Проклятие Айсмора - Ольга Зима

никак не могла завершить разговор — Гутлаф находил все новые и новые темы для расспросов и захватывающих рассказов. Наконец девушка поняла — ещё немного, и она не успеет…

Извинившись перед гостем, она встала, обошла танцующих и, отклонив несколько развеселых приглашений, выскользнула из зала. Подхватив подол длинного узкого платья, пролетела все этажи на одном дыхании, быстро поднялась по узкой винтовой лесенке на самый верх ратуши и с трудом повернула ключ в неприметной боковой двери.

Внизу уже не было солнца — а здесь разливался золотистый свет. Ровный ветер, прилетавший с далеких берегов, где высятся смолистые сосны и текут сильные реки, приносил с собой чистоту и прохладу. Он сдувал туман и мглу, а лучи заката зажигали острый шпиль с забавным шариком теплым желтым сиянием, согревая душу и даря надежду на лучшее, пусть даже и призрачную. Здесь не было уныния, неприветливых слов, нерадостных лиц и, казалось, этот отчаянно чистый свежий ветер приходил из тех мест, где людям ведомы другие устремления, более высокие, чем жажда наживы или власти…

Здесь Ингрид отдыхала душой. Здесь было ее тайное, неизвестное прочим место. Она стояла на самом верху — на узком парапете, закрыв глаза, прижавшись спиной к шпилю ратуши, возвышавшемуся над городом. Раскинув руки, она вдыхала свежесть ветра — он сегодня разошелся: свистел в ушах, разметал прическу, сорвал и унес куда-то сетку. Ингрид сжимала упруго гудящий воздух в руках, как края плаща, не замечая, что кто-то пристально наблюдает за ней. За ее счастливой улыбкой, за тем, как горят в лучах заходящего солнца ее волосы…

— Про вход в это место мало кто знает, — раздался из-за спины Ингрид сердитый голос. — А уж ключ, я думал, есть только у меня!

Ингрид, вздрогнув от неожиданности, резко вздохнула и открыла глаза. Пошатнулась и уцепилась руками за шпиль позади. Вознесенный в небо над городом, он был освещен гораздо дольше городских крыш, будто напоминая: солнце рядом, надо лишь дождаться его. Однако столь высокое положение имело и обратную сторону — оступившемуся грозило затяжное падение на выложенную камнем площадь. После одного случая дверь всегда была закрыта на замок, и только Риддак, подаривший Ингрид год назад этот ключ, словно открыл дверь в иной мир…

На небольшой площадке, окаймленной узким ограждением, на грязном полу сидел Бэрр, держа на коленях большой альбом в коричневом тисненом переплете. Смотрел хмуро и недовольно сквозь пряди темных волос, почти закрывавших лицо.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась и рассердилась Ингрид, не ожидая увидеть здесь кого-то, а уж тем более — Бэрра. И как она его сразу не заметила?

«Ой, что-то он совсем плохо выглядит», — встревожилась она. Темные глаза, по обыкновению обведенные темными кругами, окончательно запали. Резкие черты лица стали еще жестче: нос и скулы заострились, тонкие губы побледнели и сжались, кожа под отливающей синим небритостью обрела нездоровый оттенок. В Айсморе почти все носили бороды, а Бэрр и тут не упуская случая противопоставить себя приличному обществу. Желая даже в такой малости отличаться от обитателей Города темных вод, он всегда был безукоризненно выбрит. Кажется, так было принято в его семье.

Сидит в старой рубашке, которую она когда-то зашила, похудевший и бледный, с отросшими спутанными волосами — расчесать бы… Она протянула руку — коснуться, убедиться… и тут же отдернула ее.

Бэрр каждый раз, завидев ее в глубине коридоров ратуши, отворачивался и быстро шагал прочь, а при случайной встрече на рынке и уходил, сворачивая неудачливые прилавки. Она порядком измучилась, пытаясь забыть его, а когда думала, что получалось, он появлялся снова, напоминая, что сердца-то ее он не покидал, а все ее попытки освободиться бессмысленны.

— Наверное, как и ты… п-п-провожаю закат, — уронил Бэрр, еле слышно и чуть виновато, когда Ингрид уже перестала ждать ответ.

Ветер сносил его голос; шуршал, играя тонкими страницами альбома.

Вечерний свет терял свое торжественное золото, резко краснея. Багровый горизонт смотрелся дико и зло из-под низких, тяжелых, разрастающихся на глазах туч.

Ингрид шагнула к двери, решив поскорее уйти.

— Подожди! Я могу… кое-что оставить тебе на па… на хранение?

Бэрр небрежно захлопнул и протянул Ингрид альбом, казавшийся тяжелым даже издали. Не дождавшись ответа, но и не опуская руки, устало откинул голову назад.

Ингрид потянула носом — вроде не пьян. А выглядит… Она знала, что за ценность ей вручают, но сейчас подходить не торопилась. Она уже подошла один раз — близко, слишком близко! — и обожглась очень больно в итоге.

Стемнело… Город проявился печальными огоньками, мерцающими на разные лады далеко внизу. Рыбьей чешуей поблескивала вода в узких каналах, тут и там рассекающих Айсмор, равно искажая холодный свет уличных фонарей и живое тепло, льющееся из чьих-то окон. Темного озера, черной петлей окружавшего город, не было видно. Незримое, оно ощущалось окрест — нытьем больного зуба или присутствием хищника, крадущегося по пятам за жертвой и невидимого до последнего, решающего броска, пока не станет уже слишком поздно…

Ночной Айсмор всегда тревожил и пугал Ингрид. Она с трудом перевела дыхание и снова посмотрела на Бэрра, все так же держащего фолиант в вытянутой руке.

«Если здесь весь город выглядит, как ратуша, альбому цены нет!» — подумала она с внезапно проснувшимся интересом человека, трепетно относившегося к памятникам творчества и самой человеческой истории. Или их проектам. А ратуша была единственным зданием в городе, которое Ингрид по-настоящему нравилось. Оно покоряло чистотой линий и правильностью пропорций. И чем-то еще… В нем легче дышалось, спокойнее думалось.

Оторвавшись от шпиля и враз замерзнув, Ингрид передернула плечами. Поколебавшись еще немного, она решилась. Шагнув вперед, приняла альбом, прижала к груди. Бэрр не повернул головы. Рука его упала бессильно…

Ингрид медленно направилась к выходу.

«Уходи! — выдохнула вслед темнота. — Он просил только взять альбом».

Но Ингрид все-таки обернулась у самой двери.

Запрокинув голову, Бэрр угрюмо глядел вверх, в бесконечную тьму над собой без намека на звезды. В одной лишь тонкой рубашке на продуваемой всеми ветрами крыше. Мелкие лужицы, оставшиеся после вечернего дождя, казались непрозрачно-черными. Их на глазах затягивало острыми ледяными иглами, подбиравшимися к самым ногам сидящего.

Каждый шаг вниз давался Ингрид все труднее. Она остановилась, не дойдя до конца спуска совсем немного. «Ни помощник винира, ни его горести — не твоя забота», — толкнул в спину разум, и Ингрид поразилась собственной черствости.

* * *

Бэрр улегся, вытянувшись на ледяных плитах. Ингрид своим появлением отвлекла от