Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Сам того не замечая, я уже давно уклонился от первоначального маршрута и теперь следовал какими-то кривыми, глухими, окольными тропами. На фешенебельный Кенсингтон это было не слишком похоже, да и количество прохожих вокруг сократилось практически до нуля. Впору было кричать «ау» и начинать искать грибы да ягоды, благо зелёные насаждения окружали меня теперь со всех сторон. Позади замаячили какие-то фигуры, смутно различимые в свете уличных фонарей, проехала машина, но, увы, это был не «кэб». К стыду своему, я понял, что окончательно заблудился, чего раньше со мной никогда не бывало. Можно было бы позвонить и вызвать машину прямо сюда, однако для этого нужно как минимум выяснить, где же я нахожусь. Получался красивый, но абсолютно замкнутый круг. Люди, шедшие позади, приближались, уже были слышны голоса, и я с надеждой двинулся в их сторону. Шагов через десять мне пришло в голову, что, если бы я сейчас спал, этот эпизод можно было бы назвать «сон в руку». Двое мужчин, шедших мне навстречу, были одинаково стройны и черноволосы, обладали густыми чёрными усами и просто до неприличия походили на коварных арабских террористов. Усмехнувшись собственной наивности, я шагнул к ним и, вежливо поздоровавшись, спросил: не знают ли господа, как называется эта улица? То, что произошло в следующую секунду, стало для меня самой большой неожиданностью за эти сутки.

Молча, не сбавляя шага, один из арабов, одетый в длинную синюю куртку, выхватывает из кармана тускло блеснувший предмет и делает глубокий выпад в мою сторону. Я едва успеваю откачнуться назад, и, пробив куртку, узкое лезвие ножа проходит вскользь, лишь слегка царапая кожу. Резко отпрыгнув, блокирую удар второго «террориста», в руке которого тоже блестит нож. Шок, вызванный неожиданностью нападения, проходит, и теперь я уже полностью контролирую ситуацию. «Лишь бы не вмешивалась полиция», — мелькает странная мысль. Блок левой, разворот, снова блок, я ныряю вправо и одновременно вколачиваю левый кулак в рёбра араба. Короткое движение вверх той же рукой, разворот — основание моей ладони прилипает к его челюсти, я слышу хруст зубов и сдавленный не то всхлип, не то крик. Справа меня теснит тяжёлое дыхание второго «бойца», от него остро пахнет луком и ещё какой-то дрянью. Тусклой змеёй мерцает нож, и я ногой, коротким хлёстким круговым ударом выбиваю оружие из его руки. От такого удара рука завтра повиснет плетью, если он доживёт до завтра… Отбиваю удар ногой, нанесённый в пах, прогнувшись назад, пропускаю мимо летящий кулак и коротко бью в незащищённый бок, раз, второй, третий! Отпрыгнув, долю секунды жду его реакции и, поймав момент, когда его тело начинает оседать вниз, почти без замаха опускаю ребро кулака на его ключицу, чувствуя, как ломается под моей рукой хрупкая кость. Первый араб ещё стоит на ногах, он низко согнулся и обеими руками держится за своё изуродованное лицо. Машинально я делаю шаг вперёд, легко, почти вальсируя, приближаюсь к нему — удар в основание черепа, нанесённый сверху вниз локтем, бросает его на тротуар. Всё. Кроме двух безжизненных тел, никого рядом нет. Я один. И разбитое зеркало — луна, рассечённая пополам тонким стволом дерева.

Быстро оглядевшись по сторонам, я убедился в том, что мой ратный подвиг прошёл незамеченным. Это было весьма кстати, ибо дешёвая популярность всегда мне претила. Присев на корточки над неподвижным арабом, я коснулся пальцами его шеи. Пульса нет. Перевернув тело, быстро обшариваю карманы. И удивлённо таращу глаза, обнаружив под курткой кобуру, а в ней «Walther P88 Compact» с глушителем. В левом кармане куртки — связка ключей с брелком, сигареты, зажигалка, во внутреннем — солидный кожаный бумажник. Все вещи, кроме пистолета, я распихиваю по своим карманам и перехожу ко второму человеку, лежащему чуть поодаль. Он ещё дышит, но, похоже, ему осталось уже недолго: все рёбра с левой стороны превратились в кашу, плюс сломанная ключица, минус медицинская помощь… Стараясь не испачкаться в крови, расстёгиваю молнию куртки, уже догадываясь, что я сейчас обнаружу. Да, и у этого тоже был пистолет. Карманы араба девственно-чисты, если не считать трубки сотового телефона. Его я тоже забираю с собой.

Умеренно быстрым шагом преодолев несколько десятков метров, которые отделяют меня от уходящей влево улицы, я сворачиваю, предварительно убедившись, что вокруг нет ни одной живой души. Дома в этом районе отделены от дороги небольшими полосками земли, на которых густо разросся кустарник вперемежку с невысокими деревцами. Всё произошло слишком быстро и почти бесшумно, так что не думаю, что наша «ссора» привлекла к себе чьё-то внимание. Но — Боги любят осторожных, и я ещё с полчаса торопливо удаляюсь от этого места, стремясь выбраться на оживлённые многолюдные улицы. Бумажник араба жжёт карман, меня просто раздирает на части от любопытства. В моей памяти хранится много забавных случаев, но так глупо меня не пытались убить ещё ни разу, и мне не терпится узнать, кем же были эти два идиота, набросившиеся на меня с ножами тёмным лондонским вечером.

Лишь добравшись до Holland Park Avenue, я позволил себе идти медленнее. Вокруг было много людей, машин, взад и вперёд сновали автобусы, жизнь била ключом, и я надёжно затерялся в оживлённой толпе. Наконец-то наступил волнующий душу момент осмотра добычи. На ходу изучив трофейный телефон, я без сожаления выкинул его в ближайший мусорный бак. Толку от него не было никакого, ни единого номера в памяти, ни одного повтора, никакой информации. Сигареты и зажигалка отправились следом по той же самой причине. Сигареты — «Camel», лежат в любом магазинчике, рядом с такими же одноразовыми зажигалками. Зато брелок на ключах изображал «Большое Яблоко» и, скорее всего, был куплен в Нью-Йорке, потому что только там, и больше нигде, я видел россыпи именно таких брелков. Один из ключей был от «Ниссан», остальные — от дверных замков; где искать эту машину и эти двери я понятия не имел, так что ключи в итоге тоже оказались в помойке. Неохваченным оставался лишь бумажник, но он требовал к себе особого внимания. Пришлось зайти в какую-то забегаловку, выпить там стакан сока и посетить местный туалет, где я наконец-то получил возможность в тишине и покое покопаться в чужом бумажнике.

Как я и предполагал, мой «араб» на поверку оказался американцем. Это подтверждала карточка аккредитации при пресс-центре «Международного Инвестиционного Форума», выданная сотруднику журнала «The Wall Street Journal», мистеру Якубу Каддуми. Кроме этой карточки в бумажнике присутствовал набор кредиток, характерный для американцев среднего уровня достатка, и случайно затерявшаяся в глубоком кармашке штрафная квитанция, выписанная в городе Вашингтон, округ Колумбия, за парковку автомобиля в неположенном месте. Запомнив все данные мистера Каддуми, я аккуратно засунул бумажник вместе со всем его содержимым в узкую щель между стеной и сливным бачком. И, разумеется, стёр с него отпечатки пальцев, как стирал их со всего трофейного барахла, выброшенного чуть ранее. Хотя… если подходить к вопросу уж совсем серьёзно… мог бы и не стирать. В свете современных технологий — для того чтобы убрать свои следы качественно, всё это дерьмо нужно было бы как минимум прокипятить.

Уже сидя в удобном салоне «кэба», с каждым километром приближавшего меня к Брайтону, я с удовольствием прокручивал в мозгу стройную картинку, сложившуюся в результате знакомства с мистером Каддуми и его спутником. Одно из недостающих звеньев встало на своё место, и теперь я в общих чертах представлял, отчего американцы не желают ловить таинственного Абу аль-Хауля.

Как это уже неоднократно с ними случалось, работники ЦРУ в данном случае заблудились в трёх соснах. Левая рука не имела ни малейшего представления о том, что творит правая. Наверняка Абу аль-Хауль в той или иной форме, возможно сам того не ведая, работал в интересах кого-то из высших чинов ЦРУ. Примеров тому в истории Лэнгли была тьма. Два года назад, во время событий в Италии, я совершенно случайно узнал, что секретные фонды американской разведки по-прежнему пополняются за счёт различных махинаций вроде торговли наркотиками и прочих тёмных делишек. А рядовые сотрудники об этом даже не подозревают и честно делают своё дело, защищая интересы Америки там, где её левая пятка пожелает. По всей видимости, Абу аль-Хауль был задействован в сверхсекретных акциях ЦРУ, в силу чего на его поиски было наложено высочайшее табу. Когда английская МИ-6, по неизвестным пока мне причинам, решила самостоятельно добраться до «Отца Ужаса», американцы всполошились и повели себя как типичные представители державы, претендующей на мировое господство, то есть — начали, не подумав, размахивать кулаками. Теперь двое из них пожинают плоды необдуманных действий своего руководства, лёжа на металлических столах морга, а я ломаю голову, как бы половчей отказаться от дальнейшего участия в этих игрищах, потому что до призовой игры от моего места — как до Вьетнама на четвереньках, зато до смерти — считаные микроны. В глубине души я всегда оставался фаталистом, но это было уже чересчур.