Риша решает! - Алекс Хилл

мигом переключаю внимание на него. Как же вовремя. – Если чего-то не найдешь, скажи. Я все куплю.

– Хорошо.

Беру в руки пластмассовый бокс, заполненный баночками и картонными коробками. Влад уходит, и я принимаюсь перебирать лекарства в поисках подходящих. Скрипит матрас, Стас садится на постели.

– Тебе необязательно это делать. Я и так поправлюсь.

– Или умрешь. А я остаток жизни буду мучиться от чувства вины, – отзываюсь глухо и внимательно вчитываюсь в названия на упаковках.

– Риша…

– Что?! – спрашиваю раздраженно, потому что злюсь на себя за очередную слабость.

Не нужно было мне приходить, но проблема в том, что и уйти просто так я теперь не могу. Этому нет внятных объяснений. Точнее, есть такие, за которые жутко стыдно. Я волнуюсь за Стаса, переживаю. Как бы там ни было и что бы он ни сделал, он все еще дорог мне. Я уже впустила его слишком глубоко, чтобы быстро выгнать, но мы справимся. Оба, по отдельности. В конце концов, так ему тоже будет лучше. Расставание со мной можно даже назвать вариацией милосердия.

– Ты такая красивая, – говорит Стас, улыбаясь, и медленно моргает, чуть покачнувшись. – Но мне нравится и твой обычный стиль. Вы с ребятами утренник вели сегодня?

– Обедник, – бурчу я, вынимая градусник из футляра, и протягиваю Стасу. – Зажми под мышкой.

– Может, ты просто в лоб меня поцелуешь? – Он хитро прищуривается и склоняет голову.

Снова его феромоны. И ведь даже заросший и покрытый потом он кажется привлекательным. Что ж, значит, это будет очередная проверка моей стойкости.

– Могу только кулаком, – холодно отвечаю я, давая понять, что его фишки совсем неуместны.

– Риша, серьезно… – вздыхает Стас и снимает маску обольстителя, которая, по всей видимости, слишком тяжела в его состоянии. – Если не измерять температуру, то можно представить, что ее нет. Это все само собой пройдет. Ну, когда-нибудь.

– Не будь дураком.

– Но…

– Я сейчас тебе ректально температуру померю.

Стас напряженно усмехается и закрывает ладонью рот, жутко закашлявшись. Хрипы из его груди и горла такие, будто там открыли маленькую лесопилку.

– Тебе лучше уйти. Вдруг заразишься, – говорит он, тяжело дыша.

Поднимаюсь на ноги, дергаю за край подушки за спиной Стаса, толкаю его в плечи, заставляя лечь, и запихиваю градусник под мышку.

– Держи десять минут, – строго наказываю я.

Он открывает рот, уже было собираясь как-то мне возразить, поэтому приходится прикрикнуть, чтобы показать всю серьезность своих намерений:

– Молча!

Стас надувает щеки и выпускает воздух сквозь губы, сложенные трубочкой, а я возвращаюсь к аптечке. Боги, дайте мне сил не убить его раньше простуды.

Шутки про то, что мужчины с температурой начинают писать завещание, уже не кажутся мне смешными. Правда, и температура у Стаса не тридцать семь, а тридцать восемь и семь. В подобном случае я бы и сама начала присматривать место на кладбище. Не без труда заставляю больного принять жаропонижающее и противовирусное, а вот сироп от кашля никак не получается впихнуть в упрямо сомкнутый рот.

– Ты должен это выпить, – говорю я, протягивая ему мерный колпачок.

– М-м-м, – мычит он, мотая головой.

– Он сладкий, как конфета.

– Ты меня не обманешь. Он ужасный, будто елку блендером перебили.

– Зато ты перестанешь кашлять.

– Так себе мотивация. Вот если бы ты дала мне его изо рта в рот…

Подгадав момент, обхватываю затылок Стаса и прижимаю колпачок к его губам. Он дергается и округляет глаза, тихо пискнув, а я устрашающе медленно приближаюсь к его лицу:

– Глотай, иначе я тебя в этом сиропе искупаю.

Стас расслабляет губы и запрокидывает голову, выпивая лекарство.

– То-то же, – довольно приговариваю я и ставлю бутылочку сиропа на черную железную этажерку с двумя ярусами. – Его нужно пить каждые три часа.

– Риша, лучше пристрели меня прямо сейчас.

– А может, лучше вызвать скорую?

– Нет! – взволнованно говорит Стас. – Не надо. Тебя я еще потерплю, но врачей…

– Тогда не ной. Будешь знать, как босиком по снегу бегать.

– Смотря за кем бегать. Если за тобой, то я бы целый марафон осилил, – бубнит Стас и снова кашляет так, что дрожат занавески на широком окне.

Тяжело вздыхаю, моя левая ладонь липкая от пота, постельное белье тоже кажется влажным. Стас в этом бацилльном инкубаторе никогда не выздоровеет.

– Ты сможешь душ принять? – спрашиваю я, делая вид, что не слышала его последних слов.

– Только если с тобой, – дерзко отвечает он, еле двигая губами.

– Стас, прекрати. Я серьезно.

– Я тоже.

Сверлим друг друга взглядами. Воздух становится вязким и плотным. Идиот. Ну какой же Стас идиот. И я дура, потому что скучала даже по этой его черте, но нельзя давать слабину. Я себе этого не прощу.

– Комнату нужно проветрить, а постельное белье сменить, – объясняю я, усилием воли контролируя раздражение.

– Ладно. – Стас дергает желваками. – Я сам.

Он поднимается, и я тоже встаю. Между нами так и трещит наэлектризованная недосказанность. Стас делает пару шагов и вдруг прижимает пальцы к виску, зажмурившись. Рефлекторно хватаю его за плечо, едва не обжегшись, и заглядываю в лицо.

– Эй, ты как? – Мой голос кажется чужим и неестественно нежным.

– Нормально, – хрипит он, опуская руку. – Просто голова закружилась от твоей близости.

– Перестань… перестань флиртовать со мной.

– Ты же знаешь, это выше моих сил.

Стас смотрит на мои губы, а затем поднимается к глазам. Замечаю, как вздымается его грудь, и неосознанно тянусь к нему чуть ближе. Мне хочется накричать на него, ударить, толкнуть. Сделать то, что всегда получалось у меня легко и просто, но я не могу. Как и тогда, в танцевальном классе, меня опутывает телесный и эмоциональный паралич. Я не могу от него защититься, перестаю чувствовать себя собой.

– Ты… ужасно воняешь, – говорю я, театрально поморщившись. На самом деле никаких неприятных запахов нет, но это единственный щит, что удается поднять.

– Прости, – говорит Стас и медленно направляется к шкафу-купе, достающему до потолка. – Наверное, и правда стоит помыться.

– Только не делай воду слишком холодной или слишком горячей.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Стас отодвигает дверцу из матового стекла и берет с одной из полок стопку одежды, а я рассматриваю его обнаженную спину, блестящую от испарины. Нет, ну это незаконно. Он словно маслом намазался. Культурист несчастный.

– Где чистое постельное белье? – спрашиваю я, отворачиваясь.

– Риша, не надо, я сам все сделаю. Ты можешь идти. Правда. Не хочу, чтобы ты тоже заболела.

– Разве я об этом спросила?

– Риша… – Его голос испепелен, но все еще пробирает до нутра. – Почему ты вообще пришла?

– Потому что хочу выступить в субботу, – лгу я.

– И все?

– И все.