Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Оттокар Чернин – австро-венгерский дипломат и государственный деятель

Между тем стремление Вены усадить за стол мирных переговоров и Германию закончилось ничем. На встрече с Вильгельмом II в Бад-Хомбурге 3 апреля 1917 года Карл предложил кайзеру отказаться от Эльзаса и Лотарингии, в обмен на которые он был готов уступить Германии Галицию и согласиться с фактическим превращением Польши в германского сателлита. Эти инициативы не нашли у Вильгельма, а точнее – у стоявшей за ним военной клики, никакой поддержки. «Немцы создают страшные проблемы, – жаловался Карл Зите. – В конце концов мы будем вынуждены действовать самостоятельно, даже несмотря на риск оккупации». Характерно, что при этом «сама Германия и до, и после акции Сикстуса осуществляла зондаж по поводу мира и в Вашингтоне, и в Лондоне, не ставя в известность Австро-Венгрию и не давая никаких гарантий в части территориальной целостности последней»[153].

Весной 1917 года к власти во Франции пришло правительство во главе с Антуаном Рибо. В отличие от своего предшественника Аристида Бриана и президента Раймона Пуанкаре новый премьер был настроен весьма настороженно по отношению к мирным инициативам Вены. Кроме того, он настаивал на соблюдении Лондонского договора 1915 года между державами Антанты и Италией, согласно которому итальянцам были обещаны многие австрийские территории, включая Тироль, Триест, Истрию и Далмацию. Италия же, несмотря на далеко не блестящую ситуацию на фронте, не желала отказываться ни от одного из своих требований, хотя во втором послании, переданном Сикстусу и датированном 9 мая, Карл прозрачно намекнул, что готов уступить ей Тироль. Не помогло и давление на итальянское правительство со стороны Ллойд-Джорджа, который отозвался о письме Карла I как об «очень добром» («It's a very kind letter»). 5 июня премьер-министр Рибо выступил во французском парламенте с речью, в которой заявил, что «мир может быть лишь плодом победы». Разговаривать бурбонским принцам стало не с кем и не о чем. «Афера Сикстуса» закончилась неудачей, однако ей суждено было иметь продолжение – катастрофическое для императора Карла.

В конце октября 1917 года австро-германским войскам удалось прорвать оборону итальянцев под Капоретто. Отступление итальянской армии вскоре превратилось в бегство, и только переброска на северо-восток Италии британских и американских подразделений помогла Антанте стабилизировать ситуацию. Потери Италии за две с небольшим недели – с 24 октября по 10 ноября – составили 10 тыс. человек убитыми, 30 тыс. ранеными и почти 300 тыс. пленными; Австро-Венгрия и Германия потеряли около 70 тыс. человек. Центральным державам не удалось нанести Италии окончательное поражение, но итальянская армия надолго утратила способность вести активные боевые действия.

Зато Восточный фронт мировой войны после большевистской революции в России окончательно прекратил существование. Брестский мир был подписан 3 марта 1918 года; Россия утратила огромную территорию – Прибалтику, Белоруссию, Украину и Закавказье. Большевистское правительство признало независимость Украинской народной республики, которая заключила с Центральными державами отдельное мирное соглашение (хотя австро-венгерские и германские войска оставались на ее территории до осени 1918 года). В дунайской монархии этот мир назвали «хлебным», поскольку надеялись на поставки украинского зерна, которые позволили бы улучшить критическую ситуацию с продовольствием, в первую очередь в Австрии. Этим надеждам не суждено было оправдаться: гражданская война и плохой урожай на Украине привели к тому, что вывоз зерна и муки из этой страны в Цислейтанию составил в 1918 году менее двух с половиной тысяч вагонов (для сравнения: из Румынии – около 30 тыс., из Венгрии – более 10 тыс., из Германии – свыше 2600 вагонов).

Наконец, 7 мая в Бухаресте был подписан сепаратный мир между центральными державами и разгромленной Румынией. Последняя потеряла небольшую часть южной Трансильвании и Буковины, отошедшие к Венгрии, а также Добруджу, приобретенную Болгарией. В качестве компенсации румыны получили Бессарабию, оставшуюся «бесхозной» после распада Российской империи. Бухарестский мир, однако, оказался очень недолговечным: 10 ноября 1918 года, когда уже ничто не могло предотвратить поражение Центрального блока, Румыния формально во второй раз вступила в войну на стороне Антанты. Это позволило ей впоследствии настаивать на соблюдении условий соглашения 1916 года, вернуть Добруджу и получить Трансильванию. Общая ситуация на фронтах вновь оживила в военных кругах Германии и Австро-Венгрии надежду на победу. Немцы намеревались начать весной решающее наступление на Западном фронте, австрийцы готовили новую наступательную операцию в Италии – чтобы завершить начатое при Капоретто. Однако силы Центрального блока, в отличие от его противников, были на исходе. Видимый перевес Германии и ее союзников на всех европейских театрах военных действий в первой половине 1918 года оказался грандиозным миражом, который рассеялся всего через несколько месяцев.

Тотальный характер войны порождал всеобщее ожесточение. Если в XIX веке целью действующей армии было нанести врагу поражение, чтобы дать политикам и дипломатам возможность договориться о выгодных условиях мира, то теперь противник должен был быть не просто разгромлен, а уничтожен во всех отношениях – военном, политическом и экономическом. Необычайно интенсивная военная пропаганда «ставила одну цель – полную и окончательную победу в этой войне за завершение всех войн… Война приобрела идеологический характер»[154]. Каков бы ни был ее исход, она просто не могла завершиться справедливым миром, поскольку с абсолютным злом, которое стали олицетворять в глазах друг друга воюющие стороны, примирение невозможно.

Особенно заметен стал идеологический характер войны после 1917 года – благодаря двум событиям. Первым явилось падение монархии Романовых, в результате которого Антанта приобрела политическую однородность, превратившись в блок демократических республик и либеральных конституционных монархий, противостоящий коалиции монархий «реакционных», аристократически-милитаристских. Второе событие – вступление в войну США – привело в лагерь Антанты крупнейшую демократию мира, во главе которой стоял президент Вудро Вильсон, известный своими либеральными взглядами. Приход к власти во Франции одного из лидеров радикальной партии Жоржа Клемансо способствовал окончательному превращению «классического» империалистического конфликта 1914 года в «войну миров», столкновение республиканского и монархического принципов, либеральной демократии и милитаристского авторитаризма. Именно такое представление о войне возобладало в 1917–1918 годах в правящих кругах Антанты.

Отныне Германия и Австро-Венгрия являлись для западных союзников не просто противниками, а воплощением всего, что было ненавистно республиканцам и либералам со времен Вашингтона, Лафайета и Робеспьера – прусского милитаризма, габсбургского католического обскурантизма, аристократизма и реакционности. Именно за это, а не за Эльзас с Лотарингией и Сербию с Черногорией, предстояло заплатить державам Центрального блока. Одним из наиболее последовательных выразителей и глашатаев такого подхода был глава Чехословацкого национального совета Томаш Масарик, отмечавший, что «во всемирной схватке друг другу противостоят державы средневекового теократического монархизма, абсолютизма недемократического и ненационального, и государства конституционные, демократические, республиканские, признающие право всех народов, не только больших, но и малых, на государственную самостоятельность». Таким образом, принцип самоопределения наций становился важной составной частью «доктрины Вильсона – Клемансо».

Уже 10 января 1917 года в декларации держав Антанты о целях блока в качестве одной из них указывалось «освобождение итальянцев, [южных] славян, румын и чехо-словаков от чужого господства». В то же время о ликвидации дунайской монархии Антанта до поры до времени не помышляла – речь шла лишь о предоставлении широкой автономии «непривилегированным» народам. 5 декабря 1917 года, выступая в Конгрессе, президент Вильсон обвинил Германию в стремлении к европейскому и мировому господству и заявил, что западные союзники стремятся к освобождению народов Европы (в том числе и союзных Германии стран – Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии) от немецкой гегемонии. О дунайской монархии Вильсон сказал буквально следующее: «Мы не заинтересованы в уничтожении Австрии. Как она сама распорядится собой – не наша проблема». 5 января 1918 года британский премьер-министр Ллойд-Джордж в заявлении о военных целях Великобритании отметил, что «мы не воюем за разрушение Австро-Венгрии». Наконец, 8 января в другой своей речи Вудро Вильсон сформулировал знаменитые «14 пунктов» – условия, по его мнению, справедливого мира в Европе. 10-й пункт касался народов Австро-Венгрии, которым, по словам президента, «должны быть предоставлены максимально широкие возможности для автономного развития».