Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - Маргарет Джордж

Улыбка Ирода слегка поблекла: его царство было бы больше, если бы не я.

— Прошло четыре долгих года, — подтвердил он. — Но борьба того стоила.

— Так всегда, когда речь идет о стране, — согласилась я.

— Идем, идем, — позвал он, увлекая меня на плоскую крышу.

Там оказался тенистый сад для отдыха с креслами, кушетками, навесами и пышными растениями в горшках. Передо мной открылся потрясающий вид на окрестные холмы и городские крыши. Иерусалим раскинулся на нескольких уровнях, и на самом высоком находилось плоское плато с расположенным в центре затейливым зданием.

— Наш Храм, — показал на него Ирод. — Боюсь, его территория пострадала во время боев, но по крайней мере святилище не подверглось осквернению.

Он помолчал.

— Помпей, явившийся сюда в год рождения Октавиана, буквально вломился в святая святых. Этот человек ни во что не верил! Правда, он ни к чему там не прикоснулся, но это не имело значения: сам факт его пребывания являлся осквернением. Очищение обошлось мне в круглую сумму.

Судя по последнему замечанию, Ирод не столько гневался из-за поругания святыни, сколько сетовал на излишние расходы. Потом он кивнул слуге, и тот принес нам чаши.

Я пригубила сладкую жидкость, и ее крепость обожгла мне губы. Ирод издал легкий смешок.

— Это прославленное пальмовое вино, его готовят из плодов твоей пальмовой рощи в Иерихоне, — сказал он. — Эти пальмы называют «хмельными» из-за забористости их перебродившего сока. Теперь ты понимаешь, почему люди так дорого платят за него?

И снова ни намека на обиду: как будто он говорил о букете цветов или носовом платке, а не о существенном источнике дохода, который он утратил.

— Нежный вкус маскирует его крепость, — заметила я. — Наверное, оно пьянит исподволь. Я бы назвала его «скорпионьим» — из-за замаскированного жала.

— Полагаю, ты захочешь осмотреть пальмовые и бальзамовые рощи, а также свои битумные участки на Мертвом море, — сказал он. — Я распорядился устроить ознакомительную поездку завтра. Отправиться придется до рассвета, потому что в это время ужасно жарко.

Мне действительно было интересно посмотреть на них, особенно на Мертвое море — уникальный резервуар воды, насыщенной минералами. По слухам, она настолько плотная, что человек не может утонуть в ней, и настолько горькая, что глоток ее ядовит. У южного берега моря на поверхность поднимались частицы битума, применявшиеся для мумифицирования. Для Египта это весьма выгодное приобретение.

— Кстати, мне пришло в голову, — промолвил Ирод как бы невзначай, словно и вправду только что подумал, — зачем тебе обременять себя управлением этих областей? Лишние хлопоты — посылать египетских чиновников в Иерихон и на безжизненные берега Мертвого моря. Они поедут как в ссылку.

— А я думала, что Иерихон считается приятным местом, — сказала я. — Разве это не оазис? До меня доходили слухи, будто ты собираешься построить себе там дворец.

Я сладко улыбнулась: пусть знает, что я не дурней его и заранее получила нужные сведения.

— Ты о многом наслышана, — оценил Ирод. — Но тогда ты должна знать, что у меня не хватает денег даже на восстановление разрушенных стен Иерусалима. Чтобы сделать Антонию достойный свадебный подарок, мне пришлось расплавить золотое блюдо.

— Да, помню. Но подарок получился красивый.

Ирод кивнул.

— Спасибо. Надеюсь, Антоний тоже остался доволен. Ну, а что касается моего предложения — я с удовольствием арендовал бы у тебя и пальмовую, и бальзамовую рощи. Разумеется, за хорошую цену. По-моему, предложение честное: ты будешь получать доход, но избавишься от лишних забот, связанных с управлением. И еще… — он говорил так, будто только что додумался до этого, — я могу взять на себя сбор податей с арабов, добывающих битум на Мертвом море. Что думаешь?

Я думала одно: он не желает, чтобы чужеземцы появились в его стране. От Иерихона рукой подать до Иерусалима, и ему вовсе не нужны под боком египетские наблюдательные посты.

— Я думаю, твоя идея заслуживает внимания, — уклончиво ответила я.

— Поразмысли над ней, — сказал он. — А сейчас я покажу тебе то самое место на крыше, с которого наш царь Давид увидел Вирсавию.

Даже в разгар лета рассвет в Иерусалиме был прохладным. Ночью пришлось натянуть на себя два одеяла, а когда меня разбудили, чтобы одеться, мне потребовалась шерстяная шаль. Но как только солнечные лучи коснулись расстилавшейся за городскими воротами пустыни, воздух стал стремительно нагреваться.

Нигде раньше я не видела, чтобы рельеф местности, а вместе с ним и климат менялись так разительно и быстро, как между Иерусалимом и Иерихоном. Некоторое время дорога огибает гору, на которой стоит город, но потом резко сворачивает под уклон и выводит к рыжеватой пустыне — куда ни глянь, песок да камни. Дорога пользуется дурной славой из-за разбойников, что неудивительно: по сторонам ее сплошь утесы да ущелья, грабителям есть где укрыться, а вот мирным путникам это не сулит ничего хорошего.

Солнце палило нещадно, и я была рада, что прикрыла голову. После долгого пути по петлявшей дороге перед нами открылась подернутая мерцавшей в солнечном свете туманной дымкой дорога. Яркое зеленое пятно обозначало то место, где находился Иерихон, а справа расстилалась голубая гладь — поверхность Мертвого моря. Я поразилась тому, как радовал глаз этот вид. Я разглядела даже рябь на поверхности, поднятую ветром. Мне казалось — видимо, из-за названия, — что Мертвое море должно выглядеть уныло и безжизненно и даже вода в нем не может походить на обычную воду.

Иерихон оказался городом пальм: они росли повсюду, приветливо маня тенистыми зонтами крон. Дома с плоскими крышами сгрудились в их тени, и в городе царила атмосфера довольства и праздности. Ирод имел там просторное жилище, хоть и не считал его дворцом. Он пропустил нашу компанию внутрь, где нас ждали блюда с ломтиками дыни, чаши разбавленного пальмового вина и прославленные местные фиги — крупные, сочные и пряные.

— А вот и бальзам.

Слуга поднес мне флакон с гилеадским бальзамом, одной из самых дорогих мазей в мире. В Иерихоне росли маленькие рощицы редчайшего кустарника, из которого делали эту мазь; больше нигде в мире, как мне говорили, это растение не встречалось. Я протянула руки, слуга уронил несколько капель на мои ладони, потом втер их в кожу. Они впитались как по волшебству, не оставив жирного пятна, но лишь восхитительное благоухание.

— Когда жара спадет, в прохладе сумерек мы осмотрим эти рощи, — сказал Ирод. — Я знаю, ты непременно захочешь их увидеть.