Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

Когда военачальник ушёл на отдых, царевич подумал немного… и послал за Мисрой.

⁂

Внутренне Мисра торжествовала. Это золотоглазый демон мог не знать, зачем призывал её, но она понимала прекрасно. Все его расспросы лишь прикрывали очевидное. Мисра уже и так рассказала ему во всех деталях легенду о своём происхождении и образе жизни, и допросы плавно перетекли в русло приятных бесед. Она знала, от чего его взгляд загорался, и поддерживала только те темы, которые были ему интересны. Она была осторожна и предупредительна. Не так уж сложно было угадать его желания, а его настроения были написаны на его красивом лице так явно, что он бы, верно, и сам удивился, если б увидел себя со стороны. Бедный мальчик так не хотел её желать, что только путал себя ещё больше. Надолго его не хватило. После первой их встречи Мисра ещё сомневалась, что успела зацепить его, но второй оказалось достаточно. Золотоглазый демон был заинтригован. В их третью встречу она деликатно укрепила впечатление.

Сегодня же пришла пора действовать, поскольку мысли царевича были уже полностью поглощены грядущими завоеваниями. Вот-вот он выдвинется на Леддну. В её силах было немного задержать его… и не только. Он мог отрицать, но ему нравилось чувствовать себя героем. Большинству мужчин нравилось, особенно когда юность горячила их кровь. С одной стороны, это было странно, а с другой – несколько даже обыденно, но, похоже, рогатому завоевателю и правда не хватало признания. Это не лежало совсем уж на поверхности, но всё же угадывалось довольно легко. Да и Мисра не была простушкой и в чужом образе мыслей умела разбираться с большим мастерством. Но и она могла ошибаться и потому пробовала почву осторожно. И неизменно ощущала тонкие нотки положительного отклика, в которых, возможно, демонокровный и сам не отдавал себе отчёт.

Воины проводили её в шатёр своего господина и оставили их наедине. Мисра иллюзий не питала и справедливо полагала, что за ними следят, даже если царевич приказал обратное. Он был слишком ценен для Империи, а опекавший его военачальник был совсем не глуп. У неё не было права на ошибку. Каждая деталь должна была выглядеть безупречно.

Девушка склонилась в глубоком поклоне, вложив в него ровно то количество достоинства и уважения, которые произвели бы на юношу необходимое впечатление. Подобострастие было ему не по вкусу – он предпочитал искреннее восхищение. К тому же в нём Мисра видела одно интересное противоречие, которое хоть и редко, но встречала раньше. Царевичу нравилось побеждать, но он не всегда знал, что с этой победой делать. А ярость его, так быстро разгоравшаяся, столь же быстро угасала, когда уже отслужила своей цели. Унижение кого бы то ни было не приносило ему удовольствия, даже если в процессе достижения цели он искренне желал растоптать противника. В данный момент он мог отчаянно желать смешать Ликира с пустынным песком. Но Мисра не сомневалась, что когда наступит момент, и градоправитель действительно будет ползать перед демонокровным в пыли, это вызовет у царевича не удовольствие, а отвращение… Опять-таки, возможно, она ошибалась, но едва ли.

– Тебе нравится здесь? – спросил он прямо с порога.

Мисра оглядела шатёр из крепкой плотной ткани с добротной походной мебелью, но без особых излишеств. Её взгляд остановился на низком плетёном кресле, в котором царевич сидел совсем не в царственной позе, закинув ногу на ногу так, что голень лежала на колене. В левой руке он почти расслабленно держал кинжал и поигрывал им, ловко перекидывая между пальцами. Девушка уже успела заметить, что обеими руками он владел почти одинаково – ценное качество для воина.

– У тебя хорошее жилище, господин.

– Да я не про шатёр. Про деревню старосты Сафара. Ты хочешь здесь остаться? Ты ведь вроде к другой жизни привыкла. К утончённой.

Согласно придуманной ею легенде, Мисра происходила из процветающего торгового города на побережье, но родилась в бедной семье и была продана в услужение, а впоследствии обучена как танцовщица – и не только – специально для знатных господ. Таких историй и в жизни было немало. Ничего выдающегося, но в романтичных сказках часто использовался именно такой поворот. Сейчас это играло Мисре на руку: храбрый демонокровный воин освобождал присланную ему куртизанку. «Хоть песню пиши, – внутренне усмехнулась девушка. – Ему-то быть в образе явно по нраву».

Взгляд царевича был изучающим, требовательным, но уже не таким суровым, как в их первую встречу. Он ждал ответа, и с готовностью она подыграла ему.

– Мой господин… лучше жить простой, но свободной жизнью в деревне, чем в роскоши, но переходя из рук в руки, – проговорила Мисра с печалью и опустила голову, чувствуя, как на лицо с кажущейся небрежностью упали искусно выправленные из причёски пряди.

Для того чтобы сплести искусную ложь, в неё нужно было хоть немного верить самому. Иногда очаровываться чувствами собственной маски могло быть опасно, и приходилось балансировать на тонкой грани, ведь иначе было нельзя – фальшь станет ощутима. Маска, созданная Мисрой для взаимодействия с золотоглазым царевичем, влюблялась или уже была влюблена, как и полагалось спасённой храбрым воином девице, поэтому следовало быть особенно осторожной, дабы не заиграться.

– Ты хочешь остаться здесь? – его голос был приятным, когда он не кричал, не чеканил слова или не цедил их сквозь зубы.

– Я хочу отправиться с тобой в Леддну, сиятельный господин царевич, – ответила она чуть слышно, с подобающей робостью, добавляя голосу особые интимные нотки, словно признаваясь в чём-то сокровенном.

Краем глаза она видела, как демонокровный перестал играть кинжалом и подобрался, точно внимательный хищник.

– Так ты всё же вспомнила что-то нам полезное?

– Нет, просто… просто я так боюсь за тебя, – её голос дрогнул, и она в грациозном порыве бросилась к его ногам и нежно обняла их, уткнувшись лицом в его колено. – Ты прекрасен, как молодой бог, и силён, как пустынный лев. Но ты не бессмертен, господин мой. Пусть это будет последним, что я скажу тебе, пусть ты прогонишь меня… но солнце зайдёт для меня, если что-то случится с тобой.

Девушка замерла, прислушиваясь. Близость позволяла понимать язык его тела лучше, чем мог бы разъяснить ей взгляд. Демон не был разгневан – он был растерян. Мисра чувствовала, как напряглись его мышцы, и всё же он не оттолкнул её.

Вблизи он пах ещё приятнее – чистотой, молодой необузданной силой и некой дикой мужественностью, которой ещё предстояло раскрыться в нём с возрастом. С кажущейся робостью она повела кончиками пальцев вверх по его бедру, медленно, пробуя, и