Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

молоком и сахаром. Каждый взял по чашке и налил себе чай. Один из парней рассказывал какую-то историю, и я подошел к нему с подносом. Он взял чашку чая, но, сосредоточившись на своей истории, держал чайную ложку в воздухе, используя ее для жестов, а не для того, чтобы положить себе сахар. Я постоял рядом несколько минут и затем в легком раздражении начал отходить. В этот момент он заметил меня и резко сказал: «Официант, вернись! Я ведь еще не отпустил тебя!»

Многие рисовали идеалистическую картину демократичной природы африканского общества, и, хотя в целом я согласен с ней, истина заключается в том, что африканцы не всегда относятся друг к другу как к равным. Индустриализация сыграла большую роль в изменении представлений городских африканцев о своем статусе, они стали ориентироваться в этом вопросе на нормативы белого общества. Для этих людей я был низшим существом, слугой, человеком без профессии, и поэтому ко мне относились с презрением. Я так хорошо сыграл свою роль, что никто из них не заподозрил, что я на самом деле не тот, кем кажусь.

Каждый день на закате рабочие возвращались по домам, и я оставался один до следующего утра. Я наслаждался этими часами тишины, но в большинстве случаев по вечерам я покидал ферму, чтобы принять участие в различных собраниях, и возвращался домой уже глубокой ночью. Я часто чувствовал себя некомфортно, возвращаясь в такое позднее время в то место, которое знал не очень хорошо и где жил нелегально под вымышленным именем. Помню, как однажды ночью довольно сильно испугался, когда мне показалось, что кто-то прячется в кустах. Я тщательно исследовал всю эту местность, но никого не обнаружил. Борцу за свободу, действующему в подполье, приходится даже спать очень чутко.

Через несколько недель ко мне на ферме присоединился Раймонд Мхлаба, который приехал из Порт-Элизабет. Раймонд являлся талантливым профсоюзным деятелем, членом исполкома филиала АНК в Капской провинции и Коммунистической партии. В ходе Кампании гражданского неповиновения он стал первым лидером АНК, арестованным полицией. АНК выбрало его в качестве одного из первых кандидатов для руководства военизированными формированиями «Умконто ве сизве». Он приехал на ферму, чтобы подготовиться вместе с тремя другими активистами АНК к отъезду в Китайскую Народную Республику для прохождения там военной подготовки (мы восстановили те контакты, которые Уолтер Сисулу установил еще в 1952 году). Раймонд общался со мной две недели и дал мне более четкое представление о проблемах, с которыми столкнулся АНК в восточных районах Капской провинции. Я также заручился его помощью в подготовке устава «Умконто ве сизве». В этом вопросе к нам присоединились также Джо Слово и Расти Бернштейн, которые приняли самое активное участие в его составлении.

После отъезда Раймонда ко мне на какое-то время присоединился Майкл Хармель, ключевая фигура Коммунистической партии в период ее подполья, основатель Конгресса демократов и редактор журнала «Либерэйшн». Майкл был блестящим теоретиком, работал над политическими вопросами для Коммунистической партии. Ему требовалась спокойная обстановка и безопасное место, чтобы иметь возможность заниматься своим делом, ни на что не отвлекаясь.

Я старался в течение дня держаться подальше от Майкла, так как могло показаться чрезвычайно странным, если бы белый человек и слуга-африканец вели регулярные беседы. Однако ночью, после ухода рабочих, у нас начинались длительные беседы об отношениях между Коммунистической партией и АНК. Однажды я вернулся на ферму поздно вечером после одного из собраний. Когда я оставался на ферме один, я взял за правило убеждаться в том, что все ворота заперты, а свет выключен. Поселившись на ферме, я принял немало мер предосторожности, потому что чернокожий, въезжающий на машине в частное владение в Ривонии посреди ночи, мог вызвать много нежелательных вопросов. Но в этот раз я вдруг увидел, что в доме горит свет и на всю мощь играет радио. Парадная дверь была открыта, и, войдя внутрь, я обнаружил Майкла крепко спящим в постели. Я был буквально взбешен этим нарушением безопасности. Разбудив Майкла, я отчитал его: «Парень, как ты можешь оставлять свет и радио включенными?!» Он оказался под парами алкоголя, поэтому тоже разозлился в ответ: «Нель, тебе обязательно было будить меня? Это не могло подождать до завтра?» Я, однако, указал ему на то, что это вопрос безопасности, и сделал ему выговор за его небрежное поведение.

Вскоре после этого в доме в качестве официального арендатора поселился Артур Голдрайх вместе со своей семьей, а я занял недавно построенный коттедж для домашней прислуги. Присутствие Артура обеспечивало надежное прикрытие для нашей деятельности. Артур по профессии был художником и дизайнером, по своим политическим взглядам – членом Конгресса демократов и одним из первых руководителей «Умконто ве сизве». Однако его политические взгляды, разумеется, были неизвестны полиции, и его никогда не допрашивали и не подвергали обыскам. В 1940-е годы Артур в составе формирований «Пальмах», военного крыла еврейского национального движения, сражался в Палестине. Он был хорошо осведомлен о методах партизанской войны и помог мне заполнить многие пробелы в моих знаниях в этой области. Артур был яркой личностью, с его появлением на ферме сложилась жизнерадостная атмосфера.

Последним из приехавших постояльцев фермы стал мистер Джеллиман, дружелюбный белый пенсионер, давнишний сторонник нашего движения. Он играл роль бригадира фермы. Мистер Джеллиман привез с собой из Сехухунеленда группу молодых рабочих, и вскоре наша ферма стала похожа на любое другое небольшое хозяйство в стране. Джеллиман не являлся членом АНК, но симпатизировал его идеям и был сдержанным и трудолюбивым. Я обычно готовил ему завтрак и ужин, и он был неизменно любезен со мной. Много позже Джеллиман рисковал собственной жизнью и средствами к существованию в отчаянной по своей смелости попытке помочь мне.

Для меня на ферме наступало прекрасное время, когда меня навещала моя жена и семья. Как только Артур Голдрайх вместе с семьей поселился в доме, Винни стала приезжать ко мне по выходным. Мы были осторожны в этом вопросе. Первый водитель забирал ее в одном месте и высаживал в другом, а затем второй водитель уже отвозил ее на ферму. Позже она начала сама приезжать ко мне с детьми на арендованной машине, выбирая всякий раз самый кружной из возможных маршрутов. В то время полиция еще не следила за каждым ее шагом.

В такие дни казалось, что время остановилось. Мы пытались притвориться, что эти украденные моменты нашего счастья были правилом, а не исключением в нашей жизни. По иронии судьбы, на ферме Лилислиф у нас с Винни было больше уединения, чем когда-либо дома. Дети могли повсюду бегать и играть,