Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - Александр Летуновский

На левом краю, в стороне от оврага, на холме в дубраве стоял засадный полк, невидимый со стороны поля боя. Воины, спешившись, ждали своего часа. Воевода Боброк неподвижно сидел на пне, на краю дубравы. Казалось, что он спокойно наблюдал за ходом сражения. На его строгом лице не отражалось никаких эмоций, только иногда он хмурил брови. И никто не мог знать, какие страсти и страдания бушевали в его душе, когда он видел, как гибли русские воины, как враг упорно наступал, сминая русские полки.

Рядом, с трудом сдерживая желание немедленно ринуться в бой, нервно ходил Владимир Андреевич. Немного впереди на высоком дереве устроился наблюдатель Ванята. Время от времени он сообщал о ходе боя, иногда стонал от ужаса увиденного, иногда радостными возгласами сообщал о подвигах русских воинов.

Вдруг Ванята дёрнулся, чуть не упав с дерева, и закричал:

— Боярин, боярин, княжеский стяг пал, вороги окружают Большой полк. Боярин, князя убили!

Не поднимая головы, Боброк сдержанно ответил:

— Не шуми, Ванята, под стягом не князь был, то Михаил Бренко, Царствие ему Небесное. — Боброк перекрестился. — Князь бьётся на поле среди ратников. Спаси его, Господи. — Боброк перекрестился ещё раз.

— Дмитрий Михайлович, Большой полк окружают, пора нам вступать в сечу, — почти крикнул Владимир Андреевич.

— Рано ещё, рано. Ждать будем, когда Мамай введёт в бой свои резервы и его хвалёные конники в бой вступят, — сдерживал его Боброк.

Битва достигала высшего напряжения. Как написано в одной летописи, воины уже «не можаху разбирати своих». И тут Мамай ввел в бой свои резервы.

Сидящий на дереве Ванята, прокричал:

— Боярин, боярин! От хана новые конники скачут!

— Это и есть его резерв, — спокойно произнёс Боброк, — пусть ввяжутся в битву, а потом и мы ударим.

Со стороны мамаева войска промчались всадники, сметая всё на своём пути.

Засадный полк по-прежнему ждал своего часа.

В церкви Сергий с братией молился:

— Господи, Пресвятая Богородица, помогите детям Своим, отдающим жизни за веру Православную, за Русь Святую. Помогите им и укрепите их силы в этот решающий час. Не оставьте их милостью Своей. Направьте карающий меч сына Вашего Боброка и его ратников против врагов веры Православной. Помогите им в справедливой борьбе.

Молодой послушник в заднем ряду тихим шёпотом спросил у Саввы:

— Отче, откуда игумен всё знает?

— Молись, молись и верь отцу нашему, он всё видит, — ответил Савва, не поднимая головы и не глядя на послушника.

— Как же это, — не унимался послушник, — до поля битвы много дней ходьбы, а отче Сергий говорит так, словно находится вблизи всего?

Савва повернулся к послушнику и так же шёпотом ответил:

— Телом он здесь, на молитве, а духом там, на поле брани. Игумен Сергий прозорливец, потому очами веры прозревает всё, что там совершается. А нам надлежит молиться усерднее. Молись, брат, молись с усердием.

Иноки продолжали молиться.

Засадный полк ещё стоял в дубраве. Ванята со своего дерева громко закричал:

— Боярин, вороги совсем окружили наших и выходят к Непрядве. Ополченцев арканами ловят.

Владимир Андреевич перестал ходить, остановился около Боброка и, не скрывая гнева, произнёс:

— Боярин, погубим мы всё войско наше, зато жизни свои сохраним. Так, что ли?

Боброк снизу вверх посмотрел на него и сдержанно ответил:

— Горяч ты, князь, да молод, в сечах мало бывал. Побываешь с моё, научишься искусство воинское от трусости отличать.

Владимир Андреевич понял, что зря погорячился и обидел мужественного и умного воеводу. Пытаясь сгладить свой резкий тон, сказал:

— Прости, Дмитрий Михайлович, не хотел я тебя обидеть. Больно смотреть, как наши братья погибают, а мы тут без дела стоим.

Не обращая внимания на его предыдущие резкие слова, Боброк ответил:

— Всему и каждому своё время, вот теперь и наше пришло. Командуй, Владимир Андреевич, полку готовность.

— По коням, братцы, — закричал тот, кинувшись к воинам, и сам вскочил на коня, — пришёл наш черёд.

Ратники единым порывом оседлали коней. Боброк повернулся к полку:

— Ну, сыны, покажем ворогу, что такое русская дружина и русский удар. Да поможет нам Пресвятая Богородица. — Боброк перекрестился.

Полк лавиной пошёл на врага. Ничего не понимая, лучшие воины Мамая не выдержали внезапный удар и побежали врассыпную. Кто сумел прорваться через русский строй, переправлялись через Гусь-реку и мчались на Красный холм, к шатру Мамая, многие тонули в реке.

Державшая оборону позади Большого полка конница Дмитрия Ольгердовича с донскими казаками и дружины Андрея Ольгердовича, оборонявшие правый край, вдохновлённые успехами засадного полка, собрав свои последние силы, ринулись громить потерявшего уверенность и ослабевшего врага.

Историк Л. Н. Гумилёв так описывает удар засадного полка: «И в этот момент развёрнутой лавой пошёл засадный полк — десять тысяч свежих бойцов, которые с ходу ударили по уже потерявшей строй вражеской коннице. Удар засадного полка вызвал панику в рядах врага. Враги обратились в бегство, и на протяжении двадцати вёрст русские преследовали их и рубили, не давая пощады никому».

Несколько часов продолжалась битва на Куликовом поле. Действие засадного полка было последним ударом русского войска, оказавшимся смертельным для врага. После этого битва стала затихать и всё дальше уходила за Красный холм, на котором совсем недавно была ставка Мамая-царя. Ещё долго русская конница преследовала и добивала остатки вражеского войска, которое несколько часов назад казалось большим, грозным и непобедимым.

Так было разбито войско крымского царя Мамая. Известный русский историк Н. М. Карамзин в своём труде «История государства Российского» писал, что войско то состояло «… из Татар, Половцев, Хазарских Турков, Черкесов, Ясов, Буртанов или Жидов Кавказских, Армян и самих Крымских Генуэзцев: одни служили ему как подданные, другие как наёмники».

Выдающийся российский историк, географ и философ Л.Н. Гумилёв в своём известном труде «Древняя Русь и Великая степь» полностью подтвердил выводы Н.М. Карамзина: «Под началом Мамая были почти исключительно антиордынские улусы и этносы — половцы, ясы, касоги, крымские евреи, но особенно ценным для него был союз с Генуей, имевшей колонии в Крыму».

Дорогой ценой досталась нарождавшемуся Русскому государству победа над племенами, объединёнными царём Мамаем и западными агрессорами-колонизаторами. Её точно определил Сергий Радонежский, предсказав великому князю Дмитрию перед битвой: «Многим, без числа многим соратникам твоим плетутся венцы мученические с вечной памятью». Восемь дней хоронили павших, восемь дней не смолкал плач над полем Куликовым.