Распутин - Эдвард Радзинский

Феликс все чаще наведывался в Юсуповский дворец – руководил меблировкой места убийства. Арка разделяла сводчатый подвал на две части – в одной сделали маленькую столовую, в другой – крошечную гостиную.

«Три вазы китайского фарфора уже украшали ниши в стенах... Из кладовых принесли старинные стулья резного дерева, обитые кожей... драгоценные кубки из слоновой кости... Шкаф времен Екатерины Великой – эбенового дерева, с инкрустацией, с целым лабиринтом маленьких стекол, бронзовых колонок, потайных ящичков. На этом шкафу поставили распятие из горного хрусталя и гравированного серебра итальянской работы XVI века... Большой камин был украшен золочеными чашами, майоликовыми блюдами и скульптурной группой из слоновой кости. На полу расстелили персидский ковер, а перед шкафом – шкуру огромного белого медведя... В середине комнаты поставили стол, за которым Распутин должен был выпить последнюю свою чашку чая», – вспоминал Феликс.

Из комнат князя в подвал шла винтовая лестница, на которую (на полпути между комнатами и подвалом) и выходила та маленькая дверь во двор, к которой должны были привезти Распутина.

Утро 29 ноября убийцы провели в хлопотах – осматривали окрестности на автомобиле, искали, где лучше сбросить в прорубь труп. Нашли подходящее, почти неосвещенное место – на Малой Невке.

Когда я читал воспоминания Юсупова и Пуришкевича о подготовке убийства, многие детали показались мне хорошо знакомыми. И как перед убийством заботливо искали, куда вывезти труп (важно было хорошо спрятать тело), и как обсуждали, где убивать, и выбрали подвал, чтобы не слышно было выстрелов... Да и сам подвал, маленький, разделенный надвое, с окошками на уровне тротуара... Все оказалось таким похожим на подготовку убийства Царской Семьи – в очень похожем подвале дома Ипатьева.

В ночь с 16 на 17 декабря убьют Распутина. В ночь с 16 на 17 июля (по новому стилю) погибнет Царская Семья.

Так что убийство любимого «царями» мужика было будто репетицией убийства Семьи. И Юсуповская ночь – репетицией Ипатьевской ночи.

«НЕ ТАЩИ МЕНЯ В ПЕТРОГРАД...»

Итак, в ночь на 17 декабря 1916 года Распутину предстояло попросту исчезнуть. Феликс должен был вывезти его из дома в то время, когда там все уже спали, а охрана ушла. И Распутин обещал никому не говорить, куда он отправляется той ночью. А на случай, если бы он проболтался, убийцы, как вспоминал Феликс, придумали следующее: «Так как Распутин часто кутил в ресторане «Вилла

Родэ»... то поручик Сухотин после убийства позвонит в ресторан... и спросит: «В каком кабинете Распутин?» И дождавшись отрицательного ответа, скажет: «Ага, так его еще нет? Значит, сейчас приедет...» И заговорщики смогут сказать, что мужик действительно был в Юсупювском дворце, но уехал оттуда в «Виллу Родэ». И власти услышат от администрации ресторана, что Распутин намеревался к ним приехать. Ну, а если исчез по дороге, то это вина какого-то очередного подозрительного собутыльника...

А не поверят – пусть попробуют доказать. Заговорщики заранее решили до конца отрицать убийство.

Но перед самым покушением им нанесли удар. И какой! И – кто!

«Верный человек» привез из Крыма письмо Ирины: «3 декабря, Кореиз... Я знаю, что если приеду, непременно заболею... Ты не знаешь, что со мной. Все время хочется плакать... Настроение ужасное, никогда не было такого... Я не хотела всего этого писать, чтобы тебя не беспокоить. Но я больше не могу! Сама не знаю, что со мной делается. Не тащи меня в Петроград... Приезжай сюда сам... Я больше не могу, не знаю, что со мной. Кажется, неврастения... Не сердись на меня, пожалуйста, не сердись... Я ужасно как тебя люблю... Храни тебя Господь...»

Эта была странная истерика. Какой-то ужас охватил Ирину – видимо, она тоже верила в мужика-дьявола. Она понимала, какой удар наносит Феликсу, но ничего не смогла поделать с собой. Ирина не просто отказалась приехать – она умоляла мужа отказаться от задуманного: «Приезжай сюда сам...»

Накануне убийства жена Феликса лишила заговорщиков едва ли не главного – «приманки»...

И пришлось им придумать целое театральное представление...

План решили не менять и объявить Распутину, что Ирина приехала в Петроград. И действовать, как и прежде задумано: привезти мужика во дворец к Феликсу на встречу с Ириной, сообщить, что вечеринка немного затянулась. И попросить его подождать в очаровательной столовой в подвале (там должен был стоять накрытый стол – будто общество, вспугнутое приходом Распутина, в спешке покинуло столовую и заканчивает веселье наверху). И инсценировать эту вечеринку – звуками граммофона, шумом и голосами «гостей». И пока Распутин будет ждать, Феликс отравит его внизу вином и пирожными...

Итак, все было готово. Оставалось только ждать 16 декабря.

«ЦАРСТВО ВОЛИ И МОЩИ»

В дни последних «репетиций» заговорщиков Николай собирался покинуть Царское Село. Его очередной кратковременный приезд домой закончился. 2 декабря, за два дня до отъезда, царь в последний раз встретился с Распутиным. И простился с ним...

Накануне Распутин видел очередной сон, который обещал успех и благополучие. Видение «Божьего человека», случившееся, как всегда, вовремя, обрадовало Аликс. Она чувствовала упадок духа у Ники и, чтобы поддержать его, разрешила взять с собой мальчика. 4 декабря царь и наследник уехали в Ставку.

В поезде Николая уже ждало ее письмо, в котором можно найти следы каких-то очень серьезно готовившихся решений.

«4 декабря 1916... Еще немного терпенья и глубочайшей веры в молитвы и помощь Нашего Друга, и все пойдет хорошо! Я глубоко убеждена, что близятся великие и прекрасные дни твоего царствования и существования России. Только сохрани бодрость духа... Покажи всем, что ты властелин... Миновало время великой снисходительности и мягкости, теперь наступает твое царство воли и мощи!.. Их следует научить повиновению... ты их избаловал своей добротой и всепрощением... Дела начинают налаживаться – сон Нашего Друга так знаменателен! Милый, помолись у иконы Могилевской Божьей матери... ты там обретешь мир и крепость... Пусть народ видит, что ты – царь-христианин...»

Заговорщики готовились к убийству, а Распутин был ровен и радостен. Он, видимо, тоже ждал неких серьезных решений царя, заранее обговоренных в «царскосельском кабинете». Скоро, скоро не будет Думы и всех этих злых говорунов!

6 декабря Аликс написала Ники: «Мы провели вчерашний вечер уютно и мирно в маленьком доме. Милая „большая Лили“ (Ден. – Э. Р.) тоже пришла туда попозднее, а также Муня Головина. Он был в хорошем, веселом настроении. Видно, что Он все время думает о тебе, и что все теперь хорошо пойдет... Будь властелином, слушайся твоей стойкой женушки и Нашего Друга».

«УСТАМИ МЛАДЕНЦА...»

Феликс, смирившись с решением Ирины, отправил ей письмо. Теперь он просил ее только о телеграмме: «8 декабря 1916... Я выезжаю 16 или 17... Какое будет счастье опять быть вместе! Ты не знаешь, как я тебя люблю... Репетиции идут благополучно... Пришли 16-го телеграмму, что заболела и просишь меня приехать в Крым, это необходимо...»

Как и Пуришкевич, Феликс решил уехать из столицы тотчас после убийства. И ему нужна была телеграмма о болезни жены, чтобы отъезд не выглядел бегством.

Но нервность Ирины не проходила. Да и не могла пройти – она понимала, что «репетиции» скоро закончатся кровавой премьерой. Она по-прежнему сходила с ума, боялась встречи Феликса с опасным мужиком, которому подвластны потусторонние силы. И нервность эта закончилась настоящей болезнью.

«9 декабря. Дорогой Феликс... получил ли ты мой бред?.. Не думай, что я все это выдумала, такое было настроение последние дни... Сегодня утром температура нормальная, но я все-таки лежу. Почему-то ужасно похудела... Прости меня за мое последнее письмо, оно ужасно неприятное... Хотела приберечь все это для твоего приезда, но оказалось, что не могу, надо было вылить душу... С Бэби (маленькая дочь Ирины и Феликса. – Э. Р.) что-то невероятное. Недавно ночью она не очень хорошо спала и все время повторяла: „Война, няня, война!“ На другой день спрашивают: „Война или мир?“ И Бэби отвечает: „Война!“... Через день говорю: „Скажи – мир“. И она прямо на меня смотрит и отвечает: „Война!“ Это очень странно... Целую тебя и ужасно жду».

Война, кровь и гибель. «Устами младенца...»

«А ТЫ, КРАСАВИЦА, ТЯЖКИЙ КРЕСТ ПРИМЕШЬ...»

Свое благостное состояние Распутин поддерживал вином. Он хотел забыть о смерти... Теперь он был постоянно пьян.

Из показаний Марии Головиной: «В последнее время он сильно пил, и это возбуждало во мне к нему жалость. Пьянство не отразилось на его умственных способностях. Он говорил еще более интересно...»

Теперь несчастному Протопопову приходилось приезжать к нему во время попоек Так Распутин проверял покорность министра – и это было для Протопопова невыносимо.

Из показаний Головиной: «В разговоре со мной Протопопов жаловался, что он очень устал, что ему тяжело, что ему только Бог поможет... и он уйдет куда-нибудь в скит, и как ему это хотелось бы, но он не может этого сделать из любви к „ним“ – как я поняла, к Государю и Государыне... Если разобраться, то, конечно, было странно, что министр внутренних дел ведет такие разговоры со мною, но в то время было так много странностей!»