«Голубые Орхидеи» - Джулия Фэнтон

— Ну так что? Все это из-за Уиллингема? Так почему бы ему не остаться дома, вместо того чтобы срывать мне премьеру? Откуда вы все это узнали? Я подозреваю, что на самом деле вы ни черта не знаете! — враждебно выкрикивал Кит.

Агент ФБР чуть заметно пошевелился, и внезапно перед Китом блеснуло дуло кольта 38-го калибра.

— Не стоит задавать больше вопросов, приятель. Занимайся своим делом и начинай спектакль. Кровопролития не будет, поверь мне.

Кит пристально смотрел на него.

— Мы не станем рисковать жизнью людей, — настаивал Каннелл. — Ты не представляешь, сколько сотрудников я расставил по театру. Более шестидесяти! Мы поймаем этого парня, и я рад, что ты наконец-то понял.

Портативная рация Каннелла внезапно подала сигнал.

— А теперь отправляйся и делай что положено продюсерам и постарайся не попадаться мне на глаза. Мне предстоит еще многое сделать, а не то начнется настоящий бедлам, вот тогда тебе придется проститься со своей премьерой. Что ты предпочитаешь? Выбор за тобой.

Музыка оркестра была и патетической, и печальной — превосходный фон для всеобъемлющей саги «Доктор Живаго». Она лилась на сцену из оркестровой ямы.

Оставалось несколько минут до поднятия занавеса. Рабочие сцены заняли свои места, костюмеры добавляли последние аксессуары к бальным нарядам танцовщиков, парикмахеры опрыскивали лаком прическу Валентины и актеры с нетерпением ждали своей очереди. Вдобавок там же находилось еще пять человек, одетых в темные деловые костюмы. Кит знал, что это агенты ФБР.

Кит подавил вспышку раздражения, обвиняя себя за то положение, в котором они оказались.

Он разыскал Пита Мадзини, устроившего последнее серьезное совещание со звукорежиссером.

— Пит, — настойчиво сказал он. — Мы должны отложить премьеру. Недели на две.

— Отложить? — в изумлении воззрились на него Мадзини и звукорежиссер.

— Вы ничего не будете откладывать, — прогремел голос у него за спиной. Кит ощутил, как что-то уперлось ему в бок сквозь ткань вечернего пиджака. Пистолет.

Он повернулся. Херб Каннелл мрачно взирал на него.

Аранья увидела, как сенатор Уиллингем в сопровождении двух телохранителей занял свое место в первом ряду.

Ее цель! Она пристально наблюдала за ним со спины, рассматривая ниспадающие в некотором беспорядке серебристо-белые волосы — все точно так, как на газетных фотографиях и как она сама видела, когда дважды посещала парламентские слушания.

Она окинула взглядом зал, обращая внимание на каждую деталь, но глаза ее невольно все время возвращались к Уиллингему. Не очень-то он общительный, — заметила она про себя. Он почти не разговаривает со своими спутниками. Обычно он более разговорчивый. Может, волнуется за свою подружку?

Балалайка добавила печальный оттенок к звукам рожков, флейт и кларнетов.

Аранья снова посмотрела на свою мишень, он сидел слишком напряженно. И волосы у него какие-то странные. Встревожившись, она скосила глаза на сидящих вокруг нее в первом и втором ряду людей.

Что-то было не так.

Слишком много мужчин по сравнению с женщинами, а все мужчины выглядят… Она снова обратила взгляд на сенатора и теперь поняла, что белые волосы — это парик. «Maeicones!28]» — выругалась про себя Аранья. Волна ослепляющего гнева охватила ее, разрушая ледяное спокойствие. Человек в первом ряду вовсе не сенатор Уиллингем, но кто-то одетый и загримированный под него, возможно на нем пуленепробиваемый жилет. Люди вокруг — явно агенты ЦРУ или ФБР, и половина публики в первых пятнадцати рядах тоже.

Ее надули!

Пылавший в ней вулканический гнев вырвался наружу. Они думают, что она дура! Дрянь, puta[29]! Que cabrones[30]!

Годы унижений и кровавых сражений в barrio в Буэнос-Айресе внезапно прорвались бурным потоком.

Взбешенная так, что ее мозг как будто превратился в красное пламя, способное только уничтожать, Аранья сунула руку в карман за пистолетом. Она не стала доставать его из пальто, а только приподняла дуло. Встала и прицелилась в спину, туда, где кончается пуленепробиваемый жилет. Пистолет чуть слышно кашлянул.

Опоздавшие все еще ходили по проходу и рассаживались. Солист-саксофонист присоединился к оркестру. Никто не слышал выстрела.

Михаил думал о матери, вспоминал, как болел в детстве лихорадкой, а она обтирала его влажной губкой и гладила бледными прохладными пальцами. Внезапно что-то ударило его в спину с такой силой, что он согнулся.

На секунду тело его как будто оцепенело, а затем охватила волна такой боли, что он стал терять сознание.

— Меня ранили, — с трудом выдавил из себя Михаил, прежде чем уронил голову на колени.

Аранья, воспользовавшись неразберихой, — люди все еще разыскивали свои места, небрежно прошла по проходу, поспешно пересекла фойе, поднялась на балкон и зашла в мужской туалет, где она припрятала одежду и другие принадлежности для маскировки.

В туалете находилось четверо мужчин, но ни один из них и не взглянул на нее. Аранья прошла в последнюю кабинку, где в закрытом стенном шкафчике лежали ее вещи. Она взломала замок и достала одежду, которую положила сюда накануне: женское голубое пальто, недорогое черное трикотажное платье, туфли на высоких каблуках, жемчужные бусы и серьги — вечерний наряд служащей. Здесь же были рыжеватый парик, темные очки, зубные протезы, грим и еще один билет на ярус.

Она сняла белый парик, мужское пальто и смокинг и засунула вещи назад в шкафчик. На одежде не было этикеток, по ним невозможно будет что-либо выяснить. Она быстро вынула протез и сняла грим.

Последнее, что она сделала, переложила пистолет из потайного кармана мужского пальто в такой же карман в женское.

Четыре минуты спустя она спустила воду и выпорхнула из кабинки, молодая привлекательная женщина, которая, по-видимому, экономила каждый цент, чтобы попасть на премьеру.

На этот раз мужчины повернулись и посмотрели на нее.

— В женском большая очередь, — объяснила она и направилась к выходу.

Ей навстречу попался мужчина в деловом костюме и плохом парике цвета шатен и очках в роговой оправе. Он остановился и с удивлением посмотрел на нее.

— Вы перепутали туалет.

— В женском была слишком большая очередь, — поспешно объяснила Аранья, заметив, что его взъерошенные белые брови совершенно не соответствуют темным волосам. И протяжный южный говор! Такой же голос она слышала в зале заседаний комитета в Вашингтоне. Уиллингем!

Она мысленно ликовала, занимая позицию у телефонной будки, откуда была видна дверь в мужской туалет. Еl viejo [31], видимо, предупредили и вместо него послали дублера. Приманка заняла его место в первом ряду. Но он все же пришел в театр, только сидел где-то в другом месте. Ее сердце бешено билось от радости. Цыпленок прилетел прямо в нору к лисе.