Царьград (сборник) - Александр Харников

Сам молодой Степан Осипович вот уже неделю разрывался между верфью, на которой готовились к походу его корабли, и одним из залов дворца Долмабахче, в котором гости из будущего устроили публичную библиотеку с читальным залом. Жаден до знаний был боцманский сын. Две страсти, книги и корабли, совершенно затмили его разум. Тут и литература по кораблестроению, и труды по военно-морской истории, и просто приключенческие книги про еще не начавшиеся войны. Не лишними были и описания действий «джентльменов удачи» на коммуникациях Испанской империи. Сколько еще всего, ранее ему неизвестного, не прочитано и не изучено, сколько еще воды утечет, пока убеленный сединами отставной адмирал и академик сам начнет писать книги, которыми будет зачитываться молодежь.

Наступало славное и грозное время, когда клонилась к упадку мощь Британской империи, построенной на крови и слезах покоренных ею народов, и набирала своей разбег «птица-тройка» Российской империи, которая ощутила наконец свою могучую силу, как Илья Муромец, слезший с печи…

26 (14) июня 1877 года, утро. Одесса

«Ах, Одесса, жемчужина у моря!..» Совсем недавно ты встречала героические корабли под Андреевским флагом, разгромившие в Черном море турецкий флот. И вот снова у твоих берегов гости из будущего.

К югу за Карантинной гаванью, прямо на мысу, там, где сразу за урезом воды дно круто падает вниз, прямо к берегу причалили три невиданных корабля. Они были окрашены в светло-серый цвет. Уткнувшись прямо в берег своими широкими тупыми носами на расстоянии примерно ста шагов друг от друга, стояли готовые принять на свой борт русское воинство БДК: «Александр Шабалин», «Саратов», «Новочеркасск». Широко раскрытые десантные ворота и опущенные на берег погрузочные аппарели делали их чем-то похожими на неких диковинных морских животных, вылезших подышать свежим одесским воздухом.

Чуть повыше, за полицейским оцеплением, волновалась толпа народа. Еще бы, такое событие в эпоху, когда неизвестны были ни кино, ни телевидение, когда даже газеты были роскошью, запомнится очевидцам его на всю оставшуюся жизнь.

В этой толпе, наряду с прекрасными дамами, нарядными господами и восторженными юными гимназистами, как черви в выгребной яме кишели репортеры желтых газетенок, проститутки, шпионы и карманники. Последние пользовались зрелищем, чтобы заработать себе на хлеб, правда и три первые категории внакладе тоже не остались. Работы хватало всем.

А ведь зрелище стоило того, чтобы на него собрался народ. Со стороны Большой и Малой Арнаутских улиц к воде поэскадронно спускался 10-й Одесский уланский полк. Голубые мундиры, пики, флажки, лихо закрученные усы, георгиевский полковой штандарт, знаменитые серебряные трубы, которыми полк был награжден за геройства в войне с Наполеоном в 1812–1814 годах. Над берегом плывут звуки полковой песни:

Гей, вперед, голубые уланы,Раздавайтеся звуки фанфар,Гордо рейте по ветру султаны.Нанесем мы последний удар.

Чуть поодаль, со стороны Карантинной пристани, без особой помпы к воде спускаются четырехконные упряжки, тянущие четырехфунтовые бронзовые орудия образца 1867 года. Это 1-я и 2-я батареи 36-й артиллерийской бригады, всего шестнадцать орудий. Пыль из-под лошадиных копыт и орудийных колес поднимается в воздух и висит в нем сплошной пеленой. А на самом берегу телеги возчиков, визг пил, стук молотков и топоров.

Корабли причалили к берегу еще с вечера, и присланные одесским градоначальником плотники всю ночь, при свете невиданно ярких электрических ламп, сколачивали денники для лошадей. Всю ночь звуки работы нарушали ночную тишину, как магнитом притягивая к себе шпионов всех стран и народов, да и просто любопытных. Агенты охранного отделения в штатском, на которых с недавних пор была возложена борьба со шпионажем, к утру уже замучились учитывать незваных ночных гостей. С виду почтенные часовщики, булочники и негоцианты среди ночи вдруг изъявляли желание прогуляться по ночному берегу. Особо любопытных, пытающихся подойти вплотную, задерживали казачьи разъезды из оцепления и препровождали в ближайшее отделение. А с рассветом, как мы уже и говорили, любопытный народ повалил валом, и в помощь казакам пришлось созвать конных городовых со всей Одессы.

Командир уланского полка полковник Жданов легко спрыгнул со своего вороного жеребца и передал поводья ординарцу. Прямо перед ним широко разверзлась пасть танкового трюма. Возле спущенной на берег аппарели стоял возглавляемый лейтенантом двойной парный пост. Матросы, стоящие по обе стороны от аппарели, были вооружены короткими карабинами со складными рамочными прикладами и изогнутыми отъемными магазинами. Лейтенант откозырял полковнику:

– Здравия желаю, господин полковник, к погрузке всё готово, капитан второго ранга Искангалиев ждет вас. Семенов, проводи.

Полковник обернулся и махнул рукой. Прозвучала команда «спешиться», и уланы один за другим начали спрыгивать с лошадей и брать их под уздцы. Пятидесятитрехлетний полковник в сопровождении адъютанта и сопровождающего матроса по-молодому легко взбежал по аппарели. То, что он увидел внутри танкового трюма, вполне его устроило. Отдав адъютанту команду начать погрузку, полковник по крутому трапу начал подниматься на палубу.

Он прекрасно помнил приватный разговор с цесаревичем, когда несколько дней назад «полковник Александров» инкогнито посетил Одессу. Хотя в приложении к цесаревичу инкогнито – это понятие условное, второго такого богатыря в русской армии уж точно нет. Тогда Александр Александрович ему сказал:

– Владимир Петрович, великая честь и великая слава предназначена вашему полку. Вам первому доверено взять за горло нашего вековечного врага. Надо только, чтобы сперва благополучно решилось одно дело, – и, оглянувшись на иконы, цесаревич перекрестился.

Теперь вот вышло так, что дело с ее императорским высочеством великой княгиней Марией Александровной было решено благополучно, и теперь ничто не спасет Британию еще от одного унижения. Поднявшись на палубу, полковник глянул вниз. Уланы по одному вводили в трюм своих коней, держа их под уздцы. Времени это займет совсем немного, залогом тому удивительная конструкция корабля. Уже вечером три больших десантных корабля должны покинуть Одессу и взять курс на Константинополь.

Тогда же. Константинополь, набережная дворца Долмабахче

Старший лейтенант Игорь Синицын

С большим трудом мне удалось уговорить Ольгу сойти на берег. Но этот маленький чертенок ни в какую не хотела уходить с корабля. Пришлось привлечь к делу «тяжелую артиллерию». Командование решило, что наилучшей компанией для внучки великого русского поэта будет квартирующая сейчас во дворце Долмабахче съемочная группа телеканала «Звезда». Журналистка Ирина Ольге сразу понравилась, и нам все-таки удалось уговорить «ураган с ласковым именем Ольга» переехать во дворец.

Это было две недели назад. Наш «Североморск» успел сходить в короткий поход по Средиземному морю, продемонстрировать свой флаг у берегов Кипра, Крита и собственно материковой Греции. Побывали мы и в Афинах, где нам был устроен восторженный прием. Короче, себя показали и людей посмотрели.

Там, в Афинах, в ювелирной лавке я купил в подарок Ольге маленький серебряный православный крестик на изящной витой цепочке. Тот золотой крест, который был одет на нее при крещении, бандиты сорвали с ее шеи, когда она оказалась у них в плену. Хозяин лавки, старый армянин, узнав, что я русский офицер, очень долго не хотел брать с меня денег. Уговорить его удалось с большим трудом. Но он все же заставил меня взять на память, как он сказал, «от благодарного армянского народа», маленькое золотое колечко.

– Енкер (друг), – сказал он, – мы никогда не забудем о тех, кто спасал нас от турецкого ятагана, тех солдат, которые своими штыками уберегли наш народ от полного истребления. Я догадываюсь, что этот крестик ты хочешь подарить своей любимой. Подари ей и это колечко, пусть оно принесет вам счастье.

Вы не можете себе представить, какое это было наслаждение, когда Ольга опустила голову и я надел на нее этот крестик, на мгновение коснувшись атласной кожи на шее. Это был настоящий удар током, даже 220 вольт по сравнению с этим ничто. Ну а колечко я приберегу на будущее…

И вот теперь мы прогуливаемся по набережной в тени вековых платанов и шелковиц. Тихо плещет вода, а Ольга, наконец одетая, как и положено ее полу, внимательно слушает меня, опустив голову и крутя в руках кружевной зонтик. Только вот одета она, скорее, по канонам тридцатых годов будущего века, а не семидесятых нынешнего. В этом я усмотрел влияние Ирины. Правда, Ольге всё это идет, и я не могу на нее налюбоваться.

Да, после некоторых размышлений, она перебралась от журналистов в госпиталь, где возится с детишками беженцев, и теперь заявляет, что хочет стать врачом. Она уже знает, что в нашем обществе муж не запирает жену в доме, а дает ей возможность для собственного развития. Ну, она должна знать, что это смотря по тому, какой муж и какая жена. Ну станет она врачом, так, значит, так тому и быть. Дело нужное, дело важное, а если наши с ней отношения будут иметь продолжение, то свой врач в доме – человек совсем не лишний.