Открыть 31 декабря. Новогодние рассказы о чуде - Ая эН

внутрь вместе с румяной орущей малышней, и через гвалт, переобувание сменки, летающие варежки с налипшим снегом, шапки, которые на резинке так круто крутить вокруг, вопли и толкотню прорвались прямо в мокрых пальто наверх, в свой Кукольный класс. Скорей, скорей! Платье, корона… Ой, а чешки где? Вплыла Светлана Петровна:

– Ну, отдохнули?

Она и не заметила, что мы убегали? Без нас же было тихо?

Представления закончились. Думая, как помочь Андрюшке, я залезла под елку, все равно никто не видит. Послушала там, как она волшебно шуршит. Что ж делать-то? Еще завтра два представления, и все. Вылезла, потому что ничего в голову не приходит и елку жалко, хоть плачь. Ребята ушли, даже Штин, вокруг на партах грустно лежали костюмы снежинок, посверкивая мишурой; ежиные шкурки с иголками из тонко свернутых и покрашенных гуашью бумажных конусов; Андрюшкин большой и пестрый, как одеялко, мешок. В этом мешке, кроме самого Штина-то, еще столько места… Хм.

А снаружи, оказывается, повалил снег. Густо валил, будто уже неделю идет. Снежище. Развесил белые космы от земли до неба, такие густые, что даже апельсины фонарей над улицей стало плохо видно. Еле добрела до дому: в такой снегопад все как будто не на своих местах и во что-то нездешнее превращается.

Тридцать первого с утра елки для пятых и шестых пронеслись как одна, только все уж были усталые, скучные, даже Андрюшка, отбарабанивали слова, как заводные игрушки. Надоело мне вредить хриплому Деду Морозу. На кой он вообще нужен, если есть я? Зима же главнее морозов. Ладно, все. Домой. И да, нам дали подарки тоже, только после, когда уж шестые классы ссыпались вниз и галдели в раздевалке, а мы пошли переодеваться, – Включай-Выключай в расстегнутой шубе, сдирая бороду, сунул нам в класс почти пустой мешок:

– Э, артисты, разбирайте!

Спасибо, что хоть вспомнил. Туголуков под шумок спер лишний подарок и, жуя, скоренько смылся; ежи кидались фантиками и шкурками от мандаринок. И это что – все? Елка – все? Правда – домой? Штин залег под елку, будто хотел остаться там жить.

В зале на стуле валялась шуба Деда Мороза, а рукавицы, шапка, борода были раскиданы вокруг – ясно, кто тут устал больше всех. И на представлении от него припахивало, как в медицинском кабинете, когда всей школе прививки делают – он уж был это, «в вечернюю смену».

– Дети! – вдвинулась в зал Светлана Петровна, перекрыв корпусом выход. Вытащила из-за спины пойманного ежа и запулила обратно в зал: – Надо провести еще одно представление! Старшеклассники нашей школы попросили, чтоб у них тоже был праздник! Проявите сознательность!

– Да блин, – сказал Андрюшка из-под елки. – «Дети», ага. Что-то я так устал уже от детства.

– Но, Светлана Петровна, Дед Мороз – вон, все, – сказала Юлька. – Это… Шкуру сбросил.

– Товарищ Комаров и так достаточно потрудился. Нельзя его просить еще и в вечернюю смену в праздник работать! – Она зачем-то посмотрела в потолок в разводах. – А! Есть решение! Дедом Морозом будет комсорг школы! Дискотеку хотят – так ничего, слова выучит! Успеет!

По-моему, Светлана Петровна тоже была немножко «в вечернюю смену». Ну… И… Хорошо! Мы со Штином стукнулись взглядами.

Новый год-то сбежал.

В Кукольном классе Валька сосредоточенно отколупывала блестки от моего платья и складывала в ладошку. Что поделаешь, если у человека счастье маленькое, как блестка. Штин шуганул ее, и мы вытащили из-за декораций пыльную наволочку с костюмом. На миг показалось, что ничего не получится, потому что никогда нельзя оставлять хорошее на потом, а мы сдались, оставили, спрятали… И вообще чуть не забыли. Но может, еще получится? Андрюшка ожил. Сиял. Не ржал даже. Только пальцы тряслись немножко. Вдруг побежал зачем-то к окошку, вылез в форточку по пояс, нагреб снега и умылся им прямо снаружи. А потом они с Юлькой пороли по швам мешок, выдергивая толстую шершавую нитку, а я сшивала уже распоротый другой бок тоненькой ниточкой.

Комсорг был не в восторге надевать вонючую шубу и быть Морозом, пришлось подбадривать, а шубу мы с Юлькой даже вывесили на форточку, чтоб проветрилась. Хорошо, что слов у Мороза немного, да и те все с детского садика знают. Он-то как, десятиклассник, будет всерьез своим ребятам говорить: «Вы мне рады, дети?» Мы ему сказали:

– Ты нам не мешай, главное. Подарков-то нету, какой от тебя с пустым-то мешком смысл? Елку зажигай, да и все.

Штин вдруг сообразил:

– А что, потом дискотека будет, да? Ты вместо подарков дискотеку всем подари лучше. А нам можно остаться? А можно я буду песни объявлять? А-а, это магнитофон, да?! А первая какая песня? «Синий иней»?

Да ладно? Повезло!

За окном темнело. Дождик на елке дрожал и шуршал. Без четверти восемь, когда внизу захлопали двери и загомонили большие ребята, мы с Андрюшкой струсили, конечно, хотя все успели придумать, слова все помнят, кроме Стеллки. Ну, она топать будет и хлопать.

О-о, какие старшеклассники большие все… А девушки какие нарядные. Красивые, длинноногие. И я такая буду в десятом классе? Тогда, значит, и не страшно взрослеть? Вон они какие все счастливые! Платья короткие, шик! Много как их всех, парней и девушек, взрослых почти таких. В зале сразу стало тесно – а я думала, он большой! Зато никаких пионер-ведьм не видно. Сидят там у себя в гнездовье вместе с товарищем Комаровым. Брынзой закусывают.

– Наряжать люблю я елку, лишь иголки очень колки! – привычно голосила Юлька-Снегурочка.

– Елочка, елка, лесной аромат! – подвывали поредевшие ежи и снежинки.

Стеллка исправно подпрыгивала и бухала подошвами в пол – тоже трусила, как все, потому что в толпе старшеклассников мы казались гномами. Нас вообще мало осталось, даже Вальку я поймала в последний момент, когда она пальто прям поверх пачки напяливала – и пообещала коньки старые отдать. Теперь Валька, изображая пургу, семенила вокруг Стеллки, как Луна вокруг Земли.

Светлана Петровна наврала, наверно, что старшеклассники попросили елку – никто из этих парней и девок нас особо не слушал. Пока Штин не начал орать, напрыгивая на комсорг-Мороза:

– В зимний лес ты уходи, там под елкой отдохни! И зачем вам новый год, пусть все по-старому идет!

Снегурочка Юлька тоже орала на Мороза:

– Дедушка, надо Зимушке помочь!

Комсорг-Мороз пожимал плечами, стучал посохом и растерянно умолял одноклассников почитать новогодние стишки:

– Чтоб Зима стала доброй!

Бедняга. Парни толкались плечами, девчонки перешептывались. Стеллка с Валькой остановились, как игрушки, в которых кончился завод. Я выла, как буря, которая «мглою небо», нарезая круги вокруг елки, и фата за мной еле успевала. Юлька-Снегурочка с отчаянья начала уж сама про мороз и солнце, но тут вдруг Светлана Петровна из дальнего угла, из-за спин закричала:

– У леса на опушке жила Зима в избушке!