Золотой мираж - Джудит Майкл

Официант наполнил опять их чашки кофе, а когда ушел, то Клер осторожно сказала:

— О чем я беспокоюсь, так это о том, какая ты с ним. Это то, о чем я говорила, когда рассказывала тебе, как я себя ощущала с Квентином. Ты сильная молодая женщина, Эмма, но ты превращаешься в маленькую девочку, когда говоришь о Бриксе или беседуешь с ним по телефону. Ты становишься какой-то женой-хозяйкой, почтительной, маленькой скромницей, которая так старательно трудится, чтобы доставить приятное… как будто не ты говоришь, по крайней мере, мне так кажется…

— Это не так! — Эмма нервно откинула волосы назад обеими руками, и сжала уши ладонями. Он всегда называет меня девочкой, деревенской простушкой, малышкой; он называет меня своей девочкой, своей девочкой, своей… Через минуту она выпрямилась. — Его отец тиран — я все о нем знаю. Я думаю, что ты очень умно поступила, что отказалась с ним больше встречаться. Но Брикс не похож на своего отца, он заботится обо мне — ведь это он устроил меня на работу, сделал Девушкой-Эйгер! — и он гордится мной, и мы любим друг друга. Если тебе это не нравится, я… я могу переехать. Я думала это давно сделать, но Ханна сказала, что не надо. Но я могу, если ты хочешь.

— Конечно, я не хочу. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива…

— Я же говорила тебе — я счастлива!

— …и я не думаю, что ты будешь, пока не найдешь время разобраться в себе; узнать кто ты, прежде всего для себя, и что ты хочешь сделать со своей жизнью для себя, не для Брикса, и не с ним, и не из-за него. Я хочу чтобы ты была человеком сама по себе, Эмма, а не кем-то, чье благополучие зависит от того, как много внимания Брикс Эйгер уделяет…

— Не надо, пожалуйста, не надо! — сказала Эмма, голосом, полным отчаяния. Она выдвинула свой стул из-за стола. — Я не могу изменить ход вещей, и ты только хуже делаешь, когда так говоришь. Я хочу, чтобы Брикс любил меня так же, как я его, что в этом ужасного? Я не буду счастлива без него и не могу себе представить, что это когда-то изменится, и если ты на самом деле хочешь мне счастья, то ты не должна отзываться о нем так, ты должна быть на моей стороне. Я хотела бы, чтобы ты была… я хотела бы, чтобы мы были друг с другом такими же, как раньше… мне казалось, что так и было сегодня утром, но кажется, я ошибалась, потому что ты никак не можешь прекратить это. Я тебе никогда не указывала, что делать с Квентином! Я разрешала тебе жить по-своему, почему ты не разрешаешь мне жить как я хочу? — Она потянулась к полу за своей сумкой. — Я иду за покупками одна — это единственный способ прекратить наш спор.

— Нет, — сказал Клер быстро. — Пожалуйста, Эмма, не уходи. Мы не будем об этом говорить — я действительно хочу, чтобы мы провели весь день вместе. Я думаю, это важно для нас обеих, ведь правда? — Эмма глядела себе под ноги, сжав губы. — Я давно об этом мечтала и думала, что может быть, ты тоже. — Она снова подождала и позволила молчанию тянуться до тех пор, пока Эмма с неохотой слегка не кивнула. — Слушай, нам столько о чем можно поговорить — мир полон вещей, и у нас получится прекрасный день. — Она снова сделала паузу и понизила голос: — Я даже могу предложить свои таланты в поисках самой красивой куртки.

Медленно Эмма начала расслабляться. Тяжесть внутри понемногу отпустила, и ей вовсе не было нужно сердиться на свою мать. В следующее мгновение она стала совсем другим человеком, бурлящим от любви и благодарности.

— Спасибо, — сказала она. — Думаю, мне не помешает помощь. Я никогда не покупала таких курток.

— Я тоже! — Клер допила свой кофе. — Но мы быстро научимся. У нас никогда раньше не было шестидесяти миллионов, и посмотри, как здорово мы приноровились.

— Точно, — сказала Эмма поспешно. Никогда все не было так хорошо. — А через несколько минут, надев свои новые кашемировые куртки, длинные и толстые, защищающие от декабрьского холода, они вышли из ресторана. Замечая взгляды прохожих, они улыбались друг дружке, и шагали бок о бок по переполненным народом праздничным улицам Нью-Йорка.

Эмма позвонила Бриксу из дома, усевшись на край кровати, после того, как свалила в кучу в углу комнаты рождественские коробки с подарками.

— Я ждала, что ты сам позвонишь, но не дождалась. У меня есть нечто важное для разговора, могу я увидеть тебя сегодня?

— Не сегодня, малыш. Я сейчас ухожу. Как насчет завтра? Я собирался позвонить тебе как раз утром, будет вечеринка…

— Нет, Брикс, я действительно хочу именно поговорить с тобой. Мы можем пойти куда-нибудь, где поспокойней?

— Я заеду за тобой в восемь. Мы можем поговорить в машине по дороге. До встречи.

Эмма расстроенно повесила трубку. Нам просто надо будет зайти завтра куда-нибудь выпить перед отъездом. Может быть, мы вообще не пойдем на вечеринку. Я немного устала от вечеринок друзей Брикса. Но это была еще одна неверная мысль, и она ее отбросила, и на следующий вечер, когда он вошел, она была одета в вечернее платье с короткой шифоновой юбкой и расшитым бисером верхом, с двумя тонким лямками на голых плечах, тоже вышитыми бисером.

— Ух ты, — сказал Брикс. — Потрясно! И девочка внутри этого тоже. — Он поглядел мимо нее на тихий, затененный дом. — А где все?

— Ушли.

— Что ж, тогда я собираюсь извлечь тебя из всего этого, — он наклонился, поднял ее на руки и сделал вид, что зашатался.

— Боже, какая ты здоровая, просто здоровенная леди. Но я люблю каждый дюйм тебя. Ты моя вкусная маленькая девочка, и я собираюсь тебя съесть. Давай, давай, пойдем наверх, мы можем и опоздать немного. — Он взял ее за руку и сжал. — Посмотри, что ты со мной сделала, маленькая ведьмочка, вкусненькая ведьмочка, околдовала… давай, малыш…

— Брикс, мне действительно надо с тобой поговорить. — Эмма сияла, потому что он сказал, что любит ее, и он был в таком прекрасном настроении, счастливый, игривый, любящий. Я могу и подождать: я все испорчу, когда он такой чудесный. Но она боялась за него и чувствовала свою ответственность. Она знала, а Брикс нет, о том, что должно произойти. — Мы можем отправиться в постель и позже, я хочу этого, как и ты, но я должна тебе кое-что сказать, давай сейчас поговорим? Можем прямо здесь; я сделаю тебе выпить и мы сядем в библиотеке. Давай, а, я разведу огонь в камине — будет так мило.

Брикс нахмурился:

— Что за важность такая? Ну ладно, ладно, расскажи мне. И незачем разводить огонь для того, что ты мне там хочешь сказать.

Он позволил отвести себя в библиотеку, а когда она села в кресло, устроился на краю стола, заваленного книгами.

— Ну?

Эмма поглядела на него и открыла рот. Но ничего не произнесла. Она внезапно онемела от ужаса. Джина предупредила ее, чтобы она держалась подальше от этого всего, а Джина была самой умной из всех известных ей людей. Джина говорила, что Эмме как раз стоит беспокоиться о том, как бы Брикс не выяснил, что она узнала…