праве спокойно дремать вместе со своим городком.

Обиженно и сердито уставился губернатор на грубых незнакомцев с обветренными лицами, которые заполонили тесное помещение.

— Такого нет в нашем законодательстве, — упрямо твердил он. — Согласно этому документу, подателю сего дозволяется слишком многое, а я не уверен, что наделен достаточной властью, дабы подтвердить подобные притязания своей подписью.

— Ты, заплесневелый идиот! — заорал Тамасп. — Всем насрать, подпишешь ты его или нет. Тебе нужно сделать только одно: подчиниться этому приказу. Иначе можешь возвращаться домой и покрываться там пылью. — В сию грубоватую форму наш милый караванщик вложил истинную суть дела. Вся власть в данном вопросе исходит от меня, — мягко вмешался Гуделин. Одной этой фразой он привел губернатора в еще большее замешательство, нежели Тамасп. Гуделин был похож на настоящего варвара, но изъяснялся при этом как высокое должностное лицо.

— Я, со своей стороны, также подтверждаю сказанное, — добавил Марк.

Трибун раздражал Корика не меньше, чем Гуделин. Его речь и внешний облик явно выдавали в нем чужеземца. При этом он назвался эпаптэсом. Если это правда, то диковинный чужеземец являлся не только старшим офицером, но и чиновником управления финансов Империи. Кроме того, Марк был осведомлен о том, что происходит в столице, гораздо лучше, чем Корик.

— Дай нам припасы и свежих лошадей. Мы идем к Туризину Гавру, — сказал Ариг.

При обычных обстоятельствах каган перепугал бы Корика до полусмерти. Однако сейчас Ариг просто развлекался. Он даже не соизволил показать, что представляет собой нечто большее, нежели обычного варвара, глазеющего на имперского чиновника.

— Автократора сейчас нет в Видессе, — важно сказал Корик. — Как же это вышло, что столь важные, якобы высокие официальные персоны, как вы, не информированы об этом обстоятельстве?

Но несчастному губернатору недолго пришлось наслаждаться кратким замешательством незваных гостей.

— Ну так где же он, ты, безмозглый кретин?! — рявкнул Гай Филипп, нависая над столом Корика, словно собираясь вырвать у него ответ силой.

Если Туризин отправился на восток, выступив против намдалени, то все надежды Арига рухнули…

На этот раз, однако, Гуделин не собирался задерживать друзей долгими словопрениями. Он шагнул вперед, положив руку на рукоять меча, и этот жест непроизвольно выдал, как изменился чиновник за минувший год.

— То есть как это — «где»? В Аморионе, конечно, где же еще? — вырвалось у Корика.

— Это невозможно! — в один голос воскликнули Скавр, Гай Филипп и Тамасп. Купеческий караван ушел из Амориона буквально из-под носа наседающих на город йездов.

— Да что вы говорите? — с презрением переспросил Корик. Он стал ворошить на своем столе свитки пергамента.

Поскольку бюрократические дела в Серресе вершились так же медленно, как и все остальное, пергаментов было совсем немного. Марк узнал солнечные лучи императорской печати на документе, когда губернатор наконец нашел то, что искал. Удерживая лист на расстоянии вытянутой руки, Евтихий Корик прочитал: