Дневник самоходчика - Электрон Приклонский

Уже при солнце явился откуда-то с тылу нам на помощь Володя Карапузов, тянул нашу машину изо всех пятисот пятидесяти лошадиных сил, но она только засела еще плотнее.

Возясь все в поту с бревнами, которыми усиливаем гать, не сразу обращаем внимание на длинную вереницу пехоты, бредущую мимо нас. Солдаты совсем не вооружены. По осунувшимся лицам и по не очень уверенной походке некоторых бойцов догадываемся, что большинство из них собраны из команд выздоравливающих. Один из солдат, по-юношески тонкий, с молоденьким смугло-бледным лицом и темным пушком над верхней губой, задержался против нашей машины и, словно что-то припоминая, уставился на нас с Нилом черными восточными глазами. Митя и ребята с карапузовской машины сразу признали в солдате Ахмедова, замкового с первой машины (ее уже давно нет) нашей батареи. Он был ранен с месяц назад и теперь идет из госпиталя с пополнением в пехоту. Их рота маршевая. Два-три коротких вопроса — и Ахмедову предложено «замаскироваться» за правым бортом самоходки, чтобы никто не увидел с дороги. А когда прошел мимо офицер, замыкающий сильно растянувшуюся колонну, замковый быстро и ловко, точно ящерица, проскользнул со стороны кормы в башню и задраил за собой люк.

Через несколько минут быстрым шагом возвращается обратно пехотный старший лейтенант, сильно расстроенный, и спрашивает у нас, не видал ли кто отставшего молодого солдата. Но самоходчики с непроницаемым видом продолжают заниматься своим делом, пожимая в ответ плечами и возмущаясь вероломством «дезертира».

Мне искренне жаль старшего лейтенанта, но обученные замковые (они же и младшие механики-водители) на дороге не валяются, людей в полку у нас не хватает, а тут свой парень, да еще и боевой. Штаб полка немедля сообщит куда следует, что гвардии рядовой Ахмедов возвратился в свою часть для дальнейшего прохождения службы. Такие случаи на фронте бывают.

Пехотный командир, подозрительно покосившись на закрытые люки нашей машины, медленно удаляется, всматриваясь в густые кусты по обочинам гати. Минут через пятнадцать после его ухода Ахмедов, надев чужой танкошлем, радостно включается в общую работу. Нас уже четверо!

Однако вскоре пришла из РТО ремлетучка, а с нею прибыли на нашу машину недостающие члены экипажа: заряжающий гвардии сержант Мацапаев и замковый гвардии рядовой Морозов. Спасенного нами Ахмедова увезли в штаб. В сумерках уже Карапузов еще раз попытался нас «дернуть», но увяз сам.

Поздним вечером, усталые до смерти, грязные с ног до головы, голодные как волки и злые, забираемся, выставив хорошую охрану возле обеих застрявших машин, в здоровенный сенной сараище, под самую крышу набитый душистым сеном. Нет, ни одному королю и не снилось такое ложе! Зарываюсь поглубже в «перины», источающие диковинные ароматы луговых цветов и трав, с наслаждением вытягиваю гудящие ноги и плавно проваливаюсь в какую-то невыразимо приятную пустоту…

С рассветом снова за дело. Доконали общими усилиями большой сенной сарай, давший нам приют прошлой ночью: разобрали у него все четыре стены. Добротные бревна перетащили на себе к гати, а потом помогла возить самоходка гвардии лейтенанта Хилова, серьезного белолицего командира. Из этой уймы бревен соорудили настил и к 19 часам окончательно… посадили и карапузовскую машину, которая вчера, пытаясь выручить нашу, увязла сама. Вот тебе, бабушка, и Рижский залив!

Отчаянно сидим!.. Скоро в Нилов лючок вода польется. Подходы к машине и спереди и сзади — отвратительнейшие. Как только заработают двигатели самоходок — начинает угрожающе колыхаться загаченная трясина. Но мы дадим ей бой: у сарая есть еще крыша, а метрах в трехстах отсюда стоит крепкий, кряжистый дом. Много бревен понадобится, чтобы заткнуть вонючую пасть болота… Вот только зло берет на Хилова, из-за чрезмерной осторожности которого мы уже двое суток ковыряемся здесь. Вперед-то нас можно было тянуть, когда наша машина не увязла еще так глубоко с помощью Карапузова.

Прибежал полковой тягач с Василием Егоровым, но ничем помочь застрявшим машинам не может, потому что здесь ступить, как говорится, гусеницей негде. Поэтому он возит на своей спине, как и все мы, бревна. Их нужно много.

Работаем до полного изнеможения, до упаду, устилая бревнами подход к машине Карапузова, сидящей ближе меня к берегу. Болят стертые в кровь плечи, сильно ноет спина, подкашиваются ноги. В самом конце дня, извозившись по уши, вытащили из-под грязи свой буксирный трос. И сколько же еще «припухать» нам здесь в ожидании армейских тягачей, снабженных длинными тросами и полиспастами?

С тупым равнодушием (очень хотелось спать) выслушиваю новость, доставленную кем-то из штаба, о награждении нескольких человек, в том числе и моей особы, за дело под Молочным Заводом. Говорят, что представлен к ордену Отечественной войны, и даже номер приказа по 1-й Ударной армии в подтверждение своих слов сообщили (№ 0325 от двадцать какого-то сентября).

Побаливает живот: то ли от болотной водицы и кое-как приготовленной пищи, то ли от тяжелых бревен. Прибыл к месту нашего «большого сидения» сам командир нашей эвакороты гвардии капитан Бирюков. Он сразу обнадежил нас, порадовав сообщением о том, что где-то торопится к нам на помощь армейский тягач. В честь этого с удовольствием выпили холодного молока, случайно обнаруженного в погребе избы, когда разбирали ее под настил.

Утром пришел армейский тягач! С воодушевлением взялись мы за бревна и таскали их на болото до самого вечера. В 19 часов тягачи попытались тянуть Карапузова, застрявшего недалеко от берега, но лишь глубже всадили его машину в торфяник, успев протащить вперед всего метров на пять. В 20.30 оставили все до рассвета, так как стало совершенно темно.

Продуктов не привозят третьи сутки, но у нас есть свинина, вот только хлеба и соли нет.

В полдень два тягача выволокли самоходку Карапузова на дорогу, причем у полкового после таких натуг пробило прокладку головки блока цилиндров, а двумя машинами (армейским тягачом и карапузовской самоходкой) нашу не выдернешь: сильно держит ее трясина.

Нетерпеливо ждем армейской летучки, которая должна отремонтировать полковой тягач, и перекладываем до самой темноты бревна, развороченные и раскиданные гусеницами при буксировке Карапузова.

Наша ИСУ все глубже уходит в торфяник, угрожающе кренясь вправо и все выше задирая корму. Вода, проникая сквозь законопаченную смотровую щель и вокруг броневого клина водительского лючка, постепенно наполняет нутро самоходки. Поэтому мы, несмотря на наступившую темноту, приняли необходимые меры: подняли из башни на моторную крышку аккумуляторы, густо смазали солидолом канал ствола и замок пушки, плотно укутали промасленным чехлом конец ствола, а ствол установили параллельно земле и закрепили в таком положении широкой стальной стопорной лентой; затем выложили на дороге перед самоходкой настил из бревен во всю длину ствола — будет дополнительная опора для машины, которую медленно, но верно засасывает бездонная утроба болота. Еще вчера мы облегчили самоходку тонны на полторы: вынули все снаряды и перелили горючее из двух баков в другие машины.

Если завтра утром не придет обещанная ремлетучка, то аварийный егоровский тягач сойдет за «мертвяк», а две машины потянут нашу с помощью полиспаста. Так было решено на «техсовете» в старой, но крепкой и удивительно чистой бане, куда мы собираемся после работы. Кто-то в шутку окрестил эту баньку «штаб-квартирой», и название прижилось.

Будет завтра работенки!

Целый день трудились в поте лица. Какое там — лица! Аж пар ото всех валил столбом. Бревна распиливали, грузили на тягач и на самоходки, а там, где бронированные тяжеловозы пройти не могли, таскали на себе и с превеликим тщанием укладывали одно к одному, скрепляя друг с другом железными скобами (увы, их очень мало) и проволокой, — словом, устилали себе путь к спасению; на спуске к болоту, пониже бывшего сенного сарая, вырыли капонир для «мертвяка», чтобы Егоров мог упереть свой тягач лбом в земляную стенку.

И вот армейский тягач не спеша впрягается в длиннющий трос, пропущенный через полиспаст, который надежно прикреплен к концу буксирного троса нашей машины. Другой конец длинного троса держит на своем крюке, стоя в капонире, тягач Васи Егорова.

Смотреть на нашу самоходку жалко и страшно: правый борт ее уже до самой башни погрузился в болото, пушка бессильно лежит на помосте из бревен, словно вытянутый хобот доисторического слоновьего родича, изнемогшего в борьбе с предательской топью и обреченного на верную гибель…

К тягачу, пятясь задом, подошла самоходка Карапузова и прицепилась к нему буксирным тросом. Водители осторожно натянули тросы, выбирая слабину.