На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

Настоящее имя! Твою ж!

Мозг работал на все сто! Глаза выхватили бейдж с именем: Максим Чехов. Вокруг в недоумении стояли люди. Глазели официанты, бармен, посетители, и те, кто пришел с этим Чеховым. Нужно было действовать и действовать быстро.

— О, Макс! Тысячу лет тебя не видел! — воскликнул Вадим и стиснул незнакомца в объятиях. Парень хлопнул глазами и рванулся из рук, но Романов держал цепко. — Ой, а давай на минуту выйдем. Черт, сколько же лет мы не виделись?

С этими словами он потащил Чехова к выходу. Тот дико озарялся, вертел головой, что-то невнятно бормотал и цеплялся глазами за Инну, которая едва стояла на ногах.

— Ингеборга! — отчаянно крикнул он и рванулся. Вадим не отпустил.

— Ты чего? Какая Ингеборга? Это Инна, Инна! Моя жена! Совсем уже?! — спокойно и насмешливо объяснял Вадим, всё так же толкая Макса к выходу, а потом бросил через плечо, — мы на минуту буквально. Вы заказывайте. Алька, что примерзла?

Алька тут же отклеилась от стены и повела попутчиков Максима к их столику, расхваливая кухню. Мужчины еще несколько раз оглянулись на Вадима с их коллегой подмышкой, а потом обратились к папкам меню.

Вадим, оказавшись на улице, уже не церемонился с этим явлением прошлого, и когда парень, в отчаянье, отпихнув его, рванул к крыльцу, ударил локтем под дых. Паренек повалился на колени, держась двумя руками за живот. Вадим подхватил его и затащил за угол, прямо за мусорные бачки. Макса шатало, и дышал он с трудом. Он стоял на коленях, уткнувшись головой в землю. А Романов стоял над ним и сжимал кулаки. Он прикидывал ход разговора, как вдруг к ним кинулась Инна. Увидев Чехова в таком положении, она бросилась к нему, но муж перехватил ее. Она, оказавшись в его руках, будто только и ждала этого. Ноги подломились, Инна стала оседать на тротуар, что-то бессвязно бормоча. Ее трясло так, словно была под напряжением. Глаза лихорадочно бегали, блузка прилипла к мокрой спине, а зубы стучали.

— Всё! Всё! Вадим, это конец! Конец! Он убьет меня! Он найдет меня и убьет! — лепетала она, держась за мужа дрожащими руками.

Такой он ее не видел. Она всегда сохраняла спокойствие, сохраняла рассудок, а теперь… Сейчас она была на грани помешательства. И эту тонкую грань он видел ясно.

Вадим тряхнул жену.

— Инна! Инна, смотри на меня! Посмотри мне в глаза! Ну же! — приказал он, стискивая от напряжения зубы.

Ее блуждающий взгляд зацепился за него, словно воздушный змей за ветку дерева: еще мгновение и его унесет дальше.

— Смотри на меня! На меня! Я тебя не отдам, поняла! Я с тобой! Я здесь! Ты Инна Романова! Ты моя жена! — твердил он, не давая ей отвести взгляд.

Она вдруг улыбнулась одними губами и в полном отчаянье прошептала:

— Я и тебя погублю вместе с собой…

Слезы скользнули по щекам. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что нужно будет поправить макияж, прежде, чем она покажется в ресторане, а тело уже действовало. Вадим вдруг привлек ее к себе. Близко. На расстоянии дыхания. Посмотрел в дикие глаза и поцеловал. И этот поцелуй отличался от всех предыдущих. Это было не прикосновение на миг. Нет. Вадим впился в ее губы с такой жадностью, какая дозволительна влюбленным юнцам. Девушка не сразу осознала его действие, а когда поняла, рванулась, но он не отпустил, и она уступила. Губы дрогнули под губами. Она перестала трястись и неловко обняла его за шею. Почувствовав это, муж отстранился. Заглянул в ее удивительные кристаллы, искрящиеся от слез. Сердце почему-то опять защемило, и Романов обнял жену. Прижал к себе сильно, словно хотел передать ей свою уверенность и спокойствие. В груди надсадно бухало, а он гладил и гладил ее по голове.

— Я рядом. Я здесь! Я с тобой. Не бойся! — шептал он на ухо плачущей девушке. Она всхлипывала, но стояла уже твердо. И дрожала едва-едва. Блузка была совершенно мокрая на спине, и Вадим вдруг подумал, что из-за  этого видны лямка и застежка бюстгальтера. Он сам сегодня застегивал его на ней. Эти мысли сейчас были лишними. Сердце ускорило темп, и мужчина отстранил от себя жену.

Она была бледной, взлохмаченной, а губы напротив пламенели на побелевшем лице, с головой выдавая секрет хозяйки. Вадим почему-то улыбнулся этому, и ямочки заиграли на щеках.

— По тебе сейчас сразу можно определить, чем именно ты занималась, — прошептал он ей на ухо.

Инна вскинула глаза, а Вадим насмешливо шепнул:

— У тебя губы по цвету, как лепестки мака.

Она тотчас вспыхнула. Мертвенная бледность отступила.

— Всё, теперь ты похожа на себя, — сказал он, оглядывая ее. Он взмахнул руками у нее над головой, и вылезшие прядки спрятались.

— Есть сухая блузка? Твою хоть отжимай, и еще синяк себе замажь, мой чемоданчик у стойки брошен, — наказывал он, вытирая пальцами слезы. — Не плачь!

Она кивнула, а потом глянула на сидящего на земле Макса, который уже нормально дышал, но за живот еще держался. Он смотрел на супругов, не мигая. Сидя в партере, он ничего не пропустил.

— Я сам с ним поговорю, иди, — сказал Романов и подтолкнул ее к ресторану. Вроде и не хотел, но рука по-хозяйски легла на поясницу девушке. Та даже не заметила и пошла, чуть шатаясь. Дошла до угла, остановилась, несколько раз глубоко вздохнула и улыбнулась кому-то дежурной улыбкой. Улыбкой без глаз. Улыбкой без души.

Вадим, проводив ее глазами, посмотрел на Максима.

— Теперь ты, — начал он, подавляя в себе желание еще раз приложить парня, — ты сейчас встанешь, отряхнешься, а затем скажешь своим дружкам в ресторане, что обознался…

— Это Мурашкина Ингеборга Викторовна, — твердо заявил Чехов.

Вадим присел на корточки перед ним и усмехнулся.

— Сейчас ее зовут Романова Инна Викторовна. У нее на бейдже это написано, усёк?

— На заборе тоже много чего пишут…

И тогда Вадим ударил. Увидев занесенную руку, Чехов почему-то не попытался увернуться, а лишь прикрылся руками, а после звука удара распахнул глаза. Он увидел белый от напряжения кулак стилиста, впечатанный в мусорный бак, за которым и сидел Макс. Было еще