Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими

— Если уж нам приходится делить один дом, то работу мы тоже должны делить поровну. Ты же не собираешься весь день валяться тут без дела?

— Да, конечно, прости, я немного сбилась со временем, сегодня же возьмусь за…

Гюльназ не стала дожидаться объяснений и покинула комнату прежде, чем Шекиба успела закончить фразу.

Покончив с завтраком, Шекиба осторожно выскользнула в коридор и отправилась на поиски ванной. Стояло лето, погода была жаркая, и холодная вода пришлась как нельзя кстати, особенно для еще не заживших ран на спине Шекибы. «Интересно, шрамы будут очень заметны?» — думала Шекиба, в очередной раз мысленно проклиная Гафур. Но виновата не только Гафур. Бинафша и Бараан-ага виноваты не меньше, все вместе они устроили эту неразбериху, а Шекиба попала в нее, как в мельничный жернов.

«В этом доме я нежеланный гость. Я его жена, но только наполовину. Кажется, вся моя жизнь реальна только наполовину. Но зачем он женился на мне?»

Умывшись, Шекиба отправилась на поиски Гюльназ, чтобы спросить, что надо делать, и включиться в работу по дому. Эта часть жизни была ей хорошо знакома. Как будто она снова вернулась в дом Марджан. Или даже к Шагул-биби. На кухне никого не было, но на столе Шекиба увидела горку картофеля, приготовленного для чистки. Шекиба вышла в гостиную и огляделась по сторонам. Бараан-ага жил в красивом доме. Пол был устлан мягкими коврами ручной работы. Возле окна стояла обитая тафтой оттоманка с изящной резной спинкой и в пару к ней кресло с точно такими же резными подлокотниками. Стены гостиной украшали панно с изречениями из Корана, которые были написаны каллиграфическим почерком на плотной бумаге и оправлены в тонкие золоченые рамки.

Шекиба вернулась на кухню. Здесь стены были увешаны полками, на которых громоздились тарелки и чашки. Посредине стоял длинный кухонный стол. В нижней его части была полка, набитая кастрюлями и сковородками. Отыскав нож, Шекиба уселась чистить картошку. Она мысленно порадовалась, что нашла себе дело, когда явившаяся со двора Гюльназ застала ее за работой. Сделав вид, что не заметила сидящую у нее на кухне вторую жену Бараана-ага, первая жена молча развернулась и ушла к себе в комнату.

«У них нет детей!» — вдруг со всей ясностью поняла Шекиба. Так вот что показалось ей необычным в этом доме — тишина! Ни быстрого топота ног, ни пронзительных детских воплей, ни смеха, ни плача. Они жили вдвоем. Причем отдельно от остальных членов семьи Бараана-ага.

Да, в таком тихом и малолюдном доме трудно будет затеряться.

Гюльназ практически не разговаривала с Шекибой, если не считать нескольких коротких реплик в течение дня — указаний по хозяйству. Однажды Гюльназ показала на кучу грязной одежды в углу кухни и сказала, что это рубашки Асифа — таково было первое имя Бараана-ага, — которые к утру нужны будут ему чистыми и выглаженными.

Ела Шекиба отдельно от мужа и его первой жены. Когда Гюльназ и Бараан-ага садились обедать в гостиной, она старательно делала вид, что занята работой по дому. Правда, надо сказать, что они и не приглашали ее к столу. Обычно Шекиба клала еду на тарелку и уносила ее к себе в комнату или между делом перехватывала что-нибудь на кухне.

Асиф, как и его жена, не вступал в разговоры с Шекибой. Обычно он лишь здоровался с ней на ходу, стараясь при этом не смотреть ей в лицо. Шекиба и вовсе глядела в пол, отвечая так же коротко и отчужденно. С Гюльназ Асиф вел себя совсем иначе. Он рассказывал ей местные новости, они много болтали на разные темы, иногда дружно смеялись. Гюльназ слушала мужа, не боясь задавать ему вопросы. Шекиба думала: каковы были их отношения в самом начале, когда они только поженились? Был ли он так же холоден и отчужден с Гюльназ, как теперь с ней? И сможет ли Шекиба когда-нибудь так же свободно разговаривать с мужем?

Прошел целый месяц после свадьбы, прежде чем муж пришел к ней. Шекиба уже стала думать, что будет жить здесь просто в качестве домашней прислуги, когда поздно вечером дверь в ее комнату отворилась. Она лежала на своем тюфяке и только-только начала проваливаться в сон. В темноте Шекиба видела в дверном проеме темный силуэт мужа. Он постоял немного, глядя на нее. Шекиба прикрыла глаза и сделала вид, что спит, от души надеясь, что он сейчас развернется и уйдет. Сердце в груди бухало так сильно, что Шекиба была почти уверена: он слышит этот бешеный стук. Бараан-ага сделал шаг в комнату и прикрыл за собой дверь. Шекиба перестала дышать.

Он опустился на пол возле ее тюфяка. Некоторое время Асиф сидел молча, повернувшись к ней спиной и низко склонив голову.

— Мне жаль, что все так обернулось, — вдруг произнес он тихо.

Шекиба молчала.

— Она была хорошей женщиной и не заслужила, чтобы с ней… чтобы с ней сотворили подобное. Я не думал, что они зайдут настолько далеко. Но, раз они всё узнали, их уже было не остановить. Я вел себя глупо, она предупреждала, что такое может случиться, а я не желал прислушаться… И это случилось, — прошептал он, его голос предательски дрогнул. — Я просто отмахнулся от всех ее предостережений. А она не выдала меня. Иначе я сейчас не сидел бы тут. Я постоянно думаю об этом.

Муки нечистой совести, поняла Шекиба. Ему надо выговориться. Он знает, что Шекиба в курсе их отношений с Бинафшей. Возможно, считает, что Бинафша сама назвала ей имя любовника, или в ту злополучную ночь, когда он выскочил из гарема, Шекиба успела разглядеть его в темноте.

Шекиба не знала, нужно ли отвечать ему, но слушала внимательно.

— Гюльназ недовольна. Некоторое время будет трудно. Но потом все наладится.

Не дожидаясь ответа, Асиф, ее муж, поднялся и вышел из комнаты.

Глава 53

РАХИМА

Была глубокая ночь, когда джип подкатил к воротам дома Абдула Халика. Кажется, впервые в жизни, увидев эти ворота, я вздохнула с облегчением. Маруф остановил машину, взглянул на сидящего рядом Хасана и тяжело вздохнул. Бадрия последние полчаса нашей поездки так беспокойно ерзала на сиденье, что я боялась, как бы она не вывалилась из автомобиля. Я не стала возиться со своей паранджой. Едва джип притормозил, я распахнула дверцу и выскочила наружу. Подбежав к воротам, открыла тяжелую створку и остолбенела: двор был залит светом, во всех окнах