Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из всего вышесказанного я делал вывод, что нашей целью должно являться создание континентального союза с включением в него Великобритании с тем, чтобы Германия вошла в состав чего-то большего, чем она сама, - союза, поддержанного нами и канадцами, союза, носящего чисто континентальный характер, не имеющего ничего общего с атлантическим пактом, в который со временем при возникновении определенных условий могли бы войти небольшие страны Центральной и Восточной Европы. Я не считал, что нечто подобное может произойти в ближайшее время. Главное и существенное - сделать управляемым движение к европейской унификации и достичь в конечном итоге стабилизации Европы. Далее в документе подчеркивалось, что все мероприятия, проводимые в рамках создания западноевропейского сообщества, должны носить предварительный характер и Америка должна брать на себя военные обязательства, адекватные советским. Это не означало, что американские войска будут оставаться безучастными ко всему происходящему, а действовать в зависимости от поступков русских. Проще говоря, это означало, что наша военная гарантия безопасности западноевропейских стран должна была оставаться гибкой и маневренной вплоть до достижения других соглашений по Европе.
Хотя это и непосредственно не отражалось в документе, неотъемлемой его составляющей являлись еще две предпосылки, о которых я говорил со всеми заинтересованными лицами при ведении дискуссий. Первая из них - положение о том, что немцы, внося определенный вклад в дело обороны Западной Европы, должны оставаться вне НАТО и не иметь собственных вооруженных сил. Вторая мысль о том, что основной силой движения к политической унификации на континенте, которая должна иметь решающее влияние в рамках создаваемого федерального союза, должна, несомненно, являться Франция.
Читатель, видимо, отметит, что эта концепция в случае ее принятия оказала бы большое влияние на американскую политику в последующие годы. Прежде всего не произошло бы перевооружения Западной Германии, она не была бы принята в НАТО, и не возник бы вопрос о "многонациональных ядерных силах". Если бы такое произошло, мы получили бы несравненно большую возможность маневра при ведении переговоров с русскими по вопросам о снятии с себя принятых ранее обязательств об объединении Германии. Отпала бы необходимость в оказывании нажима на Англию по поводу вступления ее в европейское экономическое сообщество, которое без участия этой страны, пожалуй, в большей степени соответствовало бы американским целям. И наконец, не возник бы весьма существенный конфликт с генералом де Голлем, возражавшим против участия Англии в общем рынке и намеревавшимся объединить континентальную Европу под французской эгидой и без участия Соединенных Штатов. Более того, американцы смогли бы приветствовать с удовлетворением независимые попытки де Голля привлечь восточноевропейские страны к тесному сотрудничеству с Францией и Западной Европой в целом. Несомненно, и в дальнейшем у нас будут разногласия с генералом де Голлем по вопросам размаха и характера унификации Европы, а также степени задействования ее суверенитета, за исключением самого региона, в котором это будет осуществляться.
Через несколько дней после завершения подготовки вышеупомянутого документа я взял его с собой в Париж, а затем и в Лондон для неформального обсуждения с представителями министерств иностранных дел. Там я представил его как свои личные соображения, так как вплоть до моего отъезда не было никакой возможности обсудить его с членами нашего правительства. К тому же не имел четкого представления об истинном мнении госсекретаря.
Французская реакция была вполне предсказуема. Озабоченные в это время французы проявляли недовольство нашими отношениями с Англией, в которых они не участвовали. Дело в том, что наше вмешательство в английские дела было связано прежде всего с финансовой ситуацией, сложившейся в Великобритании, и попытками решения возникших довольно сложных проблем, к которым Франция не имела никакого отношения. Однако французы относились с подозрением и чувством обиды к переговорам, в которых они не участвовали. В то время идея взять на себя лидерство среди континентальных держав и действовать независимо от нас и англичан казалась для них крайне чуждой. Было почти невозможно объяснить им, что идея с континентальным союзом, в котором мы, американцы, не будем участвовать, не означает отказа от нашей заинтересованности в военной безопасности западноевропейских народов и тесных взаимоотношений с Францией. Короче говоря, французы, с которыми я разговаривал, просто не могли понять, о чем я с ними беседовал. В таком положении дел заключалась своеобразная ирония, так как эти же официальные лица через несколько лет явились инструментом в проведении политики великого француза, очень хорошо понимавшего эти вопросы, сменив свой настрой. Но в 1949 году подобные идеи вызывали у них только тревогу.
Англичане были менее раздражительны, спокойнее и глубокомысленнее в своей реакции, но подходили осторожно и в целом не слишком предрасположенно к идеям, о которых я вел разговор. Подобно нашим американским консультантам, они не видели никаких оснований для принятия во внимание ситуации к возможного будущего восточноевропейских стран. Они также предпочитали вести переговоры об условиях создания атлантического сообщества и союза Западной Европы. Рассматривая развитие своих отношений с Западной Европой в то время, они реально учитывали все, чего могли придерживаться. Остальное представляло для них гипотетическую теорию. Они, в частности, считали себя связанными с вопросом создания совета Европы, чем практически уже занимались. Их подходы к рассматривавшимся проблемам, как я потом отметил в своем дневнике, были "прагматически пробными, лишенными логики и гипотетических соображений, и учитывали только ближайший отрезок времени". Вследствие этого я возвратился домой, как говорится, с пустыми руками. Отношение же к этим проблемам в самом Вашингтоне также не отличалось большой благосклонностью. Мои коллеги в западноевропейском управлении Госдепартамента, отвечавшие за текущие вопросы, будучи мало озабоченными долгосрочными отношениями с западноевропейскими странами, и не проявлявшие никакого интереса к Восточной Европе, находившиеся к тому же под влиянием контактов с правительственными кругами Англии и Франции, придерживались их взглядов в своей аргументации. И хотя госсекретарь открыто не высказывал своего мнения в отношении моей концепции по германской проблеме, я нисколько не сомневался, что он был настроен скептически.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});