Берия. Арестовать в Кремле - Анатолий Сульянов

Многое из того, что говорилось Маленковым, они знали давно, но теперь, слушая фамилии казненных, число арестованных, факты глумления, члены и кандидаты Президиума ЦК испытывали и чувство омерзения, и потребность пресечь разбойные деяния зарвавшегося Малюты Скуратова, и еще больший страх перед жестоким, гнусным Берия.

Маленков закончил чтение, вздохнул и положил последние листы поверх раскрытой папки. Наступила настороженная тишина; каждый думал об услышанном, о том, как гибли невинные люди, как выбивались показания у обреченных; никто не шевелился, не двигал стульями. Страх людской, о котором только что говорил предсовмина, вполз сюда, в сталинский кабинет, вошел в каждого человека.

Первым нарушил тревожную тишину Ворошилов, засомневавшийся в том, что все это дело рук Берия; многое, о чем говорилось, начиналось во времена Ежова.

— Послушай, Клим! — не удержался Хрущев. — Знаешь ли ты, что сделал Берия после смерти Сталина? В апреле — мае Берия вызвал всех резидентов нашей разведки в Москву. Зачем? Мы не знаем. В результате его противоправных действий, а он должен был посоветоваться с предсовмина СССР, которому подчинен, вся внешнеполитическая разведка Советского Союза полностью парализована. Вызов резидентов в Москву был произведен так спешно, что резиденты не смогли уведомить агентов об отъезде. Все это неизбежно приведет в будущем к потере ценной агентуры. Это же государственное преступление! — Хрущев достал из брюк носовой платок и вытер вспотевшее лицо. — Как вы не можете понять — случись что — всех нас перевешает, страну зальет кровью. Море крови! Миллионы людей будут брошены за колючую проволоку. Миллионы!

Последние слова Хрущева поколебали Ворошилова, и тот, обхватив голову трясущимися, бескровными руками, согласно закивал, произнеся несколько раз одно и то же слово: «Согласен». Опустив головы, молча сидели члены Президиума — они были повергнуты Хрущевым в состояние испуга и растерянности, словно вот-вот на пороге появится Берия и скомандует: «Встать! Руки за спину! Выходить по одному!»

Наступила такая тишина, что слышны были поскрипывания паркета от ног ходившей в коридоре охраны.

— Вот еще документ. — Хрущев вынул из папки сложенный вчетверо лист. — Ты, Клим, хорошо знал жену Калинина — Екатерину Ивановну. Вот что она пишет: «На автомашине меня вывезли из Кремля под предлогом осмотра мебели, но возле памятника Минину и Пожарскому в машину сел неизвестный мне человек в форме сотрудника НКВД. Я была доставлена на Лубянку, где мне объявили, что я арестована. Меня назвали шпионкой, требовали назвать тех, кто встречается с Михаилом Ивановичем, кто бывает у нас… Потом, во время следствия меня часто били, особенно старалась следователь Хорошкевич Елена. Била на глазах Берия. Берия советовал: «Бей по голове — быстрее заговорит». После истязаний меня приволокли в карцер с холодной водой».

Наступившая пауза была недолгой, дверь открылась, и в зал заседаний вошел, как всегда шумно и бесцеремонно, Берия, сухо поздоровался с присутствующими, расстегнул пиджак, вальяжно развалился в кресле и недовольно спросил, посмотрев на садившегося Микояна:

— Так, что у нас на повестке дня?

Председательствующий Маленков на какое-то время, стоя в торце стола, вопросительно смотрел на вошедших, пока Хрущев не подтолкнул его: «Веди заседание».

— Товарищи члены Президиума! Вы заслушали мой доклад. Теперь вы знаете, кто перед нами. Скажи, Лаврентий, ты в самом деле задумал заговор?

Берия сидел не сосредоточившись, слушал вполуха, начала фразы не услышал и потому не отреагировал на вопрос Маленкова.

— Не понял? О чем ты, Егор?

— Я спрашиваю: ты в самом деле организовал заговор против ЦК?

Берия сидел, словно загипнотизированный Маленковым.

— Какой заговор? О чем ты?

— Какой, спрашиваешь? — Хрущев подскочил, словно ужаленный. — Кто дал команду на выдвижение к центру дивизий МВД, а две из них уже погружены в эшелоны и направляются сюда, в Москву? Ты решил собрать завтра Президиум ЦК в Большом театре? С какой целью? Может, скажешь? Я предлагаю арестовать Берия и вывести его из Президиума и из ЦК!

Ошеломленный градом обвинений, Берия какое-то время оказался в затяжном стрессе; он побледнел, беспричинно вертел головой, словно видел присутствующих в кабинете первый раз, пытался встать, застегнув на одну пуговицу пиджак, но тут же его охватил длительный шок: он не мог ни говорить, ни действовать, ни даже подняться, чтобы выскочить из зала заседаний.

«Они знают все! — мысль обожгла мозг. — И об учениях, и о двух дивизиях! Кто-то выдал! Продали, сволочи! Большой театр… Тоже им известно…»

Просветление пришло не сразу, до него смутно доносился угрожающий голос Хрущева. Единственное, что успел сделать, на клочке бумаги написал одно слово: «Тревога!»

— Кто за то, чтобы Берия исключить из ЦК, вывести из Президиума, снять со всех постов, — прошу голосовать!

Берия смутно видел медленно поднятые руки: не все сразу начали голосовать, — но понял, что большинство сидело с поднятыми руками, а он, скованный испугом, не мог ничего поделать с собой. Первый раз в жизни он ощутил свою немощность: все эти годы он приказывал, отдавал распоряжения, видел безропотную исполнительность, наблюдал, как сломленные физически люди становились беспомощными, требовал, отчего все его существо привыкло только повелевать, а при внезапном жизненном ударе оно вконец ослабело. Подсознательно он еще надеялся на то, что верные ему люди вот-вот ворвутся в этот душный кабинет и освободят его, но шли секунды, а их не было.

Он постепенно осознал, что это конец, и, собрав последние силы, начал медленно подниматься, чтобы ринуться к двери, выскочить в коридор, крикнуть охране; боковым зрением заметил, как Маленков дважды нажал кнопку в столе; он встал, потянул к себе пухлую папку и хотел было сделать первый шаг, как тут же в открытые рывком двери одновременно вошли три пары военных во главе с маршалом Жуковым. Сознание просветлело, и он услышал, как Жуков, обращаясь к Ворошилову, чеканя каждое слово, произнес:

— Прошу решения Президиума Верховного Совета на лишение Берия воинского звания «Маршал Советского Союза», лишения депутатской неприкосновенности. Прошу также санкций Президиума Верховного Совета на арест гражданина Берия.

Охваченный испугом Ворошилов, растерянно глядя по сторонам, словно ища подмоги, долго шарил по столу, пока сидевший рядом Хрущев не подвинул ему подготовленное заранее постановление. Ворошилов взял документ в тонкой картонной обложке дрожащими руками и с виноватым видом протянул его ожидавшему с гневом в глазах, напружиненному Жукову; тот повернулся к побледневшему, с опущенными плечами Берия и громко сказал: