Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - Маргарет Джордж

Я покачала головой. Какие грустные мысли! Союз с Антонием защитит Египет, сохранит его и убережет от опасности.

Прибежали близнецы.

— Где наш папа? Где он? Где он прячется?

Они очень ждали ответа. Само известие о том, что у них есть отец, привело их в неописуемый восторг, а уж как они полюбили возиться с ним!

— Он отправился на войну, — пояснила я. — Он солдат, и это его работа — ходить в походы. С армией.

— Я тоже солдат! — гордо объявил Александр. — И армия у меня есть, правда небольшая. Игрушечная. Хочешь взглянуть?

Я позволила ему увлечь меня в комнаты детей, но прежде велела слуге принести старое копье и шлем Антония.

— Это для тебя, — сказала я Александру. — Раз ты солдат, тебе нужны оружие и доспехи. Отец оставил их тебе, чтобы ты смог воспользоваться, когда подрастешь.

Идея была моя, но Антоний поступил бы так же. Поскольку с другой стороны на мне висела Селена, я быстро стянула серебряный браслет с бараньими головами — изделие лучших армянских мастеров, полученное в дар от Артавазда, — и надела на ее ручонку.

— Это тебе.

— А мне ничего?

Цезарион, хоть и старший из всех, выглядел по-детски обиженным. Но ему требовался особый подарок. Игрушки он уже перерос и был слишком умен, чтобы удовлетвориться случайной вещицей.

— Конечно, кое-что есть и для тебя. Причем не один подарок, а целых два: можно сказать, мертвый и живой. Во-первых, бочонок воды из Мертвого моря — думаю, ты о ней наслышан и захочешь сам опробовать ее удивительные свойства. Посмотришь, как она удерживает на поверхности вещи, не давая им утонуть. А по окончании опытов попробуй ее выпарить: осадок должен быть втрое больше, чем при выпаривании обычной морской воды. Только смотри, чтобы ее не пили домашние животные. А другой подарок — прекрасный арабский конь, маленький, но быстрый, как ветер.

Коня мне преподнесли арабские добытчики битума в благодарность за разрешение продолжать заниматься своим делом, и он пришелся очень кстати. Цезариону пора совершенствовать искусство верховой езды, и этот скакун подходил ему как нельзя лучше.

— Ой! — Глаза сына широко раскрылись. — Какой он масти?

— Белый с серой гривой и хвостом.

Я сама была очарована этим конем.

— А как его зовут?

— У него было набатейское имя, которое означает «вождь», но ты можешь назвать его по твоему выбору.

Таким образом, подарками все остались довольны.

Шла середина июля. Я нервно мерила шагами рабочий кабинет: с отбытия Антония миновало два месяца, и мне очень хотелось получить известия о нем, узнать, как его дела, но, увы, вместо этого приходилось слушать про никчемного Октавиана. Мардиан только что получил депешу.

— Ну, и что с ним?

Признаться, я предпочла бы вовсе не слышать про него. Чтоб ему потонуть на мелководье!.. Но деваться было некуда, и я собралась с духом.

— Он начал кампанию, — зачитал с листа Мардиан. — Точнее, я бы сказал, ее начал Агриппа.

— Ха! — воскликнула я. — Да, он полностью зависит от Агриппы: у него самого для ведения войны не хватит ни ума, ни мужества, ни полководческого таланта. Ему повезло с воинственным приятелем, не имеющим политических амбиций.

— Ну, во всяком случае, Октавиану есть на кого положиться, — заметил Мардиан. Он напоминал мне о том, что Антонию приходилось и править, и сражаться самому. Да, надежный помощник ему бы не повредил.

— Октавиану повезло с друзьями, — признала я. — Что ж, и каковы их планы?

— Все идет в соответствии с замыслом Агриппы, — отвечал Мардиан. — Мы получали донесения всю зиму.

— Да, да! — с досадой воскликнула я. — Слышала и о его учебной морской базе, и о двадцати тысячах гребцов.

— Октавиан направил против Секста все имеющиеся силы, — продолжал читать Мардиан, — поскольку для него это не просто военная кампания, но вопрос политического выживания. Боевые действия развернутся в Сицилии: и на суше, и на море. Консул Таурус приведет из Италии две эскадры, выделенные Антонием, а Лепид приведет из Африки свой флот и еще двенадцать легионов. Агриппа твердо решил ни в чем не полагаться на случай и не идти на риск. Быстроходным судам и мореходному искусству Секста он противопоставил такие огромные корабли, что потопить их не представляется возможным. Они сокрушат противника одним своим весом. В прошлом году он сражался под гнетом трех неблагоприятных обстоятельств: его суда были не лучше кораблей Секста, а его гребцы были хуже, и он не имел надежной безопасной гавани. Теперь все три проблемы решены.

Да, вот бы нам с Антонием такого умного и предприимчивого помощника. Агриппа не просто возмужал, он стал выдающимся мужем.

— И он изобрел устройство под названием «ловец» — это катапульта, выстреливающая абордажные крючья. Таким образом, огромные суда Агриппы имеют возможность зацеплять легкие корабли Секста и навязывать им абордажный бой, в котором получают преимущество ввиду огромного численного перевеса.

— Но противники просто перерубят канаты, — сказала я.

Это казалось очевидным.

— Канаты заключены в железные трубки, их не перерубить.

Проклятье, все-то у него предусмотрено! Ну кто мог предположить, что Марк Випсаний Агриппа — любезный юноша, которого я встречала на пиру у Цезаря, — окажется столь выдающимся и изобретательным флотоводцем?

— Война на море должна разразиться со дня на день, ибо только победа в ней способна спасти Октавиана от растущего недовольства римской черни. Народ больше не потерпит соперничества между ним и Секстом. Одному придется уйти.

Синева моря близ Александрии выглядела безмятежно, но не все воды были мирными. День за днем мы ждали новостей, пока наконец нам не доставили известие о том, что флот Октавиана снова потерпел крушение. На сей раз обошлось без Секста: буря уничтожила тридцать два тяжелых боевых корабля, не говоря о множестве либурнийских галер. Октавиан всерьез задумывался о том, чтобы отложить кампанию до следующего года. Мы воспрянули духом, ибо это давало преимущество Антонию.

Но Октавиан тоже понимал, что промедление дает Антонию шанс прославиться, одержав великую победу, тогда как его популярность за зиму сойдет на нет. К тому же неугомонный Секст мог нанести удар и уничтожить флот на якоре. Все это добавило Октавиану мрачной решимости, и он поклялся, что восторжествует и над волей Нептуна.

— Есть донесение, что он даже чуть не покончил с собой, — сказал Мардиан. — Настолько сразила его потеря флота. Но…

— Но с рассветом передумал, — закончила я.

Да уж, ход его мыслей мне известен. Кто-кто, а Октавиан непременно дождется рассвета.