Берия. Арестовать в Кремле - Анатолий Сульянов

— Прошу решения Президиума Верховного Совета на лишение Берия воинского звания «Маршал Советского Союза», лишения депутатской неприкосновенности. Прошу также санкций Президиума Верховного Совета на арест гражданина Берия.

Охваченный испугом Ворошилов, растерянно глядя по сторонам, словно ища подмоги, долго шарил по столу, пока сидевший рядом Хрущев не подвинул ему подготовленное заранее постановление. Ворошилов взял документ в тонкой картонной обложке дрожащими руками и с виноватым видом протянул его ожидавшему с гневом в глазах, напружиненному Жукову; тот повернулся к побледневшему, с опущенными плечами Берия и громко сказал:

— Вы арестованы!

Берия на какое-то время растерялся, немо смотрел на происходящее; в последний момент хотел было схватить свою папку, протянул руку, но в то же мгновение Жуков отшвырнул папку в сторону, рывком схватил арестованного и вывернул ему руки назад.

Все это произошло так быстро, что большинство присутствующих не успели осознать случившееся, с тревогой подумав о военном перевороте. Хрущеву показалось, что в пухлой папке Берия виднелась ручка пистолета, и он тут же схватил папку и сунул ее за спину.

Жуков освободил руки Берия, вышел вперед, за ним — Москаленко, с боков арестованного тут же встали с пистолетами в руках рослые Батицкий и Юферов; Зуб и Баксов были замыкающими.

— Прошу следовать за нами! — Жуков с чувством исполненного долга, но продолжая оставаться в напряжении, шагнул к двери, оглянулся, и вся шестерка с Берия посредине покинула кабинет. Пройдя коридор, группа вошла в большую светлую комнату.

Берия с порога кинулся к стоявшему на столе телефону и, схватив трубку, принялся набирать номер.

Жуков стрелой рванулся к столу, вырвал из рук Берия трубку и закричал:

— Не сметь! Руки вверх!

Берия, освободившись от стресса, на правах хозяина неожиданно предложил:

— Садитесь, товарищи! Произошло недоразумение — вас обманули.

— Молчать! — во весь голос рявкнул Жуков. — Вы арестованы и не командуйте! Здесь я командую! Генерал Батицкий, обыщите арестованного! — приказал Жуков.

Батицкий подошел к Берия, приставил к его груди пистолет и принялся проверять карманы.

— Убери пушку! — потребовал окончательно пришедший в себя Берия, отстраняя руку Батицкого.

— Не шуми — она еще пригодится!

Берия скользнул взглядом по генералам и офицерам с наставленными на него пистолетами и, повинуясь приказу, присел на краешек стула, расположенного возле двери. Его не покидала мысль о передаче при малейшей возможности кому-то из охраны обрывка бумаги с единственным словом «Тревога!». Он беспрерывно ерзал на стуле, придвинулся ближе к двери: в эти минуты его не смущало наставленное на него оружие, ибо его спасение в этом клочке бумаги, который он держал наготове в правом кармане. Не будут же генералы все время сидеть с оружием в руках; пройдет какое-то время, люди расслабятся, и тогда можно воспользоваться одной-двумя секундами, чтобы сунуть этот клочок бумаги первому попавшемуся офицеру охраны МВД.

Заместитель министра внутренних дел Богдан Кобулов после встречи на аэродроме министра вернулся в свой кабинет, проверил с помощью оперативного дежурного ход учения, позвонил командиру одной из московских дивизий и, удостоверившись в обычном раскладе сил и войск, взял папку с бумагами и принялся читать донесения. Через четверть часа ощутил смутную тревогу: до сих пор не было ни одного звонка начальника охраны из Кремля; обычно он звонил о прибытии, на этот раз, видно, замешкался.

Кобулов набрал по «кремлевке» номер комнаты охраны Кремля, попросил к телефону Саркисова, но кто-то, незнакомый ему, ответил, что Саркисова там нет, и в трубке раздались частые гудки. Где же он может быть? Позвонил в секретариат Президиума. «Да, заседание еще продолжается», — ответил дежурный и положил трубку. Значит, они еще в Кремле.

За долгие годы службы в МВД Кобулов привык к тому, что он обязан знать обстановку на каждый час, а здесь прошло свыше двух часов и никакой информации. Он позвонил еще, переговорил с начальником кремлевского караула, уточнил местонахождение машины министра — она по-прежнему находилась в Кремле, — а значит, и Лаврентий Павлович там, в Кремле, тем более заседание Президиума ЦК продолжалось.

Среди множества бумаг увидел письмо с уголковым штампом высшей инстанции, подпись секретаря ЦК Хрущева. Так, что он пишет? Снова о ГУЛАГе, снова приложение списка на семи листах. Пусть пока побудут в лагерях, сидели по двенадцать — пятнадцать лет, посидят и еще. «Надеюсь на Ваше, Лаврентий Павлович, доброе к моей просьбе отношение». Надейся, надейся, Никита Сергеевич, до поры до времени, а пока это время еще не пришло; отказывать секретарю ЦК не надо, выпустим пару десятков и хватит, остальные пусть пока лес валят. Лес стране нужен — вон сколько строек!

Еще бумага с множеством цифр. «Освобождено из-под стражи в области 4540, из них — уголовников 2637, осужденных за мелкое воровство и нарушение правил торговли — 1703, за драки — 98… Из числа амнистированных по статьям УК РСФСР вновь совершили уголовные преступления 94… По сравнению с тем же периодом прошлого года число убийств увеличилось на 69 %…» Этого и следовало ожидать — убийца не остановится перед очередной жертвой, если жертва — помеха; ему все равно, кого пырнуть ножом: милиционера, ребенка, женщину, старика… «Что делать? — спрашивают люди. — Сидеть вечерами дома и не выходить на улицу…» Народ возмущен, волнуется… Ну и пусть волнуется. А кто волнуется больше других — того в лагерь, там приутихнет…

Кобулов размашисто расписался и отложил листы бумаги в сторону. Что еще? Донесение начальника ГУЛАГа о бунте осужденных в лагере. Так, так, что он предпринял: брандспойты, собаки, оружие. Четырнадцать убито, двадцать девять ранено. Собачки — это хорошо, эти враз усмирят, но мало собачек-то, не хватает…

Кобулов взглянул на часы — пора идти на обед. Что там в Кремле, еще заседают? Где Саркисов? Такого еще не было — надо мужику шею намылить как следует, зазнался полковник, не звонит. Он встал из-за стола, намереваясь пойти в столовую, открыл первую, внутреннюю дверь, но тут же распахнулась вторая дверь, и он увидел перед собой двух, высоченного роста, широкоплечих офицеров, бросил руку к пистолету, но тут же услышал:

— Руки вверх! Вы арестованы! — и почувствовал, как щелкнул замок наручников. — Вот ордер на арест. — Полковник с черными армейскими петлицами показал ордер и предложил следовать за ним; сзади, за спиной, слышались шаги еще двух офицеров…

Поминутно озираясь, Берия не сводил глаз с генералов и офицеров, ожидая подходящего момента; ему казалось, что после ухода маршала Жукова, приказавшего во всеуслышание стрелять при попытке арестованного к бегству, напряженность группы охраны постепенно спадет; настороженная тишина позволяла обладавшему лисьим слухом Берия слышать прохождение офицеров внутренней охраны по коридору, и каждый раз он жалел, что не выскочил и не передал сигнал тревоги своим подчиненным. Куда делся начальник охраны Саркисов? Он, подлец, должен был давно хватиться и искать его, Берия. Наверное, уже пошел на обед, предварительно хватив очередную дозу спиртного, сидит и жрет, сволочь, все, чем богата кремлевская столовая.