Луна и солнце - Макинтайр Вонда Нил

Мари-Жозеф оглянулась: на вершине холма сверкал и переливался огнями дворец.

На тропе показалась светящейся змейкой вереница факелов.

— Быстрей! — шепнула Мари-Жозеф.

Люсьен повернул лошадей на гравийную дорожку.

— Возьмите вожжи! — приказал он. — Мы с Ивом…

Русалка выбралась на берег на западной оконечности канала.

Неуклюже изгибаясь, она поспешно поползла к повозке. Упряжные лошади испугались, зафыркали и встали на дыбы. Повозка накренилась. Люсьен рывком поднялся на козлах, изо всех сил натянув вожжи, и уговаривал мощных тяжеловозов, пока те, нервные, блестящие от пота, наконец не замерли.

— Успокойте лошадей, — велела Мари-Жозеф, — а я попробую вразумить Шерзад. — Она соскочила с повозки и кинулась к морской женщине. — Шерзад, пожалуйста, тише, не кричи, мы тебе поможем!

Обезумев от страха, Шерзад принялась вырываться из рук Мари-Жозеф и Ива, попытавшихся было поднять ее, и стала извиваться, словно еще находилась в своей стихии, под водой. Она оцарапала Мари-Жозеф, оставив глубокий след от плеча до груди. Шерзад выскользнула у них из рук, обрушилась на землю, ахнула и застонала. Мари-Жозеф встала рядом с ней на колени:

— Шерзад, пожалуйста, послушай меня…

Она взяла перепончатые руки Шерзад в свои и запела, описывая, что они задумали. Лошади забили копытами и зафыркали. Люсьен с трудом успокаивал и удерживал их.

Шерзад зарыдала и затихла. Мари-Жозеф и Ив подняли ее и опустили на дно повозки. Гибкая и проворная в воде, на суше она делалась поразительно неуклюжей. Они уселись на шершавое, занозистое дно повозки справа и слева от русалки, не давая ей упасть.

Люсьен постепенно отпускал вожжи, чтобы лошади сначала пошли шагом, потом потрусили, потом двинулись легким галопом и только потом стремительно побежали. Русалка в ужасе обхватила Мари-Жозеф за талию. Сжавшись в комок рядом с нею, она поцеловала глубокую кровоточащую царапину, тихонько напевая в знак раскаяния.

— Полно, Шерзад, вздор, пустяки.

— А сейчас куда? — гаркнул Люсьен, стараясь перекричать стук колес.

— К морю!

— Если доедем. А сами-то вы как думаете спасаться?

— Я еще не успела решить… Я не сумела…

Она опустила руку за вырез платья и извлекла сложенный платок.

— У меня осталась пара ливров, мне ведь не пришлось подкупать возчика. Купим хлеба… и рыбы.

Люсьен усмехнулся, а потом не выдержал и расхохотался. Мари-Жозеф открыла было рот, вознамерившись возразить, но тоже не выдержала и рассмеялась.

Доспехи Люсьена сплошь усеивали рубины и бриллианты. Беглецы были сказочно богаты.

А кроме того, легкоузнаваемы и не могли замаскироваться.

Повозка с грохотом катилась сквозь светящуюся тьму; полная луна мерцала в клубах тумана.

— Можем поискать убежища в Бретани, — предложил Люсьен.

— Или заплатить команде какого-нибудь корабля и вернуться домой, на Мартинику.

— Уж лучше я лицом к лицу встречусь с королевской стражей, чем еще раз добровольно взойду на корабль, — заявил Люсьен.

Мари-Жозеф знала: Люсьен понимает, что сесть на корабль, идущий на Мартинику, для них столь же невозможно, сколь бежать в Бретань.

Шерзад подняла голову и раздула ноздри; она выскользнула из объятий Мари-Жозеф, сбросила с себя руку Ива, невзирая на толчки кидаемой из стороны в сторону повозки, подобралась к Люсьену и оперлась на облучок. Высунув язык, она попробовала на вкус ветер, с довольным шипением выдохнув проглоченный воздух. Лошади понеслись стрелой.

— Тише, тише!..

Лошади отфыркивались и сопели, тяжело дыша. Люсьен принялся их успокаивать:

— Нам предстоит еще долгий путь…

Полная луна опустилась, было уже за полночь. С конской упряжи летели хлопья пены.

— Смотрите! — воскликнул Ив.

Далеко позади дорога превратилась в светящуюся реку, быстро несущийся сверкающий поток.

— Это король! — констатировал Люсьен.

— Нам не доехать до моря! — сокрушенно произнес Ив.

— У нас с самого начала было мало шансов туда добраться.

— Мы напрасно пожертвовали жизнью ради безнадежного дела?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Шерзад, Сена приведет тебя домой, — проговорила Мари-Жозеф, — но ты должна плыть как можно быстрее, изо всех сил и затаиваться под водой всякий раз, когда заслышишь людские голоса, лошадиный топот или лай собак.

Шерзад поняла; она пропела Мари-Жозеф прощальную песнь, положила голову ей на плечо и поцеловала рану на груди. Кровь Мари-Жозеф запятнала русалочью щеку.

Разглядев впереди невысокий холм, Люсьен стал еще настойчивее понукать измученных лошадей. Фонари и факелы преследователей неумолимо приближались, словно светящимся копьем пронзив тьму небольшой низины.

— Люсьен, мы можем где-нибудь укрыться? Съехать с дороги? Тогда они промчатся мимо и нас не заметят.

— Негде спрятаться. Да и луна слишком ярко светит.

Повозка вкатилась на вершину холма. Сквозь мерцающую серую пелену тумана показался изгиб Сены. Шерзад почуяла воду и запела, нетерпеливо и неудержимо. Усталые лошади, испугавшись ее голоса, рванулись вперед с новыми силами. Повозка, подскакивая на ухабах, покатилась вниз по склону холма.

— Потерпи несколько минут, — взмолилась Мари-Жозеф, — всего несколько минут, и ты свободна!

На вершину холма вознеслись сияющие драгоценными камнями всадники. В свете фонарей плясали впереди их тени. Они стремительно неслись по земле, призрачные и грозные. Карусельные отряды его величества мерцающим потоком стекли по склону, набирая скорость, с легкостью преодолевая ухабы и рытвины, неумолимо настигая беглецов.

Повозка скатилась на ровную дорогу и стала продвигаться в тумане по речной долине. Мари-Жозеф показалось, будто они смогут пересечь мост, перегородить или сжечь его, оторваться от кавалерии и спастись.

«Им достаточно будет переправиться через реку вплавь, и они нас нагонят, — трезво рассудила она. — Даже не побоятся погубить в воде свои прекрасные костюмы».

Она обняла Шерзад. Повозка как безумная подпрыгивала на выбоинах, кренясь то влево, то вправо, подлетая на ухабах, когда Люсьен понукал выбившихся из сил лошадей, крича: «Пошли! Вперед! Вперед!» Теперь надо было только добраться до моста: там Шерзад могла спрыгнуть в воду и уплыть от преследователей. До моста оставалось пятьсот шагов, а отряд его величества пока отставал от них на тысячу. Двести шагов до моста. Факелы зашипели, разбрасывая искры; тени карусельных корон, тиар и диадем заплясали, словно грозные демоны.

Пятьдесят шагов. Повозка наскочила на камень, высоко подпрыгнула и обрушилась. Одно колесо разнесло в щепки, и повозка завалилась набок. Ив схватил Мари-Жозеф и Шерзад, боясь, что они выпадут. Ось с пронзительным скрежетом проехала по дороге, оставив глубокую борозду на ухабах. Люсьену удалось дотянуть до моста, но там, где дорога пошла в гору, ось за что-то зацепилась, повозка развернулась и застряла, накренившись меж каменными парапетами.

— Тпру! — Люсьен остановил лошадей.

Одна лошадь споткнулась и упала на колени, другая задрожала, опустив голову между ног. Услышав тревожный крик Шерзад, лошади вздрогнули, но были слишком измучены, чтобы пуститься бегом. Раздался стук копыт: в каких-нибудь пятистах шагах показались всадники его величества.

— Если мы сдадимся, — предположил Ив, — нас, может быть, пощадят.

— Нет! Помоги мне! Шерзад…

Мари-Жозеф соскользнула наземь с накренившегося конца повозки. Люсьен неуклюже спустился с козел. Шерзад забилась и, рыча, упала на камни моста.

Люсьен бросился навстречу преследователям. Сверкнуло лезвие, скрытое в его трости. Он бесстрашно ждал врага.

К нему подскакали причудливые тени карусельных воинов. Из-под копыт взвивалась пыль. В воздухе чувствовались едкие запахи смолы, пота и грязи. Отряд возглавлял его величество; торжественный и великолепный в своем гневе, он осадил коня так близко, что Люсьен острием шпаги коснулся конской груди, а горячее конское дыхание обдало заколыхавшиеся перья его шляпы. К его величеству один за другим подскакали его придворные. Замыкала кавалькаду нубийская охотничья колесница. С нее полился пятнистый поток гепардов, обнаживших клыки и грозно рычавших.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})