Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

— Только это ещё не всё, — продолжала Клюп, — ведь третьего дня приезжал к нам из Цанца гонец, да не один, а с отрядом. Гонец-то — правильный, а отряд нехороший. Головорезы, одним словом.

— И что же передал гонец?

— То и передал, что в светлом городе Цанц горе стряслось большое с нашим благодетелем Умбриэлем Цилиндроном.

— Неужели умер.

— Нет, но весь парализован. Бальзамировщик Фальк его теперь разными бальзамами пользует, очень старается, но говорит, ничего сделать нельзя.

— И это всё, что передал гонец?

— Ещё передал, чтобы моя госпожа скорее в Цанц к отцу собиралась. Отряд его хотел её с собой отвезти, да только где же я её им возьму, коли дракон унёс?

Было от чего Чичеро призадуматься.

Как ни спешил Чичеро в Цанц, а всё-таки решил заехать в замок Мнил, проверить, жив ли доверчивый великан Ом. И замок Мнил его удивил.

На ступеньках крыльца сидел посланник Смерти Дрю из Дрона и играл на барабане. Чичеро, вернее, Зунг, хорошо запомнил этот барабанчик — детскую игрушку великана. Не менее хорошо Чичеро помнил и Дрю; только Дрю неуловимо изменился.

Завидев Чичеро, этот его знакомец по симпозиуму у Цилиндрона прекратил игру, встал и трмжды церемонно поклонился:

— Здравствуй, Лимн, здравствуй, Зунг, будь здоров, Дулдокравн!

— Меня зовут Чичеро! — сказал Чичеро.

— И давно? — спросил Дрю.

— Вы хотите ссоры, посланник? — резко спросил Чичеро, которому тон Дрю нравился всё меньше.

— Ссора возможна лишь между равными, — ответил ему Дрю.

— Чем же мы неравны?

С языка Дрю чуть было не сорвалось какое-то прежде очень важное основание для различения элитных мертвецов, учившихся в Призе, от жалких живых карликовых животных, но он прикусил язык, ибо обнаружил, что сказанное противоречило бы его современному мировоззрению.

— Мы выполняем разные фигуры танца, — загадочно ответил нашедшийся Дрю. Новый его тон уже не содержал скрытой угрозы.

— Какого танца? — спросил Чичеро.

— Пошли, покажу!

Вслед за Дрю недоумевающий Чичеро сошёл с холма, на котором стоял замок Мнил, и двинулся мимо деревни Мнил в сторону деревни Клёц.

По дороге Дрю обернулся и сказал:

— Как вы, вероятно, заметили, я не верю, что вы — посланник Смерти Чичеро. У меня есть иные сведения, и эти сведения мне уже успели вылезти боком. Сейчас в мире есть только одна вещь, вызывающая во мне настоящую ненависть. Это не вы, Чичеро. Это арбалет.

Следы арбалетных болтов были Чичеро хорошо заметны. И кто же бедного Дрю так отделал?

— Но не будем об арбалетах! — поморщился от своих же слов Дрю. — Скажите, Чичеро, кто такая Бланш из Флёра? Если вы — колония живых карликов, вы мне не ответите.

— Ошибаетесь, Дрю. Я бы никогда не ответил, находясь в добром мертвецком здравии, — усмехнулся Чичеро, — но именно сейчас, когда я превратился в колонию карликов, мне привелось о ней вспомнить! Бланш из Флёра — девушка, которая ушла с драконами. Это было ещё до моего посмертия.

Удивлённый Дрю всмотрелся в Чичеро и сказал:

— Признаюсь, не ожидал. Знаете, Чичеро, теперь я не поверю в ваших карликов, даже если их увижу.

Дрю привёл Чичеро на то место у берега болота, где, как он помнил, его карликам удалось остановить мёртвых крестьян, пытавшихся отбить Бокси. И эти крестьяне были ещё тут. И был тут конь, по видимому, принадлежавший Дрю. И был тут Пендрис, который когда-то этого Дрю искал во главе конного отряда. Сейчас Пендрис устанавливал мёртвых крестьян в причудливые позы, соотносясь со схемой, начертанной Дрю на листе пергамента.

— Что это? — поинтересовался Чичеро.

— Это — живая скульптура. То есть, конечно, мёртвая скульптура. Называется «Пляска Смерти». Она создана почти исключительно из крестьян, но образ крестьянина здесь выражает лишь один — вон тот, с привязанным конём, пляшущий в глубоком поклоне. А вот этот, выпятивший свой живот — ростовщик. Тот же, который зачем-то воздел руки и растопырил пальцы — некромант. А сложивший ладони лодочкой, будто чтобы зачерпнуть жидкости, — бальзамировщик. А уж вот этот, который пляшет, высоко поднимая ноги, а сам напряжённо куда-то целится — это арбалетчик. И всю эту ватагу, в соответствии с замыслом, должна куда-то (ну, то есть, в могилу) вести сама Смерть. Вот роль Смерти в нашей скульптуре простому крестьянину не под силу. Потому она и досталась Пендрису с его замечательным лысым черепом.

Город Цанц встретил Чичеро приветливо.

Только у трактирщика Ларколла он вызвал немалые подозрения, когда, зайдя в общий зал его трактира «Живые и мёртвые», заказал пива, за которое — ну очень щедро расплатился (совсем не по-отшибински).

Тот ли это посланник Смерти, думал Ларколл. А что ему, в самом-то деле, думать? В прошлый раз Чичеро к нему вошёл, не сумев ещё вполне обуздать своих карликов — и потрясая мир вокруг себя необузданной злостью, необузданной тщеславной гордостью и жадностью.

Теперь же Лимна, Зунга и Дулдокравна посланник обуздал, им более не обязательно драться, задирать нос, выражать готовность удавиться за золотую монету. Чем бы теперь оправдать перед Ларколлом отличие себя того от себя нынешнего? Расспросить ли о чём?

— А что за новости в городе Цанц? — спросил Чичеро у подозрительного трактирщика.

— Есть новости, — буркнул Ларколл, — вот хоть такая: Умбриэля Цилиндрона нашего так парализовало, что ни пошевелиться, ни слова вымолвить. Три дня на троне своём в одной позе просидел, а тут советники его всполошились, сняли с трона, бальзамировщика кликнули. А всё без толку.

— Слышал я такую новость. А ещё?

— Болтают, что в болезни Управителя виновен Дрю из Дрона, подлейший слуга Живого Императора, будь проклято его имя. Только глупость болтают, ведь никакого Дрю из Дрона охрана в Цанц не пропускала, не мог же он, в самом-то деле, из-за стен городских на Умбриэля подействовать!

— Угу. Что ещё?

— А вот седьмого дня приехал из Нижней Отшибины знакомец ваш, магистр Гру. Как случилось с Цилиндроном несчастье, заперлись они вчетвером с советниками в главном своём кабинете, всё судят да рядят, как нашему воеводству дальше жить. Никому ничего не говорят, только знай, гонцов своих рассылают во все города и замки Цанцкого воеводства. Проболтался один гонец, что вече у нас тут в Цанце собирается, прибудут мертвецы, почитай, отовсюдова. А что за вопросы на вече выносятся, про то неведомо, потому: некрократия!

Стоило только Чичеро подойти к мосту в нижний город, а тут, откуда ни возьмись — магистр Гру. Подходит, ласково улыбается, обнимает ученика своего — соскучился! И говорит шёпотом: